не будет. Я ж откажусь опрокинуть стакан с ребятами, и они скажут, что я больной. Или брезгую.
— Это не важно…
— По морде набьют и со двора выживут, — плаксиво пояснил мужчина и вновь принялся раскачиваться.
— А как зовут ваших котиков? — ласково спросила Арина и подзащитный замер.
— Пряник и Литр, — произнес он трагичным тоном и по щекам его побежали слезы. — Они мои. А Лидка, стерва, унесла их. Хотя они ей и не нужны вовсе. Я точно знаю…
— Если все так, то я с ней поговорю.
— Что происходит? — нервно пробормотал Иванов и шагнул было к Нечаевой.
— Стой на месте, — холодно процедил я и добавил, — Свидетельствуй молча.
Он замер скорее от неожиданности, потому как вряд ли кто-то позволял себе говорить с ним в подобном тоне.
— Я попрошу вам вернуть Литра и Пряника. Но только если вы пролечитесь. Ведь нельзя доверять котиков тому, что пьет, — продолжила девушка.
— Но…
— Это мое условие, — Арина развела в стороны руки, а затем коснулась плеча мужика. И я заметил едва видимый отблеск света. А потом Евсеев взглянул на девушку и часто заморгал. Осмотрелся по сторонам, словно пытаясь понять, где он находится. Видимо, Арина вывела из него весь яд и синий бес, которым был одержим мужчина последние несколько дней, наконец его покинул.
— Я… — прошептал он и сглотнул. — Мне очень совестно, что я так поступил. Везите меня куда надо. Я согласен.
— Да не может этого быть, — Иванов выглядел потерянным, словно получил ту самую оплеуху, которой я хотел его отоварить.
— Евсеев, вы подтверждаете при свидетелях, что готовы пройти курс исцеления от запойного пьянства, принести извинения укушенному вами жандарму и оплатить ему лечение? — чуть громче сказал я, обращаясь к подзащитному.
— Подтверждаю, — кивнул тот.
— Что происходит? — удивлённо пробормотал Иванов.
Я обернулся к нему и холодно произнес:
— При свидетелях, среди которых минимум один носит титул дворянина и может поручиться за свои слова, мой подзащитный добровольно согласился поехать к лекарю. А затем принести извинения и возместить нанесенный ущерб. Все условия примирения сторон соблюдены. Я подпишу бумаги как законный представитель Евсеева. А сам подзащитный по общему соглашению будет передан на поруки. Спасибо, Дмитрий, что помогли мне в решении этого вопроса. Век не забуду вашего участия и доброты.
Я сделал вид, что собираюсь подать ему руку, а потом громко чихнул в собственную ладонь.
— Прохладно тут у вас. Как в склепе, — пробормотал я и уточнил у дежурного, — Лекарская машина уже на подъезде?
— Через пару минут будет, — пообещал сотрудник и покосился на воркующую Нечаеву.
Она взяла под локоть освобожденного и вела его к выходу. Мужчина прекратил трястись и смущенно вытирал рукавом рубахи мокрое от испарины лицо.
— Вы уж простите мне мой вид, госпожа… — произнес он, проходя мимо меня.
Я же постучал костяшками пальцев по столу дежурного.
— Мне нужны документы. Где надо расписаться?
Если Иванов и расстроился такому решению, то виду не подал:
— Скоро принесут, — холодно ответил он. — Красивое вы все провернули, мастер Чехов. Я оценил. Что ж, думаю, скоро мы встретимся ещё раз. Уже по делу мастера Пожарского.
Я вздохнул, готовясь к разговору. А затем произнес:
— Я хотел бы обсудить с вами это дело сейчас, мастер Иванов. У меня появилась информация, что в старой заброшенной мануфактуре погибла не одна девушка.
Жандарм остановился. Обернулся ко мне:
— Позвольте уточнить, мастер Чехов. Вы добровольно и не под давлением хотите сообщить о других жертвах, о которых вы узнали во время беседы с подозреваемым?
Я покачал головой:
— Если поднять все старые дела, то можно будет объединить несколько убийств или пропаж девушек в одну серию.
— С чего вы взяли?
— Потому что их убил один человек, — ответил я.
— Это вам призраки подсказали? — ехидно уточнил Иванов.
— Да, — с неохотой подтвердил я. — Я был на месте убийства и говорил с ними.- Пройдемте в мой кабинет, — процедил парень и направился к себе.Я пошел следом и вскоре оказался в знакомой уже комнате.
Жандарм задумчиво потёр ладонью подбородок и уточнил:
— И вы уверяете, что в архиве висят старые, нераскрытые дела по убийствам девушек на той заброшенной мануфактуре?
— Может быть пропавшие без вести, — пояснил я. — Они все актрисы, певицы или балерины. И у всех есть сходство во внешности.
Дмитрий кивнул:
— Допустим. Но назовите мне хоть одну причину, почему я должен снять обвинения с Пожарского и начать искать какого-то серийного убийцу, о котором никто даже не слышал?
— Потому что Пожарский невиновен, — начал я, и Иванов рассмеялся:
— Вы серьезно, Павел Филиппович? Слабый аргумент, скажу я вам.
— Во-вторых, даже сделав Пожарского крайним и отправив его на каторгу, вы не остановите душегуба. И преступления продолжатся, — продолжил я. — И когда настоящего злодея поймают…
— Если поймают, — раздражённо перебил меня Иванов. — При условии, что вы говорите правду, Павел Филиппович. А не дурите мне мозги, чтобы освободить Пожарского из-под стражи и снять с него обвинения. Потому что без таких вот вновь открывшихся обстоятельств, шансов у вас немного, давайте будем честны.
— Поднимите старые дела, и вы сами все поймёте, — произнес я, теряя терпение.
— Половина из них уже может быть закрыта за сроком давности, — парировал Иванов. — Это если не учитывать, как вы сказали, "пропавших без вести", которых сложно перевести в разряд мертвых без решения суда. А для этого нужно заявление родственников. Вы понимаете, какой это объем работы, Павел Филиппович? И во сколько это обойдется Империи. И если ваша версия потерпит фиаско — отвечать за все придется мне. А мастер Пожарский будет уже отпущен из-под стражи, и с него будут сняты все обвинения.
— За раскрытие серии и поимку маньяка вы получите повышение, — продолжил я.
Дмитрий хмыкнул:
— Идея интересная, но… Я и так скоро пойду на повышение, мастер Чехов.
Он развел руками, словно уточняя: это все? Или у меня будут еще аргументы.
Я скрипнул зубами:
— Я мог бы помочь вам в этом расследовании. Неофициально, само собой. В противном случае мне придется взяться за него самому. Как тот законопослушный подданный Империи, который раскрыл дело Васильевской Лавки. Но тогда вся слава о поимке серийного убийцы может от вас ускользнуть.
Иванов с сомнением посмотрел на меня:
— При всем уважении к вам и вашей семье, Павел Филиппович, у вас вряд ли хватит ресурсов для такого дела.
Я кивнул:
— Может быть. Но я когда надо настойчивый. И рано или поздно раскрою его. И не стану вас выгораживать. Расскажу, что предупреждал, что вы пытаетесь посадить в острог безвинного. Но вы не вняли
