что советское наследие не было попилено на металлолом, а аэродромные плиты не стали дорогой или материалом для строительства частных домов.
— Серый, ну чего там? — спросил Макс, когда я вышел в фойе.
— Выбрал ТуркВО, — сказал я. — Не знал, что выбирать, вот мне и предложили. Пускай будет он.
— Серёга, ну надо было чего-то поинтереснее выбрать. Чего ты в горах да в степи забыл? — спросил Костян.
— А мы с тобой, как будто не из степных мест. Наоборот, мне такая природа привычнее, — намекнул я ему на ландшафты нашего Владимирска.
Все эти предварительные «ласки», именуемые распределением, Филькина грамота и не более того. Как решат в кадрах, так и будет. Но внутренне я уже готов увидеть с высоты долину реки Амударья и Ферганскую долину.
Вечером мы смогли встретиться с Женей на КПП и я рассказал ей о сегодняшнем событии в штабе батальона.
— Папа любил туда ездить. Я сама как-то бывала там. Но в тех местах жарче, чем в Белогорске. А хоть известно, какой город? — спрашивала она, поправляя мои растрепавшиеся волосы.
— Этого не скажут, поскольку нужно будет приехать в штаб округа, затем тебя отправят в дивизию. И вот там и определят тебе место твоей службы.
— В общем, сказали куда бежать, но не сказали зачем. Ну, так же положено, правильно? — спросила Женя.
— Я сам от своих офицеров эту схему узнал. Но ещё всё не точно. Это предварительно. Чуть позже будет и основное распределение. Говорят, что в этот раз с Москвы кто-то приедет, и будет лично раздавать места для службы.
— Серьёзный человек, наверное. Ты уж произведи на него впечатление. Да и я за это не переживаю. Тебя вон все любят…
После этих слов, с КПП вышел Брусков. Вид у него был уставший и очень довольный. Увидев нас, он сделал разворот на 90° и проследовал в нашу сторону. Типа так и задумывал пойти! Я предусмотрительно поднялся, надел пилотку и отдал воинское приветствие.
— Родин, а вы что здесь делаете? — спросил он.
Ну, конечно! Как же Брусков мог пройти мимо курсанта, не сделав ему замечание. Он от этого удовольствие получает что ли?
— С будущей женой общаюсь. Официально отпросился у командира…
— Меня не интересует, кто с вами рядом, — чуть повысив голос, сказал замполит. — Сейчас у вас что по распорядку дня?
Ещё бы вспомнить, что действительно в распорядке указано в это время. Обычно, все занимаются своими делами: спортгородок, читают, что-то рисуют или придаются любимому делу — сохраняют горизонтальное положение на кроватях.
— Вы даже распорядок не знаете. Какой из вас офицер получится, когда вам неведомы элементарные вещи. Доложите своему командиру, что вам объявлен выговор.
— Есть выговор. Разрешите идти?
— Идите, — ответил он, но с места не сдвинулся.
Я повернулся к шокированный Жене и взял её за руку.
— Я вам сказал, товарищ курсант, идти, а не продолжать шашни мне здесь водить с какой-то девкой, — снова завёлся Брусков.
Чего он только добивается?
— А вам, дорогая моя, лучше бы заняться домашними делами. Развели здесь, дом свиданий! — обратился он к Жене.
Моя девушка взглянула на меня и, медленно кивнув, подошла ближе к Брускову. Блин, неужели сейчас вмажет ему?
— Если вы всегда так разговариваете и пытаетесь самоутвердиться, то в данном случае ваша попытка провалилась. Всего хорошего, — сказала она и повела меня к КПП.
Ух, и устроит он мне сладкую жизнь крайние дни в училище! Может когда приедет комиссия немного успокоится?
В увольнение на этой неделе я так и не попал. Через Тёмыча передал Жене, что не буду стараться убежать в самоход. Надо потерпеть хотя бы до сдачи экзаменов.
Во время одной из пар самоподготовки решил смотаться на лётный тренажёр к Борисову. К моему большому удивлению, мне повстречался там и Нестеров.
Приятно было видеть, что Николаевич продолжает жить полной жизнью. Сейчас он как раз выполнял полёт на тренажёре.
— Петь, нога будет болеть. Может, закончим? — спросил у него Борисов, намекая на до конца не восстановившуюся конечность Нестерова.
— Ничего, Иваныч. Терпимо. Сейчас пару фигур и на посадку.
Николаевич как раз выполнил «бочку» с переходом на переворот, выводя потом самолёт почти у самой земли.
— Дорвался Нестеров, да Иван Иваныч? — улыбнулся я, запивая бублик чаем.
— Ещё не отпустило его. Время нужно. Главное, что на стакане не «сидит». Вы как там? — спросил Борисов, откложив в сторону тангенту для связи с кабиной тренажёра МиГ-21.
— Сами знаете. Держимся. Дни до выпуска некоторые считают.
— Дааа… ситуация у нас, конечно. Этот Брусков очень неадекватен. Зря его назначали.
— А как так вышло, Иван Иванович? Неужели никто не видит, что он вредит в открытую и специально?
Ответить на мой вопрос Борисов не успел, поскольку Нестеров закончил свои виртуальные полёты и подошёл к нам в аппаратную.
— Ух, — смахнул он пот со лба. — Даже вспотел, как в настоящем полёте. Чего обсуждаете?
— Есть тут один, парень квадратный, Петь. Помнишь такого? — спросил Борисов у Нестерова.
— А как же! Постоянно от него выговор у меня висел, — ответил Николаевич, тяжело присаживаясь на стул напротив своей кружки с чаем. — Борщев тут не причём, кстати. Ему сверху так сказали сделать, вот он ему и не мешает.
— Да как так, Николаевич? Теперь весь выпуск надо положить за хотелки какого-то замполита? — спросил я.
— Борщеву покровители этого Брускова что-то обещали. Один из них, кстати, приедет председателем выпускной комиссии. Так что ничего не боится, наш Брусок, — ответил Нестеров, отпивая чай. — Иваныч, можжевельник в настой добавил?
— Шиповник и можжевельник. Хорош? — ждал полной оценки своей чайной палитры Борисов.
— О, да! Лучше, чем в прошлый раз. Я сразу побежал потом в туалет. А с бегом, сам понимаешь, у меня сейчас не очень. Чуть было не произошёл аварийный сброс, — посмеялся Нестеров вместе с Борисовым.
Хорошо, что эти мужики шутят, но мне не очень хочется смеяться после всех злоключений от нашего нового замполита.
— Отправил он, значит тебя в эту потовыжималку, — сказал Нестеров. — Сейчас многих будет туда отправлять. Там все штаты сейчас укомплектовываются полностью до штатов военного времени. Пехотинцев-резервистов даже мобилизуют.
Ещё бы я этого не знал! Главное, чтобы
