то, что Эйрих, с каждым днём, всё меньше напоминал хилого сопляка, которого можно уложить оплеухой.
Он чувствовал, что в руках его становится больше силы, хоть ему и всего двенадцать лет.
Всё-таки, если смотреть трезво, готы, в среднем, крепче и выше, чем монголы. Средний дружинник, тот же Ниман Наус, только по росту сгодился бы в кешиктены великого хана, потому что туда набирали самых крепких и рослых воинов. Здесь же Наус не выглядит каким-то там гигантом, а даже наоборот, был ниже того же Зевты или Бреты. Эйрих, судя по всему, уверенно шёл в отца и обещал стать рослым.
«А если продолжу упражняться с оружием и хорошо питаться, то превзойду даже самых легендарных багатуров», — подумал он. — «Если на то будет воля Тенгри».
— Сильно не торопись, — произнёс Зевта. — Давай лучше выйдем завтра или послезавтра, когда Наус окончательно придёт в себя. Римские гадюки...
Ниман почти оклемался, но до сих пор чувствовал себя не очень хорошо. Он успел хлебнуть вдоволь римской отравы, но, как оказалось, был крепче и ближе к окну, чем остальные.
Когда началась резня, Наус, по его словам, сломал нож о бронь римлянина, пнул его и прыгнул в окно. Вероятно, это был тот самый римлянин, который полез за ним следом и подох бесславно.
В общем-то, Наус — это единственный, кто выжил, остальные погибли. Смерть их была трагична, но очень перспективна, как оказалось...
/12 октября 407 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/
Сплошной дремучий лес — так бы Эйрих описал путь к очередной деревне, которую им следует посетить. Перед этим было три деревни с суммарным населением в четыре с половиной тысяч человек. Большие, влиятельные... но быстро выбрать вождей они не смогли.
Отец Эйриха выдвинул свою кандидатуру в каждой деревне и в каждой из них победил. Эти четыре с половиной тысячи жителей присоединились к их улусу. Да, Эйрих решил оперировать привычным себе термином, а не каким-то там, весьма неопределённым, «вождеством». «Вождество» не описывает полноценно то, что содержит в своей сути их уникальное объединение.
Зевта и отец Григорий согласились, что лучше придумать что-то новое, поэтому Эйрих дал им нечто совершенно «новое» — улус. Они не сразу научились правильно произносить новое слово, называя это «ульс», «улс», «улас» и так далее, но, после некоторой тренировки, всё-таки освоили новое понятие.
Можно было назвать их объединение «рейкстат», то есть «королевство», но это опасная практика, которая вызовет бурю негодования со стороны остальных вождей и знати. Тем более, Зевта, а, соответственно, и Эйрих, не являлись даже знатью, что, со временем, можно исправить. Нет, фактически они уже знать, потому что принадлежат к роду, глава которого избран деревенским вождём, но тот же Аларих имеет, минимум, девять колен вождей, вторая половина из которых имела статус верховных вождей. Эйрих таким похвастаться не может, потому что его прадед, Гундьи Ворон, был обычным воином, дед, Брайган, тоже был обычным воином, а вот отец, фактически, выбился в люди, стал дружинником вождя, а затем вождём. И первое поколение вождества — это недостаточно весомо, чтобы объявлять власть даже над частью племени.
«А ведь даже у Алариха были проблемы, когда он собирал вокруг себя воинство для большого похода», — припомнил Эйрих рассказы отца.
Но опираться во всём на пример Алариха — это несусветная глупость. Как и любой успешный человек, добившийся вершин власти, Эйрих очень хорошо знал, что идти по чужому пути к власти — это верный способ оступиться и упасть в пропасть. Потому что каждый путь уникален, подразумевает свои вызовы, с которыми, быть может, не сталкивались другие. И лишь тот имеет шансы на успех, кто идёт своим путём.
И свой путь Эйриха подразумевал захват власти во всех доступных деревнях, официально, через честные поединки, которые с достоинством выдержит Зевта.
Ради того, чтобы он был готов к каждому поединку, Эйрих устроил ему «распорядок жизни степного борца». Заключался он в том, что Зевта ест только нужное количество еды, в основном мяса, не пьёт алкоголь, каждый день занимается боевыми упражнениями, спит ровно отведённое количество времени, а также сохраняет чистоту мыслей, чтобы злые духи не могли взять над ним власть и отвести руку в неурочный момент.
И этот распорядок работал, потому что отец признался Эйриху, что никогда не чувствовал себя таким сильным и здоровым. Схватки с деревенскими увальнями, решившими, что они-то точно достойны своей малой власти, проходили предсказуемо.
Бедой соседей было то, что они долго определяли кандидатов в вожди, долго принимали решения, слишком сильно опирались на благоприятные знамения, которых, как известно, надо долго ждать и ещё дольше толковать. Эйриху ведь сильно повезло, что в их деревне был именно отец Григорий, обладающий сравнительно сильной властью над паствой, чего нельзя сказать о других священниках, которые были лишь живой данью формальности официальной религии...
Пока остальные ковырялись в носу, Эйрих действовал, косвенно влияя на честолюбие отца, который теперь хотел не просто власти, а власти максимальной. Возможно, он уже не считал, что объявление рейкстата — это слишком рискованно.
— Ста-а-аять!!! — выскочили из леса молодые парни, вооружённые копьями и топорами со щитами. — Кто такие и чего здесь ходите?!
Эйрих, верный своим привычкам, сумел обосновать отцу необходимость авангардного и арьергардного разъездов. Ключевым аргументом послужили сведения из «Деяний» Марцеллина: легионы принцепса Августа вошли в Тевтобургский лес без достаточного количества авангардных и арьергардных разъездов, словно они путешествуют по дружественной территории, поэтому засады стали полной неожиданностью, что и погубило Квинтилия Вара вместе с тремя легионами Августа. Марцеллин писал, что принцепс Октавиан Август не брился и не стригся долгое время, а также бился головой об косяк, восклицая: «Квинтилий Вар, верни мне мои легионы!» Правда это или нет, но Зевта впечатлился и назначил Эйриха главой одного из таких авангардных разъездов.
Поэтому мальчик ходил сейчас впереди их небольшой армии, составляющей, численно, шестьсот воинов при двух дружинниках — Нимане Наусе, уже оклемавшемся от отравления, а также Эйрихе, который, формально, молодой дружинник.
Остановивших их парней было лишь около пятидесяти, при семи кольчугах паршивого качества и двенадцати шлемах. Вооружены они как все, а вот с бронёй у них большие сложности, судя по всему.
Следует сказать, что после похорон дружин комплекты брони с оружием присваивать никто не собирался, поэтому сейчас в обозе едут комплекты, принадлежавшие дружине и этой деревни тоже. Некоторые деревни присылали свои отряды, чтобы забрать брони и оружие, а кому-то было
