защитой рубежей своей Родины. Так что обязанность учить и воспитывать детей лежала, большей частью, на женщинах. В основном, это были жёны офицеров, как и моя мама – учительница русского языка и литературы, работающая заведующей местным детским садом.
Может быть, поэтому приближающемуся празднику восьмое марта, который назывался Международным женским днём, придавалось столь большое значение? Большее даже, чем прошедший недавно, двадцать третьего февраля, День Советской армии и Военно-морского флота, который был праздником всех военнообязанных советских мужчин, но не был при этом выходным днём. А восьмое марта – был.
С первых дней марта в Кушке началась бурная и тёплая весна. На окрестных сопках полезли из земли первые тюльпаны, но их быстро обрывали. Для того, чтобы добыть по-настоящему хороший букет, нужно было забираться подальше.
Поначалу меня несколько коробила эта привычка – рвать бездумно полевые цветы, совершенно не заботясь об окружающей природе; у нас, на Гараде, так делать было не принято. Но вскоре понял, что ничего страшного для природы в этом нет. По крайней мере здесь, в Кушке. Тюльпанов было очень много, а людей слишком мало, чтобы они могли нанести их популяции хоть какой-то серьёзный ущерб.
В воскресенье седьмого марта, утром, сборная команда Кушки обыграла сборную танкового полка со счётом один-ноль. Единственный мяч забил Сарпек Джанмухамедов, а я отыграл «всухую», отразив в броске два опаснейших удара и несколько раз удачно перехватив мяч на выходе.
Защита уже приспособилась к моей активной манере игры в штрафной и теперь, заслышав мой крик: «Играю!», старалась не мешать. Да и в целом слушалась указаний.
На этот раз на матче присутствовала вся моя семья. После финального свистка и традиционного обмена любезностями («Команде танкистов физкульт-ура!», «Команде города Кушка физкульт-ура!») папа поздравил меня с победой. Однако не преминул шутливо посетовать, что родной сын способствовал проигрышу команды его полка.
– Играть надо лучше, – сказал я.
– Учту, – сказал папа. После чего отвёл в сторону и тихонько спросил. – Ты помнишь, что завтра восьмое марта?
– Конечно, пап. Мы с Сашкой Тимаковым уже договорились насчёт тюльпанов.
– То есть?
– Ну, он говорит, что знает место, где их много. Завтра с самого раннего утра сгоняем туда на великах. До обеда вернёмся.
– Железно [16] найдёте?
– Сашка говорит, что там точно будут. Я ему верю.
– Ладно, – сказал папа. – Тогда цветы с тебя, а с меня подарки.
Чуть не забыл. У меня здесь был велосипед! Как, впрочем, у многих кушкинских мальчишек.
Мой назывался «Украина».
Довольно примитивная, тяжёлая односкоростная конструкция. В особенности по сравнению с лёгкими и прочными многоскоростными углеритовыми машинами Гарада, которые я знал. Но делать нечего, здесь, на Земле, вообще приходилось приспосабливаться к очень многим вещам, о которых я раньше и понятия не имел. Точнее, имел, но думал, что они остались в далёком прошлом.
Самое главное, что доставляло больше всего проблем, – это, конечно, информационная блокада. Добыть нужную информацию было неимоверно трудно. И дело было не только в практическом отсутствии удобных и дешёвых вычислительных машин, соединённых в информационную сеть, которой мог бы пользоваться любой человек. Советский Союз находился в своеобразной информационной (и не только) блокаде от остального мира, которую во многом сам же и создал. Называлась она «железный занавес», и мне ещё предстояло со всем этим разобраться.
Ещё не было шести утра, когда Тимак постучал в моё окно. Я был уже готов. Вывел велосипед, и мы отправились в путь.
– Может, всё-таки, скажешь, куда едем? – спросил я, когда мы, оставив слева бассейн и Крест, а по правую руку старое кладбище с ещё дореволюционными могилами, углубились в сопки.
– Ага, – сказал Тимак. – А вдруг я скажу, а ты дашь заднюю? И что тогда, мне одному ехать?
– Интриги? – осведомился я. – Люблю.
– Слова-то какие, – хмыкнул Тимак. – Интриги… Где только набрался.
– Книжек надо больше читать, – назидательно заметил я.
– Куда уж больше…
Мы поговорили немного о книгах. Оказалось, что Стругацких Тимак тоже читал, но только одну книгу под названием «Страна багровых туч», а про Станислава Лема даже не слышал.
Я посоветовал ему «Трудно быть богом» Стругацких и роман «Непобедимый» Лема, после чего мы умолкли, поскольку тропинка пошла вверх, и нужно было беречь дыхание.
Поднялось солнце. Денёк обещал быть тёплым и ясным, хотя в небе висела лёгкая дымка, на которую мы не обратили внимания.
Минут через сорок на склонах начали попадаться первые алые тюльпаны.
– Гляди, вон они! – радостно показал я.
– Вижу, – сказал Тимак. – Здесь ещё мало, дальше едем.
В очередном распадке Тимак взял правее. Вскоре тропинка вообще пропала, а ещё через полчаса, взобравшись на очередную сопку, мы увидели внизу и впереди вспаханную полосу земли, которая, изгибаясь, выныривала из-за одной сопки и скрывалась за другой.
– Граница, – сообщил Тимак. – Контрольно-следовая полоса. Видишь столбы с «колючкой» [17] на той стороне?
– Трудно не увидеть.
– Это чтобы нарушители границы не пролезли. А вот ту широкую тропку с нашей стороны видишь, что вдоль полосы идёт?
– Ну.
– Это для пограничного наряда. Он тут проезжает время от времени, двое солдат на лошадях, с автоматами. Смотрят, нет ли человеческих следов на полосе.
– Понятно… Ни фига себе, сколько здесь тюльпанов!
Длинный широкий склон сопки, который спускался к самой тропе вдоль контрольно-следовой полосы, был усыпан тюльпанами, словно ночное небо звёздами в ясную погоду. Сотни и сотни. Рви – не хочу.
– Я же говорил, – гордо сказал Тимак. – Это нейтральная полоса. Тут никто цветы не рвёт. Строжайше запрещено.
«А на нейтральной стороне цветы – необычайной красоты!» – вспомнил я хриплый голос Владимира Высоцкого.
Катушку с записями его песен я как раз накануне слушал на нашем магнитофоне «Яуза 5». Мощный человечище. Далеко пойдёт, если не сломается. А сломаться может, уж очень накал высок, не бережёт себя, сразу чувствуется.
– И где она начинается? – Спросил я.
– Точно никто не скажет. Но ближе чем на двадцать-тридцать метров к контрольно-следовой полосе лучше не подходить.
– А то что будет?
– Если не заметят – ничего. А вот если заметит наряд…
– ?
– Драпать надо. На лайбы [18] и – ходу. С этой стороны сопки, – он показал в направлении, откуда мы пришли, – уже чётко наша территория. СССР. Имеем полное право на ней находиться.
– Сложно, – заметил я. – Но в целом понятно. Так что, берём тюльпаны или ну его на фиг?
– Ясное дело берём, восьмое марта же сегодня! Как думаешь… – он замялся.
– Что?
– Я это… Хочу Лариске Поздняевой букет подарить. Возьмёт?
– Куда она денется, – усмехнулся я. – Женщины любят цветы и прочие знаки внимания.
– Так то женщины.
– Лариска – будущая женщина. Значит, тоже любит. Можешь не сомневаться. Дари смело.
– А ты? – спросил он.
– Что
