договор, в котором секрет изготовления сиропа, останется секретом, под страхом смертной казни.
– Ваше высочество, – Блюментрост отшатнулся, выпучив глаза.
– Да, я в курсе, что высочество, не перебивайте меня, Иван Лаврентьевич, я еще не закончил, – он послушно заткнулся, а я продолжил. – Вы сохраняете рецепт в строжайшем секрете, а когда я уеду, вы встретитесь с моим лейб-медиком Давидом Флеммом, с которым отправитесь в военно-морской госпиталь, найдете там морячка, а то и нескольких, страдающих цингой, и начнете лечить их этим сиропом. Если у вас действительно все получилось, то они пойдут на поправку, и вот тогда вы начнете продажу этого средства. До получения результатов, я поручаю вам построить небольшую фабрику в Ораниенбауме с большой и хорошо оснащенной лабораторией. Деньги вам выделят из моих личных средств, которых на первое время должно хватить, а уж потом, когда пойдет прибыль, а она пойдет, не сомневайтесь, мы с вами какое-нибудь еще лекарство разработаем. И казне прибыток в виде налогов, и нам с вами слава немеряная. А отвар шиповника… Он будет работать, но! Его нужно будет пить ежедневно, а попробуйте заставьте моряков пить кислую гадость, которая всего лишь банальный отвар шиповника. Пройдут годы, прежде, чем эти упрямцы поймут, что в нем их спасение. Ведь половина будет этот отвар выплескивать в море и вместо него хлебать грог. А потом хором кричать, что отвар не работает. Другое дело сладкий и необычный эликсир, который точно спасает от цинги. А то, что он спасает, вы лично опишите для газеты. И проследите, чтобы имена спасенных вами моряков не были искажены.
– Это… – Блюментрост замер, затем удивленно посмотрел на меня. – Это может сработать.
– Конечно. Особенно, когда поползут слухи о том, что волшебный эликсир готовят специально для Великого князя и его людей, в его личной аптечной лаборатории, и что на рынке этого чудо-средства нет. А известно о нем стало лишь благодаря большой доброте Ивана Лаврентьевича и доктора Флемма, которые решили в отсутствии Великого князя вылечить нескольких моряков, из тех, что были обречены, потому что цинга, как и оспа – не лечатся.
– И тогда ко мне пойдут, оглядываясь по сторонам капитаны, а потом и матросы, и не только наши, но и иноземные.
– Верно, – я кивнул. – Более того, я, когда приеду, закачу истерику с топаньем ногами и битьем не особо ценной посуды, что величайшая ценность, секрет эликсира буквально из-под полы продается направо и налево. И ладно бы своим, так ведь кому попало, и запрещу вам это делать с весьма существенными и публичными угрозами.
– Послы будут писать прошения на высочайшее имя, и вы, весьма неохотно позволите Елизавете Петровне вас уговорить, чтобы делать эликсира чуть больше. И продавать за гораздо большие деньги, чем будет стоить его изготовление, – Блюментрост улыбнулся, я, глядя на него, тоже расплылся в улыбке.
– С вами чрезвычайно приятно иметь дело, Иван Лаврентьевич, вы схватываете прямо на лету. Но, продавать пустышку мы не будем. Все должно быть предельно честно. Сначала клинические испытания, затем производство по вами придуманной технологии.
– Разумеется, ваше высочество, – он поклонился. – Вопрос будет стоять только в бутылках…
– Во флаконах, Иван Лаврентьевич, – я усмехнулся. – Разве может волшебный эликсир, исцеляющий цингу, продаваться в обычных бутылках? Только во флаконах из темного стекла. У меня тут как раз стекольная фабрика должна к тому времени начать работу. Какое невероятное совпадение, правда?
– Да, просто невероятно, вы правы, ваше высочество, – тут дверь открылась и стоящий у дверей охранник объявил о приходе стряпчего.
Через полчаса мы подписали договор, и они убрались, оставив меня одного. Я поместил договор на полке и задумчиво посмотрел на него. Надо бы сейф заказать, не дело ценным бумагам вот так вот валяться. Вообще, не нужно придумывать что-то сверхтехнологичное, чтобы начать зарабатывать. Нужно тапки уже сделать! Я пошевелил пальцами в сапогах. Похоже, мягкие пушистые тапки станут в итоге моей недостижимой мечтой. А вообще, заработать на самом деле очень легко. Я, когда аптекаря искал, сразу про аптечный бизнес подумал. При этом перед глазами стояли современные мне аптеки, где не только лекарствами торгуют. Можно же женщин привлечь к этому дело. Думаю, что нормальные женские штучки и всякие там оби, могут пользоваться довольно приличным спросом. Не потому, что этим штучкам нет альтернативы, она есть, но, когда что-то существенно улучшает качество жизни, то к этому быстро привыкают, и на этих привычках можно вполне заработать. Те же зубочистки наделать и как большую ценность в аптеке продавать. Ну и разные лекарства, не без этого, конечно. Потому что аптека, любая, самая захудалая, будет пользоваться спросом. Просто из-за того, что частных аптек пока нет и в ближайшем будущем, они, похоже, не предвидятся.
Я развернул чертеж небольшого дворца, который мне хотел подсунуть Растрелли. В итоге я забрал его себе, думая, подо что можно нечто пафосное пристроить. Сейчас я знаю: под аптечный дом его императорского высочества Великого князя Петра Федоровича. Вот так и никак иначе. Почему я не могу немного позаниматься самолюбованием? При этом я планирую вот в этом флигеле сделать пункт вакцинации против оспы, где прививку будут делать всем желающим. Желающих поначалу будет мало, но потом придумаем какой-нибудь механизм воздействия на массы, вроде, ну не знаю, привившийся и продемонстрирующий оспину сможет получить кредит в императорском банке на льготных условиях. А ежели привьется все семейство, то вообще год без процентов ссуду можно будет отдавать.
А кстати, почему нет Императорского банка? Очень хорошая тема, надо будет ее с Елизаветой обговорить, когда вернусь. Правда, мне сперва уехать надо, а то, такими темпами, точно в Ревеле зимовать придется.
– Ваше высочество, Суворов Василий Иванович просит его принять, – я повернулся к двери. Надо же, как официально. Вот, задницей чую, что этот официоз неспроста.
– Пусть войдет, – я быстро отошел от шкафа и сел за стол.
Суворов вошел стремительно, и, дождавшись моего кивка, сел напротив меня в свободное кресло.
– Что случилось, Василий Иванович? – я невольно нахмурился, глядя на его сосредоточенное лицо.
– На Демидовских заводах бунт, – он устало протер лицо ладонями. – Гонец двух лошадей загнал, чтобы ее величество в известность поставить.
– Все так серьезно? По-моему, это не первый бунт и, похоже, что далеко не последний.
– На этот раз там
