- Обожаю.
- Ты замышляешь что-то против королевской семьи?
- Ах, милый Генрих, - она подмигнула, - я на такие мелочи не размениваюсь.
- Боюсь даже спрашивать, что для тебя - не мелочь.
- Пустить историю по новому руслу. Или, как выразились бы современные умники, заставить ее свернуть с колеи, ведущей в тупик.
Его разобрал нервный смех:
- Ты действительно ненормальная.
- Как и ты.
- Не равняй себя со мной. Ты - убийца. Мне отвратительны твои действия.
- Правда? - ее голос зазвучал вкрадчиво. - Нет, Генрих, тебе даже запах нравится.
- Что? Какой запах?
- Тот самый. Помнишь - медвяный, легкий? Так ты его описывал. Хотя остальных от него тошнит.
От такого абсурдного довода Генрих несколько растерялся и не нашелся, что возразить. Сельма с интересом наблюдала за ним. Потом сказала:
- Да, мы на одной стороне. Ты подсознательно это чувствуешь, но пока отказываешься принять. А это очень важно, поверь.
- Ты пришла сюда ради этого?
- Чем не причина? Хотела познакомиться лично. Удачно, что ты сегодня тоже решил проветриться.
- И я еще должен верить, что ты за мной не следишь.
- Нет, не слежу, - она говорила терпеливо, будто с ребенком. - Вот за твоим генералом - присматриваю. А ты, повторяю в десятый раз, мой союзник. И если надо, то найти тебя - не проблема. Вот как сейчас.
- Откуда ты вообще меня знаешь?
- Пообщалась с одним из тех, кто двадцать лет назад устроил над тобой вивисекцию. Он рассказал много интересного.
- Да ну? Вот так взял и выболтал подробности о секретном проекте? Что-то меня терзают сомнения.
- Зависит от того, как расспрашивать, - она пожала плечами. - Пришлось постараться, зато теперь я знаю твою историю. С тобой тогда поступили подло, решили все за тебя. Думаю, пора это исправить.
- Каким же образом? - он усмехнулся. - Снимешь клеймо?
- Нет, - сказала Сельма будничным голосом. - Ты сам его снимешь, если захочешь. Это должно быть твое решение. А я просто его ослаблю. Пожалуйста, молчи и стой неподвижно.
Она сняла перчатку, поднесла руку к его лицу и легонько прикоснулась ко лбу. Генрих хотел отшатнуться, но понял, что его опять обездвижили. Почувствовал кожей между бровей прикосновение ее пальцев - кажется, Сельма чертила руны, одну прямо поверх другой.
Во лбу появилось жжение - сначала легкое, потом все сильнее, будто к коже приложили раскаленный железный прут. Генрих зашипел, попытался дернуться, но невидимые путы держали крепко.
Боль туманила разум. С миром вокруг происходило что-то неправильное - противоположная стена отодвинулась в невообразимую даль, а Сельма исчезла из поля зрения, хотя по-прежнему была рядом. Воздух перед глазами смерзся в мутное зеркало, в котором Генрих увидел свое перекошенное лицо. Стекло покрылось чернильной изморозью, и по нему пробежала вертикальная трещина, рассекшая лоб зеркального двойника. Тот заорал беззвучно, и Генрих заорал вместе с ним, а потом сознание отключилось.
Придя в себя, он понял, что стоит, опершись рукой о стену, и жадно глотает ледяной воздух. Кожа на лбу саднила, как заживающая царапина, но недавняя боль ушла.
- Ну наконец-то, - сказала Сельма. - Я уж думала, до вечера простоишь.
- Что ты... - он никак не мог отдышаться. - Что ты сделала?
- То, что и обещала. Твое клеймо треснуло. Дальше справишься сам - будет трудно и больно, но, надеюсь, смелости у тебя все же хватит.
- Бред какой-то...
- Да-да, понимаю, начинается интеллигентская рефлексия. Но это, пожалуйста, без меня, - она усмехнулась. - Все, Генрих, давай прощаться. Холодно, сил нет - я уже вся трясусь.
Придерживая одной рукой воротник, а другой - полы шубы у бедер, Сельма пробежала мимо него. Обернувшись, бросила:
- Удачи тебе с твоей девочкой. Она милая. Надеюсь, как-нибудь познакомишь. Сейчас она проснется, но толком соображать начнет секунд через двадцать-тридцать. Думаю, тебе хватит, чтобы вывести ее из этих романтических декораций.
Брезгливо кивнула на труп и заспешила прочь.
Генрих бросился к библиотекарше. Ресницы у нее дрогнули, глаза приоткрылись, но взгляд был все еще затуманен.
- Пойдемте, - Генрих помог ей встать и мягко развернул спиной к мертвецу. - Нам пора. Вот так, осторожно. Сюда, сюда...
Придерживая девчонку за плечи, он вывел ее из закоулка - и вовремя. Анна встряхнулась, как воробышек, и недоумевающе огляделась. Перевела взгляд на Генриха, спросила растерянно:
- Ой, а где же?.. Ну, этот, который куплеты пел?
В душе у Генриха на миг шевельнулось нечто вроде благодарности к 'фаворитке', которая заставила Анну забыть все лишнее. Ну да, прямо хоть от радости прыгай, какие тактичные нынче пошли убийцы.
Вслух он сказал:
- Куплетиста мы уже не догоним. Убежал, наверно, гонорар пропивать.
- Да? Ну ладно. А мы... - она запнулась и потерла виски.
- С вами все хорошо? - спросил Генрих.
- Да, только такое странное чувство... Не знаю, как объяснить... Будто я моргнула, а за это время мне сон привиделся, только я его не запомнила. И прошла не секунда, а даже не знаю, сколько. Минута, полчаса, час? Вон, уже солнце село...
- Не берите в голову. Это в декабре всегда так - не успеешь оглянуться, как день уже пролетел.
Ночь, подкравшаяся с востока, залила темной синью костер заката. Над горизонтом дотлевал последний багряный сполох. Сумерки окутали парк. Стаканы газовых фонарей наполнились желтым светом. Торговля сворачивалась, музыка затихала. В небе зажигались первые звезды.
Генрих подумал, что надо убраться подальше от павильона, за которым сейчас растекалась кровь. Вообще-то любой добропорядочный гражданин на его месте уже поднял бы тревогу, но Генрих решил иначе. Труп и так найдут очень скоро (ведь Сельма уже не отгоняет прохожих), а вот Анну пугать не хочется. Кроме того, сам Генрих отнюдь не горел желанием объясняться с ищейками.
Нет, он не собирался утаивать факт разговора с Сельмой, но кое-какие подробности, не имеющие прямого отношения к следствию, предпочел бы сохранить в тайне. Как, например, отреагирует генерал, узнав, что клеймо ослабло? Или, по крайней мере, подверглось несанкционированному воздействию? Снова отдаст Генриха вивисекторам? Перспектива не вдохновляет.
Значит, по уже установившейся традиции, с докладом суетиться не будем. Возьмем небольшую паузу на раздумья.
- Анна, вы продрогли. Отвезти вас домой?
- Да, Генрих, пожалуй.
Площадь у входа в парк напоминала бивак кавалерийской части, которая готовится к маршу. Публика, покидающая гуляния, рассаживалась по экипажам. Покрикивали извозчики, недовольно фыркали лошади, звенели по брусчатке копыта. Конные повозки трогались одна за другой, важно пыхтели локомобили.
