на другой планете. И что же? Прошло каких-то три с половиной земных месяца, и вот я – он. Его тело – моё тело, я слился с ним, научил его почти всему, что умел взрослый силгурд Кемрар Гели с планеты Гарад. Мне уже трудно представить, что когда-то было иначе, я привык к своему растущему, подростковому состоянию. Даже испытываю некоторое радостное любопытство по этому поводу. Более того. Я привык, что меня зовут Сергей Ермолов, что я советский пионер и живу в самой большой, сильной и лучшей стране мира – Союзе Советских Социалистических Республик.
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек!
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек [24]
Эту песню я впервые услышал в старом, ещё довоенном чёрно-белом фильме «Цирк», который показывали недавно в Доме офицеров. Хороший фильм, и песня хорошая.
Да, человечество планеты Земля в научном, техническом и социальном развитии отставало от Гарада, и поначалу я чувствовал себя здесь не в своей тарелке без привычной свободы передвижения, мгновенного доступа к любой информации и такой же мгновенной связи, многих других, казалось бы, незаменимых вещей. Но и это прошло. Оказалось, наша зависимость от даров цивилизации и технического прогресса не так велика, как кажется. Я привык к этой новой жизни со всеми её неудобствами.
Или лучше сказать – притерпелся?
В конце концов, моя решимость выполнить все намеченные планы никуда не делась. Я по-прежнему хотел связаться с Гарадом. Я по-прежнему мечтал туда вернуться. Как мечтает вернуться домой человек, оторванный от родины жестокими и неумолимыми обстоятельствами.
Но появились и другие мечты.
Мой новый дом – Земля – явно нуждался в помощи, и оказать эту помощь, как мне казалось, мог я сам и мой старый дом – Гарад. Для этого, однако, нужно было вырасти. Желательно побыстрее.
Полтора часа до областного центра – города Мары – это не долго. Несколько раз самолётик бросило в воздушные ямы, и меня чуть было не стошнило, – забыл, что мой организм всё-таки принадлежит земному мальчишке, а не тренированному гарадскому инженеру-пилоту. Даже сосед – пожилой туркмен в халате и тюбетейке заметил, что мне нехорошо и протянул коричневый бумажный пакет, специально предназначенный для этого.
Я нашёл в себе силы улыбнуться, отрицательно покачал головой, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сосредоточился, усилием воли подавил тошноту, вошёл в орно.
Правильное размеренное дыхание: живот-грудь – вдох; грудь-живот – выдох; живот-грудь – вдох; грудь-живот – выдох. Выдох дольше вдоха. Хорошо. Лёгкая перенастройка рецепторов вестибулярного аппарата… Совсем чуть-чуть, не перегнуть палку. Хорошо. Готово. Теперь организм Сергея Ермолова точно также избавлен от морской болезни, как и организм Кемрара Гели. Я сказал морская болезнь? Всё правильно. На Гараде она называется «болезнь волн».
Я вышел из орно, покосился на соседа. Старик-туркмен не сводил с меня внимательных глаз.
– Как чувствуешь? – прошамкал он по-русски.
– Яшши, саг бол [25] – ответил я по-туркменски.
Старик кивнул, спрятал пакет, вытащил откуда-то карамельку, улыбнулся беззубым ртом, протянул мне.
– Саг бол, – повторил я.
Сели нормально. Самолётик бодро пробежал по бетонной взлётно-посадочной полосе пару сотен метров, затормозил и вырулил на стоянку рядом с одноэтажным зданием аэропорта.
Было жарко. Я чуть подстроил терморегуляцию организма, надел на голову солдатскую защитную панаму, подхватил чемодан, и потопал в аэропорт вслед за остальными пассажирами.
В аэропорту сразу же направился к кассам. Отстоял небольшую очередь, подошёл к окошку.
– Здравствуйте.
Кассирша – женщина лет сорока пяти с уставшим, худым, но всё ещё красивым лицом, подняла на меня равнодушные глаза:
– Чего тебе, мальчик?
– У вас должен быть забронирован билет до Ташкента на ближайший рейс, на моё имя. Ермолов Сергей Петрович. Посмотрите, пожалуйста. Вот мои документы, – я положил на полочку перед окошком свидетельство о рождении.
– Где твои родители, мальчик? – процедила кассирша. – Билет ему…
Я присмотрелся. Даже без входа в орно было видно, что у женщины проблемы. Скорее всего – дома. Где ещё могут быть проблемы у советской женщины? Или дома, или на работе. Дома чаще.
За мной никто не стоял, я был один у кассы. Я и кассирша.
Что делать? Можно было пойти земным путём. Устроить скандал. Потребовать начальство. Дойти до дежурного по аэропорту. Возможно даже, обратиться в милицию и предъявить медаль с наградными документами, которые я взял с собой на всякий случай. Билет, в конце концов, я бы получил. Но сколько бы ушло на это времени и нервов?
Глянул на часы. Рейс до Ташкента отправлялся в одиннадцать двадцать пять. Сейчас было пять минут одиннадцатого. Можно и не успеть.
– Товарищ кассир, тётенька… – начал я просительно. Вошёл в орно. Поймал уставшие глаза женщины. Удержал.
Вот так, смотри на меня, глаза не отводи, внимательно смотри, открыто и проникновенно.
Что у тебя?
В светло-серой, с лёгким травянистым переливом ауре, сплетались и расплетались тонкие коричневатые нити.
Ага, значит, мысли. Трудные печальные, рвущие сердце, мысли.
Нырнул сквозь глаза чуть глубже.
Читать мысли мы, силгурды, не умеем. Но вот поймать эмоциональный фон, а иногда и тень зрительного образа…Э, тётенька, да у тебя молодой любовник! И ты не знаешь, как его удержать, потому что последнее время он активно поглядывает на юных девушек. А муж про любовника не знает. Хороший добрый муж. Хоть и тюфяк, как здесь говорят. Но тюфяк – не изменник. Наверняка и дети есть, но проверять не стану, незачем. Так. Ладно. Слушай меня. Сейчас ты на время забудешь о своих глупых тревогах и выдашь забронированный билет этому пацану в клетчатой рубашке с короткими рукавами и солдатской защитной панаме на голове. То есть спокойно и качественно, как положено, выполнишь свою работу. Ты разве не видишь, что мальчишка необычный, связываться с ним не стоит? Видишь. У тебя проблем мало? Много. Вот и делай. Сейчас.
Вынырнул. Отпустил чужие глаза. Вышел из орно. Улыбнулся.
– Билет до Ташкента, пожалуйста. На имя Ермолов Сергей Петрович, – повторил. – Вот документ.
– Да, конечно, одну минуту… – женщина потёрла указательными пальцами виски, раскрыла журнал, посмотрела:
– Да, есть бронь.
Взяла свидетельство, раскрыла, сверила, вернула. Выписала билет.
– Восемнадцать рублей пятьдесят шесть копеек.
Я выложил два червонца [26]. Забрал билет и сдачу.
– Спасибо.
Потом наклонился к окошку и негромко сказал:
– Бросайте этого молодого козла, как можно скорее. Муж у вас хороший, любит вас. Что ещё надо? Бросайте и живите дальше. Всё у вас будет хорошо.
Закрыл и открыл глаза, чуть кивнул, снова улыбнулся (улыбка – это всегда доверие, но здесь, как я заметил, почему-то улыбаются редко), поднял чемодан и отправился в
