разве так уж сложно дать возможность решить? Те, кто хотят строить лучший мир коммун и равенства и так, скорее всего, уже уехали в Арбер Цвейт. Те, кто хотят утратить человечность и так, толпами направятся к доктору, ежели та объявит о своих стремлениях на весь мир.
Вот почему, вместо того, чтобы договориться с человечьим универсумом, они вновь сидят у окна в своём купе и обсуждают возможности использовать некую «технологию» для воплощения своих грёз о лучшем мире? Глиммер ещё и гладит меня, яки собаку какую. Это уже даже не раздражает.
Mon Dieu! Я устала сопротивляться. Раз за разом мои протесты ни к чему не приводят. Напротив, всё становится только хуже и я всё меньше осознаю ради чего я сражаюсь. Может, всё бессмысленно? Не знаю. Я уже больше ничего точно не знаю.
- Судя по данным связного из Качинска, именно в Тихореченске, мы сможем найти группу Зайца. - сказала Софи.
- Думаешь, они согласятся помочь нам в пути? Когда мы перейдём черту, лишние руки нам пригодятся, особенно если они умеют управляться с оружием так, как это делают солдаты интербригад.
- Даже если это будет не так, я буду довольна тому факту, что они остались живы.
- Не могу поверить, что я совершаю все эти остановки и трачу кучу драгоценного времени, лишь ради того, чтобы ты повидалась с парочкой своих старых друзей.
-Почему нужно вечно всё мерить рациональностью? Некоторые дела, даже великие, являются просто жестом благородства.
- Рациональность вполне применима в данной ситуации, ибо ты, теперь, вроде как моя подруга. И чтобы укрепить наши дружеские отношения, я делаю жест доброй воли.
- Разве добрая воля не благородна? Мы говорим об одном и том же, только разными словами. Ну и да, похоже, что мы действительно стали друзьями. Что уж поделать, с того злополучного дня в тюрьме, я действительно к тебе притёрлась, Vöglein!
- Что же, мне радостно это слышать. Может, и с этим твоим Зайцем получится найти общий язык.
- Пожалуй, что так. Он идейный парень, как никто другой ратует за революционное дело и готов биться с контрой и буржуа до последней капли крови. По крайней мере, таким он был несколько лет назад. Вряд ли, коли уж он и стал лидером, Заяц остался идейным мальком-рядовым.
- И стал идейным лидером? Ха! Люди не меняются. Кому суждено быть рядовым, слепо верящим любому слову вышестоящего, тот вечно им и останется. А кому, напротив, суждено править, тот, куда его не поставь, пробьётся к вершине.
- Какие крамольные мысли излагаешь, док! Экономическая система делает нас такими. Она и только она определяет расклад сил. И судьба здесь совершенно не при чём!
- Что система, без существ её населяющих? Воля к власти, стадный инстинкт, заранее продиктованные роли, всё это в наших ДНК. Даже не так. Именно ДНК определяет систему, которая их стратифицирует. И сколько ты с ней не борись, победить ты её сможешь лишь изменив геном.
-Что ж, вот поэтому нас с тобой и можно назвать друзьями, иные товарищи из Арбер Цвейта, убить готовы за малейшее расхождение в трактовках, а у нас тут весь базис отличен!
Они обе рассмеялись от души. Однако вскоре, Элл прекратила хохотать и уставилась в окно:
- Похоже не только в Арбер Цвейте готовы убивать за идеологию…
Поезд медленно подкрадывался к вокзалу. И чем дальше открывался перрон, тем страшнее становилась картина. Сначала стояли солдаты, укрывшиеся за укреплениями из мешков с песком. И чем ближе к зданию вокзала, тем больше становилось бойцов в форме СНС. Сама же величественная постройка, представлявшая собой вполне типовой имперский вокзал, какие были и в ДРР, была превращена в настоящую крепость. На крыше стояли снайперы. В окнах были устроены бойницы. А вход закрывал пулемётный расчёт.
Но самое страшное было вовсе не в количестве вооружённых людей на платформе. Нет, самое ужасное находилось перед зданием и словно было выставлено специально для нас, напоказ. Это была высокая виселица, два столба, да балка. А на ней пятеро повешенных. Все в классичесикх кожаных куртках арберов. Софи сразу узнала казнённых, что, очевидно, отразилось на её лице животным ужасом.
Никогда бы не подумала, что она может ощутить страх. Вроде как испуг — чисто человеческая черта. Может, она всё же далеко не такой же монстр, как Глиммер. Которая, с определённой холодностью и всё тем же ласковым голосом, спокойно констатировала:
- Да уж, тёплым приёмом и не пахнет…
- Это же… Заяц… Вот он, слева… - дрожащим голосом прошептала Софи, - А это… Голубь… Тигр… Вепрь… и Медведь. Неужели они поймали ВСЕХ?
Рация Элл взывающе запищала. Карпов созывал всех на общее собрание в «вагоне-ресторане». Туда мы трое тут же и направились. Стоило войти внутрь обеденного помещения, как тут же, нам на встречу, вылетел капитан, сдержанно отрапортовав:
- Это вольноармейцы. Ими командует сын покойного атамана Пепеляева, также Пепеляев. И он требует, чтобы мы отдали им Ратенпешт, иначе они атакуют состав. Их командир заявил, что, цитата: «Никто не уйдёт из Тихореченска, пока СНС не получит желаемое!». И действительно, пути спереди перекрыты. Назад смысла ехать нет, да и скорее всего там дороги также уже нет. Неизвестно, сколько они привели людей. Но примерно прикинув, я насчитал около трёх сотен бойцов на платформе и в здании.
- Сколько у нас времени? - спросила доктор.
- Полчаса, но младший Пепеляев несколько истеричен и нетерпелив. Это понятно по его торопливой манере верещать.
- Уже есть наработки того, как можно поступить?
- Сражаться точно не вариант. У нас много опытнейших солдат, но и атаман привёл бойцов не хуже. Кроме того их позиция крайне выгодная, а мы, считай, закрыты в поезде, стены которого шьются насквозь. Открытое столкновение точно не вариант. Выбраться, может мы и выберемся, но потери будут колоссальными.
В разговор вмешалась Софи:
- А что ещё остаётся, говорить с ними? Этот ублюдок захлёбывается от ненависти, ведь мои люди убили его отца. И пока месть затмевает его рассудок, он не успокоится.
- Думаешь, он считает, что ты причастна к этому убийству? - спросила Элл.
- Видимо так. Вряд ли его можно убедить в обратном. Да и, если честно, я совсем не хочу играть с этим уродом, в поддавки. Он казнил моих людей. И мне очень хочется пройтись по его горлу коготками.
Тут своё мнение высказал и генерал:
- Вы уж извините старика
