двух сторон крепко, и раздавим. А потом изловим всех злыдней и воров, да казням предадим!
«Светлейший» прошелся по комнате, выпятив гоголем грудь — он чувствовал себя победителем. Задумка полностью удалась — переодели полтысячи гвардейцев в стрелецкие кафтаны, что собрали в городе, да наскоро пошили в швальнях. И хотя у царевича нашлись доброхоты, что попытались уйти в Москву из Твери, но все они попались в руки караулов и были казнены. Так что поход остался в тайне, бунтовщикам не известной.
В «корволант» вошел также драгунский лейб-регимент — все двигались на конях для быстроты марша. С этим полуторатысячным отрядом он пошел на Москву окружной дорогой, чтобы подойти к Звенигороду с юга, совершенно неожиданно для бунтовщиков. Марш проделали достаточно спешно, благо Алексашка Голицын с Балком постоянно присылали донесения с верными людьми. Ворвались в город, правда, несколько преждевременно, схватив только генералов, что собрались на консилию. Однако эскадроны лейб-регимента взяли все дороги под внимание, выставив засады. И не зря — хоть Ромодановский не попался, но зато царевич был убит, и через полчаса он посмотрит на его тело…
— Это кто?! Я спрашиваю вас — кого вы привезли?!
Меншиков вытаращенными глазами смотрел на сваленный с коня труп в окровавленных царских ризах и бармах — алая кровь на расшитой золотом парче смотрелась жутко. Палашами рубили драгуны яростно, но голова осталась целой — так что сейчас Александр Данилович с оторопью смотрел на искаженную предсмертную маску, в которую превратилась совершенно незнакомое ему лицо.
После яростного выкрика «светлейшего» перед домом воцарилась тишина — гвардейцы и драгуны столпились возле трупа, ликование на лицах пропало, сменившись изумлением. И лишь когда послышалась отдаленная ружейная стрельба, залповая и весьма ожесточенная, Меншиков от звуков пальбы пришел в себя и принялся отдавать приказы…
— Выноси, Сивко, ячмень с пивом тебе гарантирую!
Конь сильно поддал, перейдя в галоп — Алексей низко склонился в седле, цепко ухватившись за гриву. Сейчас он боялся только одного — вывалиться из седла при такой скачке с препятствиями гарантирует если не смертельный исход с несовместимыми с жизнью травмами, то уйму переломов, после которых, если даже выживет, то станет полным инвалидом.
Оглянуться назад молодой царь боялся, однако понимал, что погоня вряд ли приблизилась — драгунским низкорослым лошадкам, что славились выносливостью и неприхотливостью, но не резвостью в аллюре, до казацкого степного красавца было далеко. Однако, чуть приподняв голову, когда Сивко снова вынесся на обширнейшее поле и пошел наметом, Алексей задохнулся от накатившего на душу страха — далеко впереди рассыпались всадники в драгунских мундирах.
«Обложили со всех сторон?! Почему Сивко к ним скачет, дурак?! Сам дебил — лошадь гораздо умнее тебя, и понимает где друзья и враги! Вон „буденовки“ и „разговоры“ тоже виднеются — „стремянные“. Такой сводный отряд ни в одном „маскараде“ не придумают!»
Сивко стал сбавлять ход, снова перейдя на рысь, и Алексей смог оглянуться. К его несказанному удивлению лошадь шла следом, отставая на десяток шагов, а казак не вывалился из седла, а цепко держался за гриву. Но, судя по болтающейся голове, Остап либо потерял сознание, или еще держался из последних сил. А конные стрельцы приближались, и что характерно, еще никто из них сабель из ножен не выхватил.
— Черкасы! Где царь?!
«Стремянные» обложили Сивко со всех сторон — умный конь встал как вкопанный, мотая головой и фыркая, а сам Алексей нашел в себе силы только поднять голову и прохрипеть всплывшую из памяти фразу:
— Азм есть царь…
Такого всеобщего ликующего вопля он еще никогда не слышал, даже при коронации — стрельцы, казалось, сошли все разом с ума от безмерной радости, узнав его голос и увидев лицо.
«И чего они так беснуются?!
А ведь радость искренняя плещет — да оно и понятно, ведь моя смерть и для них неизменная и неотвратимая погибель. На милость Петра мои верные сторонники рассчитывать не могут, если сразу не казнят, то пытать долго будут. Потом, в лучшем случае, на строительстве Петербурга всех загонят, и там до смерти трудиться будут!»
Его бережно сняли с седла, прощупали на предмет ранения, укутали в стрелецкий кафтан, как только увидели что одежда на царе мокрая. Алексей же прохрипел, чувствуя, что ему нужна «доза».
— Казака обиходьте, ранен он, перевязал, как мог. Конь спас — через реку переплыл со мною. Там фляга у седла, дайте!
Добрый глоток горилки окончательно привел Алексея в чувство — и он отдал флягу. Посмотрел на раненного черкаса — вокруг него хлопотали. А еще увидел две кареты, что приближались по дороге — то князь-кесарь спешил, только «стремянные» были у него в конвое и охраняли молодую царицу в дороге — но жена сейчас в Коломенском находилась.
— Злодеев имать, если оружие не сложат, то бить смертным боем! Меншикова живьем брать, он в Звенигороде! Живьем!
— Возьмем, государь! Князь-кесарь уже полки туда двинул, приказал всем вас, царь-батюшка, искать с тщанием, — стрелец с тремя капитанскими «кубарями» бережно поддерживал Алексея под локоть. В то время как трое его подчиненных уже освободили его от всяческой одежды и растирали тело горилкой, щедро наливая ее в ладони. А затем быстро и ловко переодели его сухое и новое белье, непонятно откуда взявшееся. И тут же засунули в карету, где он попал в объятия тестя.
— Как я за тебя перепугался, государь, — Иван Федорович утер слезы. На этом его эмоции тут же прошли, и правитель Москвы стал прежним властным князем-кесарем.
— Полки бригадир Шидловский поднял — он единственный сбежал из консилии, когда генералов Меншиков захватил, «машкерад» устроив. Он мне гонцов немедленно отправил с предупреждением — я в дороге ехал. Собственными глазами видел, как князья Алексашка Волконский и Петька Голицын тебе изменили и на верных генералов напали. А с ними младший Балк вкупе был — злыдень непотребный.
— Так…
Алексей фыркнул, теперь картина произошедших событий сложилась полностью. Нападение подготовлено заранее, удачным оказалось потому, что командующий резервами просто оказался иудой, как и два других «сиятельных» предателя. Иначе бы обходной маневр Меншикова с его «маскарадом» был бы выявлен заранее, и диверсионный отряд просто перехватили на подходе и перебили. Войск у «светлейшего» самая малость — преображенцев на конях с батальон, да еще с полнокровный драгунский полк конницы — всего тысячи две народа, не больше.
— Вот одежда, как чувствовал, взял у обозников, что от швален кафтаны в полки везли. Давай помогу.
С помощью тестя Алексей быстро переоделся, сидя на диванчике —
