ваши, — сказал я, успокаиваясь от смеха.
Дедки переглянулись между собой, а затем Генич удивлённо посмотрел на свои очки в руке.
— Ёпти, Петюня! Генич, пора уже заканчивать работать. Пенсия по тебе уже плачет.
— Поговори мне! Сам знаю, что плачет, да куда ж они без нас. С этими шайтан-машинами кроме нас с тобой никто не справится, — махнул он на установки. — Ладно. Сейчас проставлю и выпьем.
— Мы же про чай разговаривали, — сказал я.
— Ну, ты может и чаю, а вот мы с Геничем по пятьдесят для аппетиту! — сказал Георгич, подойдя к двери и выглянув в коридор. — Так, орлы, все тест прошли. На сегодня у нас ревизия. Старший, командуй парадом.
Как только Георгич закрыл за собой дверь и направился к нам, потирая ладони от предвкушения, к нам присоединился ещё один человек.
И, конечно, им был Брусков. Снова пришёл вставить свои пять копеек.
— Добрый день! Как проходит профотбор? — поздоровался он голосом с дедками.
— Нормально. Все прошли, — недовольно сказал Генич, закрывая журнал.
— А почему дополнительно не назначили ещё?
— Потому что, не надо. У вас если что-то конкретно, товарищ замполит, то спрашивайте. Если нет, у нас разбор теста с курсантом.
Мне кажется, эти пенсионеры молчать не будут. Выскажут подполковнику всё в глаза. Может и леща отвесят, если сил у них хватит.
— А зачем вам Родин? — спросил Брусков.
— Чай попить. Мы старики, как вы могли заметить, ёпт. Нам внимание надо. Вот мы и общаемся с молодым поколением. Сережку оставили, а остальных отпустили. А что за допрос такой, товарищ замполит? — поинтересовался Георгич.
— Это не допрос, но вы очень сильно на него претендуете, — сказал Брусков. — Родин, вы свободны. Чай попьёте в личное время, если оно у вас будет.
— Есть! — выпрямился я и подошёл к дедам. — Спасибо. Здоровья вам и всех благ, — пожал я каждому руку.
— Береги себя, сынок. Удачи на государственном экзамене, ёпта.
— Давай, орёл, — крепко пожал мне руку Генич, притянув к себе. — Сейчас мы уработаем этого хмыря, — шепнул он мне на ухо, но как мне кажется, Брусков всё услышал.
Выйдя из кабинета, я уже слышал знакомые реплики стариков и выражения их недовольства, которые разбавлялись замечаниями замполита. Неужели нет у него других дел, как ходить и воевать со стариками?
— Сергей, твои уже ушли, — сказала мне Леночка Петровна, когда мы столкнулись с ней в коридоре.
— Да, знаю. Меня на чай попросили остаться, так сказать, — кивнул я в сторону лаборатории.
— Насколько я знаю, они редко кому чаи распивать предлагают. Очень заслуженные люди с огромным жизненным опытом. Такие должны вам лекции по патриотическому воспитанию читать, — сказал Майорова. — И ты так быстро с ними поговорил?
— Нам не дали. Там… — начал говорить я, но меня прервала громкая реплика из-за двери.
— Епти, увольнять? Генич ты его слышал? — усмехнулся Георгич. — Ты пугаешь человека, который 50 лет женат на одной женщине? Найди кого помоложе, чтобы тот испугался.
— Так, мне это надоело, — буквально зарычала Майорова. — Сергей, иди в казарму. Не хочу, чтобы меня кто-нибудь из курсантов слышал сейчас, даже ты.
Я с трудом подавил в себе желание не подслушать. Как мне кажется, Брусков достал всех.
— Тёмыч, ну хоть ты скажи, какого лысого или волосатого Борщев его не приструнит? — спросил я, будучи уже в казарме.
— Не знаю. Тесть тоже молчит. Я ему рассказал про тот случай в кабинете. Он с тех пор не особо делится со мной информацией, хотя не обиделся вроде.
— Наверняка, прилетело за наши обсуждалки, — сказал Макс, поправляя кровать.
Про приход Брускова в лабораторию я рассказал, не упоминая при этом о появлении позже Майоровой.
— Серый, а как там приготовления к свадьбе? — спросил Тёмыч. — Света от Жени добиться не может ничего. Пожениться решили, а соображениями не делитесь.
Я сказал, что пока только подали заявление в ЗАГС. Застолье праздновать вряд ли будем. Организуем уже в отпуске перед убытием в часть небольшие посиделки.
— А как же вы потом поедете? На неё не дадут ведь проездные, поскольку она тебе не супруга, — напомнил мне Костян.
Дельное замечание со стороны товарища. Я и запамятовал, что проездные документы положены и на семью тоже. Вот что значит никогда не сталкиваться с подобными вещами.
— Рота, строится на центральном проходе! — скомандовал дневальный.
Нехотя поднявшись с кроватей, мы заняли свои места в строю в ожидании выхода ротного. Однако, появился он не один.
— Рота, смирно! — крикнул дневальный, и послышались строевые шаги дежурного по роте.
— Вольно! — не дожидаясь доклада, громко сказал появившийся перед нами комбат Мацков. — Все в строю?
— За исключением наряда, — подсказал ему Голубев, рядом с которым стоял ещё и замполит нашего батальона.
— Это хорошо. И никаких дополнительных занятий? — улыбнулся Мацков, намекая на маразмы, исходившие от Брускова. — Странно.
— Ничего странного, Александр Васильевич, — сказал замполит батальона. — У нас сейчас будет важное мероприятие. Поэтому отмена дополнительных занятий — вынужденная мера.
— Да, я это сегодня уже на совещании слышал, — кивнул Мацков. — Товарищи курсанты, вы всё ближе к выпуску. Подготовка идёт полным ходом… слишком полным, я бы сказал, но приказы надо выполнять, а не обсуждать.
Комбат ещё сказал несколько слов. Настраивая нас на то, что сейчас наступает «последний бой, который трудный самый». Рассказал, что сейчас формируется состав комиссии в Москве для приёма наших экзаменов. Скоро нас поставят в известность, кто будет председатель и зам. Будто бы это нам о чем-нибудь скажет.
— Ладно, заканчиваем разглагольствовать. Сейчас приступаем к предварительному распределению мест вашей дальнейшей службы.
В строю пошли шептания. Я уверен, что многие уже прокручивали все возможные варианты, где будут служить.
Ребята со связями вспоминали телефоны, по которым стоит звонить в случае каких-то проблем с выбором. А парни попроще особо ни на что и не надеялись — куда пошлют, туда и поедут.
Но это не самое главное. Сейчас мне было не понятно, почему в этом распределении участвуют все. Право выбора было только у медалистов. В моё время позволяли выбирать ещё и краснодипломникам.
