Доброву от Борщева прилетел выговор за низкие показатели в воинской дисциплине третьей эскадрильи, — рассказывал Тёмыч, который был главным поставщиком информации ввиду его родственных связей с начальством.
— Странно, что никто не принял во внимание успехи в подготовке курсантов, — сказал Костя. — Давайте дверь откроем, жара, — сказал он, подходя к выходу из кабинета.
— Народу куча ходит, а пацаны спят, — сказал я.
— Ой, Серый! Не каркай, — отмахнулся Костян.
— Да-да, мужики. Откройте, в то я закипаю уже здесь, — сквозь сон проговорил Червень на крайней парте.
— Я, если что, вам говорил, — предупредил я.
— Так чего заслуги Реброва никто не принял во внимание? — повторил вопрос Костя.
— Тут это, видимо, не канает, — сказал Макс. — Наверное определили, что не является основанием для помилования.
— А чего драку не приписали тогда? — спросил Костян. — «Шикарный» повод подвинуть ещё и Доброва.
— Геннадия Павловича не сдвинешь. Заслуженный, да и с друзьями. А вот Реброва можно, — уверил нас Тёмыч. — Там особисты подключились, вот и не вышло у командира полка повлиять на ситуацию.
— Так почему не использовали драку? — повторил вопрос Костян.
— Всё просто — Брусков был на тот момент замполит полка, — ответил я Костяну. — Тоже бы попал под раздачу. Могло бы назначение сорваться.
Тёмыч ещё рассказывал, как Брусков грозился провести люстрацию среди курсантов нашего взвода. Новому замполиту захотелось отсеять самых злостных нарушителей. Первым под раздачу должен был попасть Басолбасов, а потом и все остальные по очереди.
— И чем всё закончилось? — спросил я у Тёмыча.
— Вот-вот, и я хочу послушать, — произнёс Брусков, стоявший в дверях.
Вот не хорошо подслушивать товарищ подполковник! Хотя, о совести разговор с вами нет смысла вести.
— Взвод, встать! — скомандовал Макс.
На задних партах начали резко вставать уснувшие, поправляя свои опухшие лица и вытирая невольно потёкшие слюни.
— Вольно, садись. На «галёрке» постоят. Так чем там, говорите, закончилась люстрация? — спросил Брусков, намеренно растягивая слова, но ответа не последовало. — Я задал вопрос, товарищи курсанты! — перешёл на более грубый тон замполит.
— Не можем знать, товарищ подполковник. Люстрации ведь не было, — сказал Артём, вставая со своего места.
— А я вам сделаю, Рыжов. С вас и начну. Или вы все думаете, что ваш статус выпускника вас спасёт? На госах отчисляют редко, а вот влиять на распределение и ваши крайние месяцы в нашем учебном заведении можно спокойно. И я с превеликим удовольствием вам, 603му классному отделению это всё устрою.
Брусков злобно усмехнулся и направился на выход.
— Товарищ подполковник, — позвал его Басолбасов.
Васе только не стоит лезть с ним в перепалку. И так в группе риска, так сказать.
— Что у тебя Басолбасов?
— Чем мы вам не угодили?
— Ты ничего не попутал, курсант! Или ты забыл свои грехи. Радуйся, что тебя ещё не отчислили. Ваш взвод весь должен уже отправиться за забор, лётчики-залётчики, твою мать! — выкрикнул он. — Устрою я вам сладкую жизнь. Команду не подавать! — рыкнул Брусков и громко хлопнул при выходе.
Реакции в первые секунды не было. Все находились в небольшом шоке от услышанного.
— И чего делать? — разволновался Артём. — Тесть убьёт, если узнает, что я вам всё рассказал.
— Ты думаешь, он не предвидел это? Будто он не знает, что ты бы нас известил обо всём. Если бы Иван Иванович хотел бы это скрыть, тебе бы не говорил, — сказал я.
— Вот именно, Родя. А теперь, давайте поспим, — сказал Червень, укладывая голову на руку.
Угроза замполита училища была нами изначально воспринята неправильно. Вообще, я думал, что это слишком мелочно со стороны «почти» полковника бороться с курсантами. Пускай уже и выпускниками. Но именно этим и занялся Брусков.
Для начала, он не поленился прийти на утреннюю физическую зарядку. Ему не понравилось, что мы не уточнили форму одежды у дежурного по училищу и вариант проведения.
Как это ни странно, но в армии зарядка каждый раз должна проводиться по определённому плану. Бег, ускоренное передвижение, силовая подготовка с бегом и так далее. Всё в разные дни.
— Откуда это всё взялось? — возмущался Костян, падая на кровать по возвращению с зарядки. — Какие варианты зарядок ещё?
— Вообще-то, они все четыре года на доске документации висят. Сходи и рядом с дневальным посмотри, — сказал я.
— Вот так я учился, а элементарных вещей не знал. Вот если бы не Брусков, так и выпустился бы неучем, — ехидничал Костя.
— Именно так про тебя и сказал сегодня Брусков, когда спросил сегодняшний вариант зарядки, — сказал Макс. — Теперь не будет нам схемы «до стадиона добеги-одну сигарету покури».
Изнывая от усталости, свалился на кровать и Артём.
— Ааа, — закричал он от усталости, зарываясь лицом в подушку. — Я теперь чувствую мышцы, о существовании которых я и не знал. Нельзя так гонять. Пять километров это не для летчиков. Не конноспортивный интернат же у нас!
Беды на одной зарядке для нас не закончились. Следующие дни нам постоянно приходили и читали непонятные лекции о вреде курения, о пользе закаливания, о крепкой семье и так далее. Те, кому это поручали, тоже были не в восторге от этой дополнительной нагрузки.
Затем начались постоянные проверки личного состава. Если раньше можно было улизнуть в чипок, к моменту привоза свежей выпечки, то теперь нас контролировали офицеры кафедры, на которой мы занимались подготовкой и написанием дипломной работы.
Кстати, её ход написания контролировали тоже чуть ли не каждый день. Если кто-то написал меньше заданного, лишался увольнения сразу.
— Мне вот интересно, а чем мы будем заниматься, когда напишем дипломную работу? — спросил Тёмыч, разминая пальцы после очередной порции написанного материала.
— Будешь писать ещё одну. А потом ещё, — ответил я ему, вырисовывая очередной тактический знак на своей карте.
— И всё же. Как думаете? — продолжил спрашивать Тёмыч.
— Всегда можно найти, чем нас занять. Траву пощипать, деревья побелить. Да хоть даже привести нас на кучу кирпичей и заставить собирать из них куб, таская по одному, — предположил Костян.
Предложение из классического маразма в армии — лишь бы чем-то занять личный состава. Жаль,
