хотя Балк сильно недолюбливал казачью вольницу, но понимал, что сейчас она просто необходима, да и в бою один на один с драгунами, перевес на их стороне будет.
— Мы побеждаем, — Балк не скрывал уже радости со злорадством — солдаты царя Петра либо убегали, или удирали в лес, но большей частью, спасаясь, прыгали в овраги, и как тараканы ползли вверх противоположных склонов. А вот там уже стояли фузилеры в зеленых мундирах и красных гетрах — они палили плутонгами, не давая возможности драгунам подъезжать к самому краю обрыва.
Балк поморщился — упускать беглецов вот так просто он не желал, прекрасно видя, как они тут же вливаются в зеленую линию. А потому повернулся к своему шурину, распорядился:
— Бери пушки и ставь их вдоль оврага! Обстреливай полки Голицына во фланг, нужно помочь шведам. Думаю, фельдмаршал оценит нашу помощь. Да, пальни картечью несколько раз по оврагу — не стоит выпускать неприятеля без нанесения ему потерь.
Монс поклонился — нелепый шишак его шапки дернулся, что вызвала у Балка улыбку, ведь прежняя треуголка выглядела куда красивее. Но да ладно — пусть молодой царь сам решает, какую носить форму — или как принято в культурной Европе, или дедовские кафтаны, над которыми все образованные люди смеются, кроме русских бородатых мужиков. Ведь тоже бритье имеет смысл — от выстрелов зачастую огонь бьет из затравочного отверстия, обжигая лицо. А если есть борода у стрелка, то она загорается, а когда ее мочат, то получают уродливые проплешины.
— Казаки, господин генерал!
Балк поднял подзорную трубу — скопища дикой конницы, уставив копья, вываливались из-за леса, заполоняя собой большое поле. До слуха генерала донеслось гиканье и свист, настолько громкий, что его можно было расслышать даже сквозь орудийную пальбу.
Среди бегущих солдат началось смятение — они бросились к оврагу и стали сыпаться туда целыми гроздьями, спасаясь от сабель и пик. Но много среди них было и несчастных — их попросту сминали конями и рубили, рубили, рубили без всякой жалости. Видя страшную смерть своих товарищей, фузилеры и драгуны сбились в плотное кольцо, ощетинились ружьями, выкатили немногие пушки. И дали залп, от которого попадали на поле вместе с конями десятки казаков.
Степная вольница тут же отхлынула в стороны — соваться под пули и картечь у донцов не было никакого желания. Это удовольствие они предоставляли стрельцам Балка, линии которых медленно подходили, охватывая противника плотным полукольцом. И что характерно — полковые пушки уже выкатывались в интервалы между батальонами, канониры их уже готовили к выстрелу, орудуя банниками.
Тоже самое происходило у оврага — деятельный Монс, желая получить бригадирский чин, уже выкатывал пушки, нацеливая их на противоположную сторону, где обреченно замерев, в полном понимании скорого расстрела, стояли солдаты в треугольных шляпах.
— Теперь они получат от нас добрую взбучку…
Балк не договорил, осекся — в эту секунду генерал увидел за дальними рощицами такое, что от нахлынувшего ужаса замерло сердце…
— Ни хрена себе струя?! Так это засада?! Никогда бы не подумал, что так в битве бывает! Да сколько их там запрятано?!
Драгунов было не просто много, их прорва, причем все буквы заглавные — так показалось Алексею. Из-за нескольких лесков выносились густые колонны, где шеренга за шеренгой шли всадники в зеленых мундирах. И все эти речки должны были хлынуть на остановившиеся войска Балка могучим, все сметающим на своем пути потоком.
— Нет, только не это!
Алексей в это мгновение осознал, что произойдет в самые ближайшие минуты — левый фланг будет не просто разбит, его разметают в клочки. Нужно немедленно остановить вражескую кавалерию — ему хорошо видно, а вот Шереметеву не очень, и скорее всего помощь от фельдмаршала просто опоздает, и драгоценное время будет потеряно. И он буквально скатился вниз по крутой лестнице, пересчитывая ступеньки животом, и схватил за «разговоры» стоявшего возле вышки Огнева.
— Видишь, Никита?!
— Да, государь, — совершенно спокойно произнес его наперсник. На лице не следа волнения. — Нужно немедленно оказать сикурс!
— Так оказывай! Это мой тебе приказ! Сейчас нельзя ждать согласия от фельдмаршала Шереметева! Двигай всю кавалерию, и пехоту возьми. При мне лейб-стрелков оставь — незачем в общей свалке им потери нести, да и мне охрана нужна.
— Я выполню это, государь! По коням!
Алексей заторопился обратно, и поднялся он быстро. А вот картина баталии стала нерадостной — победа лишь поманила их, и мираж отдаленной виктории сменился реальностью поражения.
Казаков просто смело, однако донцы бросились врассыпную, нахлестывая коней, скрываясь за леском, а еще частью уходя за линии стрельцов Балка, что стали немедленно пятиться назад. Установленные на укреплениях пушки являлись надежной защитой для своих войск. И прочной преградой для вражеской кавалерии.
Алексей посмотрел вниз — «крылатые гусары» уже выстроились в тонкую линию — всего две шеренги в блестящих доспехах, наклонив пики. Калмыки стояли рядом, более сбитой массой, причем впереди стояли воины в пластинчатых доспехах, с копьями, и пушистыми хвостами на шлемах. Да и кони их были прикрыты масками и попонами — будто у них остановилось время Батыева нашествия.
Прозвучала команда, и всадники тронулись, вначале шагом, но быстро перешли на рысь. Черкасы и «красноармейцы» лейб-конвоя составили вторую линию, из красных и зеленых цветов.
Слитные шеренги «Стремянного полка» казались внушительными — на этот полк тоже была определенная надежда, по крайней мере, ни в чем не уступят «петровским» драгунам. И они тоже пошли в атаку в конном строю, выхватив из ножен палаши.
— Надо кирасиров завести, только коней рослых раздобыть, — пробормотал Алексей и повернулся к князю Гагарину. — Ланд-милиция без толку стоит, ее тоже нужно к левому флангу двинуть. В общем, поступай по уму, тебе на месте будет виднее!
— Я выполню это, — Гагарин таким горящим взглядом посмотрел на него, что Алексей просто кивнул, и уселся в креслице, над которым был натянут тент — солнце припекало, время подходило к полудню.
— Время умирать одним, а жить другим, — прошептал Алексей и скривил губы. Только сейчас он осознал, что сам двинул людей на гибель. Своей волей послал, приняв решение, а сколько их убито будет — бог знает. Но это был его выбор, и будущие смерти должен принять на свою совесть. Да и вообще — сейчас десятки тысяч людей выясняют на поле брани один вопрос — старому или молодому царю править на Москве.
Смотреть на баталию было страшно — генерал Балк отступал с половиной войск, которая удержала построение. В точь-точь как до этого отступали
