Валерием Быковским. Что не мудрено. О существовании затерянного за песками Каракумов, на самом южном краю великой страны, города-форпоста знали все или почти все, но мало кто сюда стремился даже по служебной надобности. И дело было не только в расстояниях. Для того, чтобы попасть в Кушку тем, кто не проживал в ней постоянно, нужно было специальное разрешение, получить которое можно было только имея на это веские основания.
У корреспондентов такое разрешение было.
В качестве приятного довеска корреспондент «Пионерской правды» привёз лично мне ещё и свежий номер газеты с моим опубликованным рассказом и фото Женьки Данатарова (снимок школы не поместился), а также гонорар. Двадцать семь рублей восемьдесят четыре копейки за статью и четыре рубля тридцать пять копеек за фото (автором снимка по соглашению с отцом назначили меня, так как подполковнику Советской армии и командиру полка не хотелось светить своё имя в газете).
Как объяснил мне корреспондент «Пионерки» Всеволод, это были так называемые «чистые» деньги:
– За рассказ тебе выписали тридцать два рубля. Минус тринадцать процентов подоходного налога. Итого: двадцать семь восемьдесят четыре. Да за фото пятёрка. Минус подоходный – четыре тридцать пять. Будь тебе двадцать лет, получил бы меньше. Скорее всего.
– Почему?
– Налог на бездетность, чтоб ему, – пояснил Всеволод. – Шесть процентов, з-зараза. С подоходным уже девятнадцать. Пятая часть от заработка! Любого! С двадцати лет платят те, кто без детей.
– А у вас есть дети?
– Нету, – грустно признался корреспондент. – В том-то и дело. Эх, жениться, что ли? Как тут, в Кушке, с невестами, не знаешь?
«Кому и кобыла невеста», – чуть не выскочило у меня (очень смешная книга «Двенадцать стульев», буквально накануне прочёл), но я сдержался. Как-никак Всеволод взрослый, а я в его глазах ребёнок. Должен иметь уважение.
Итого вышло тридцать два рубля девятнадцать копеек, потому что папа категорически отказался взять свои честно заработанные четыре рубля и тридцать пять копеек. Мало? Как сказать. Во-первых, очень и очень неплохо за день работы. А во-вторых, это было только начало. Первая ступенька. С таким багажом – публикация во всесоюзной газете – можно смело шагать дальше. В чём меня и заверили оба корреспондента, когда я посвятил их в свои планы.
– Пиши, юноша, – хлопнул меня по плечу корреспондент «Комсомолки» по имени Аркадий. – Читал твой рассказ. Весьма неплохо для начала. Весьма. Будут трудности с публикацией, – обращайся, поможем. Верно, Сева?
Всеволод подтвердил.
И только фотокорреспондент Юрий пробурчал:
– Вот на хрена это ему, а? Не слушай их, пацан. Лучше получи нормальную профессию и живи себе спокойно.
– Нормальную – это какую? – прищурился Аркадий. – Затвором фотоаппарата щёлкать?
– Нет, – самокритично признался Юрий. – Это тоже херня. В торговлю нужно идти. Или по партийной линии.
– Партийная линия – не профессия, – парировал Аркадий.
– А что же?
– Призвание. Не каждому, знаешь ли, дано. Такое же, между прочим, как журналистика.
– Ты меня не путай, – сказал Юра. – Журналистика – профессия.
– Причём древнейшая, – вставил Сева.
Все почему-то засмеялись.
– Товарищи дяденьки корреспонденты, – вмешался я. – Не спорьте. Обещаю разобраться со всем этим самостоятельно. А за предложение помощи – искреннее спасибо. Это дорогого стоит.
Материал газетчики собирали два дня, опросили всех, до кого дотянулись, фотокор Юра отщёлкал три кассеты плёнки. Уехали довольные.
– Готовьтесь, парни, – сказали на прощанье, пожимая нам с Тимаком руки как взрослым. – Скоро проснётесь знаменитыми.
Но проснуться знаменитым в Кушке я уже не успел, – буквально через день после отбытия корреспондентов меня отправили в город Алмалык к дедушке и бабушке. Почти на всё лето.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Сборы. Аэродром. Полет. Где твои родители, мальчик?
– Меньше двух с половиной месяцев, – сказал папа. – До середины августа. Не заметишь, как время пролетит.
– Здесь летом, говорят, очень жарко, – сказала мама. – До пятидесяти в тени. Кошмар. Не представляю, как можно жить и работать в таких условиях.
– В танке все шестьдесят, – сообщил папа небрежно. – Приходится надевать зимние комбинезоны, чтобы не обжечься о броню и уберечь организм от перегрева.
– По примеру туркмен и узбеков, которые в жару носят тёплые халаты? – догадалась мама.
– Тут с кого хочешь пример возьмёшь, – сказал папа. – Кондиционеров в танках нет.
– Я бы тебя с собой и Ленкой к своим взяла, на Дальний Восток, – сказала мама, – но я всего на три недели лечу и…
– Мама, папа, – сказал я. – Не нужно меня уговаривать. Я ведь уже согласился. С радостью съезжу к дедушке Лёше с бабушкой Зиной. Соскучился по ним. Надеюсь, и они по мне.
– Ещё как! – обрадовался папа. – В каждом письме спрашивают, когда ты приедешь. Но учти, поедешь сам. То есть, полетишь. Нам с мамой некогда, а ты уже большой. Вон, пограничника спас, медаль получил, государственную награду! Пора привыкать.
– Справишься? – с тревогой спросила мама. – Мы тебе всё подробнейшим образом расскажем и запишем. А бабушка с дедушкой тебя уже ждать будут. Они недалеко от автовокзала живут.
– На улице Металлургов, – добавил папа.
– Разберусь, – сказал я. – Так что, самолётом, не поездом?
– Поездом долго и жарко, – сказала мама. – Мы с отцом подумали, что самолётом лучше.
– Точно – лучше, – подтвердил папа. – Из Кушки до Мары на Ан-2, «кукурузнике». Там пересядешь на АН-24, билет уже забронирован, в кассе оплатишь и заберёшь. Долетишь до Ташкента, часа два лететь, не больше. Там из аэропорта на автобусе доедешь до автовокзала и сядешь на автобус до Алмалыка. Сорок минут, и ты на месте. Всё понял?
– Легкотня, – сказал я. – Главное, бутербродов с собой дайте и воды. Не хочу ничего в аэропортах и на автовокзалах покупать – только деньги зря тратить.
– Не волнуйся, – сказала мама. – Уж чем-чем, а питанием я тебя обеспечу.
Голому собраться – только подпоясаться, как любят говорить в России (я уже понял, что Ермоловы, хоть и советские, но в то же время русские люди, и вообще весь СССР держится на России, которая сейчас называется РСФСР – Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика).
Вся одежда и кое-какие книги поместились в небольшой красный чемодан из кожзама. Туда же отправился и пакет с едой: два сваренных вкрутую яйца, соль в спичечном коробке, бутерброды с маслом и кружочками полукопчёной колбасы.
– Ни котлет, ни курицы не даю, – сказала мама. – Жарко, не дай бог испортятся. А этого тебе хватит, чтобы с голода не помереть.
– В крайнем случае, в аэропортах есть рестораны, – сказал папа. – В Марах и в Ташкенте.
– С ума сошёл? – осведомилась мама. – Он ребёнок, какой ресторан?
– Я же не пиво пить ему предлагаю. Самостоятельно летать может, значит, и в ресторане может пообедать в случае нужды. Тем более, деньги есть.
– Вам, мужикам, лишь бы деньги по ресторанам тратить, – проворчала мама.
– А вам – по магазинам, – парировал папа.
Ссориться, однако, не стали. Сошлись
