Потом я полетел к Владивостоку… Успел взлететь до рассвета, был на месте в десять утра, но посадку совершил вне видимости, дальше на батискафе дошёл и в час дня у берега всплыл около пирсов. Коптер, который я также запустил, когда батискаф достал, показал, что свидетелей нет. Я выбрался, повиснув на мостках, и убрал батискаф. Оттуда сразу на телеграф. Пришлось снова надеть опозоренную форму русского военно-морского офицера. Да, со знаками различия капитана второго ранга, но я и документы не сменил, и знаки различия; приказ ещё не видел, пока носить могу. На телеграфе работник придирчиво изучил мои офицерские документы. Правительственная телеграмма – это не хухры-мухры. Я отправил сообщение на имя императора Николая, там кратко описал, где и какие корабли взорваны, под конец сообщив, что задание выполнил. Можно отправлять броненосный крейсер «Россия» к корейским берегам – кроме бронепалубных крейсеров у японцев ничего не осталось. Возвращаюсь в столицу. Ну и моя подпись, как лейтенанта. Рабочему телеграфа я пояснил, что лишён чина за оскорбление русского адмирала и флага военно-морского флота России. Работник, блестя глазами, отправил сообщение. У Японии не осталось линейного флота, так что тот, если не с обожанием на меня смотрел, то близко, а вот других моряков после череды громких поражений он явно презирал.
За послание я не платил, телеграмма правительственная, да служебная по сути. На улице, поймав мальчонку, дал пятак и отравил его к Никишину, мол, буду ждать на борту крейсера «Россия». Контр-адмирал Иессен был на борту, штандарт его поднят, встретил меня с прохладцей, но всё же пообщались. Про своё задание я пока говорить не стал, попросив подождать Никишина. От Иессена и узнал, что моё место занял уважаемый кем-то там капитан первого ранга Добров, до пенсии выслуживает, официально принят, а меня вроде как перевели в резерв. Вот чёрт, все рапорты придётся переписывать, там же я отмечен как начальник контрразведки Тихоокеанского флота. Тогда и адмиралу передавать не буду. Прибуду в столицу, там отдам переписанные.
Вскоре и Никишин появился, всё так же лейтенант, следующий чин так и не дали, хотя я и написал представление. Вот им и описал сильно отредактированную версию, как были уничтожены линейные силы Японии, не осталось ничего, кроме мелочи. Впрочем, бронепалубные крейсера, собравшись вместе, и «Россию» запинают, а японцы на такое пойдут. Насчёт трофеев приказа не было, не тронул. Адмирал задумчив был. Прервать снабжение японских войск, топя транспорты, тот вполне мог, но вряд ли его выпустят без разрешения, и постарше чином есть. На этом и попрощались, я даже на обед не остался. Подозреваю, что скоро местные начальники узнают, что я тут, и попытаются всеми силами задержать, а у меня планы.
С Никишиным мы шли на шлюпке к берегу, и тот пояснил, что новый начальник мерзота полная, всё по-своему переделал и полностью разложил службу. В общем, по сути офицеры уже просят переводы, и им их удовлетворяют. Никишин тоже написал, но пока не подписали. Тот мне рапорт подал по действиям начальника, заранее заготовил. Там столько всего, что, если отдам Николаю и тот прочитает, погонят со службы ссаными тряпками, лишив чина. Моих солдат, подготовленную группу быстрого реагирования, передали в гарнизон. В общем, отдела контрразведки флота больше не существует, осталось одно название. Пока такие дубы на флоте, как это Добров, командуют, флота у России нет. Я потому и служить дальше не хочу. Да и не моё это, душа не лежит. Так мы и распрощались, я нанял пролётку и покинул город, уйдя в лес, где вскоре поставил палатку и завалился спать.
* * *
Ещё темно было, когда я открыл калитку и уверенно прошёл на территорию своего дома. Всё, я в столице, можно чуть позже отправить сообщение в канцелярию императора. Сейчас я уже знал, как это делается. И буду ждать вызова на доклад. Ну и отставка.
Подняв управляющего, я сходил в баньку, которую вчера протопили. Анна попросила. Мои все родные в Москву отбыли ещё недели две назад.
Сообщение о моём прибытии, а также пакет с моими рапортами, отправлены с кучером куда нужно. В принципе, я пока сюда летел, выспался, но догнать сон можно. От управляющего узнал новости, да особо их и нет, тот принял всё, что я заказал, расплатившись за работу. Анна, моя сиротка, вполне благочинно живёт в моём доме, но сейчас спит. Порядок.
Что по моим делам… От Владивостока я полетел в сторону Вэйхайвэя. К англичанам. Просто пока война, право трофея священно. Я грабить летел, не взрывать боевые корабли. С Японии брать нечего, та вся в долгах, а вот англичане, что её подкармливают, в таком случае моя первоочередная цель. Буду бить по кошельку. Понятно, что сама операция тайная, никто о ней не узнает, всё ночью буду делать, без свидетелей. И сделал, надо сказать. Хранилища банка были полны, я стал если не самым богатым человеком России, то обеспеченным точно, тут и наличные были, и золото, и драгоценные камни. Свое хранилище заполнил полностью, даже часть из припасов скинуть пришлось в море, место освобождая. Общая сумма где-то около двадцати миллионов фунтов стерлингов. Кто-то завёз сюда такие средства. Не японцам ли передать? А я всё увёл, убив всего троих охранников. Единственные жертвы, меня никто больше не видел. Тихо пришёл – тихо ушёл. Оттуда, от английской базы, сразу в сторону столицы вылетел, но перемещался только ночами, под утро находя подходящий водоём, садился и пережидал день. Заодно рапорты переписал, дополнив их рапортом Никишина. Насчёт этого честно предупредил, что я не в фаворе у государя, могут и под сукно положить. Обычно с моими рапортами и сообщениями так и делают. А не видно было, что по ним принимались решения, как идёт, так всё и идёт, ничего не меняется. Никто ни за что не отвечает. Я тоже махнул на это рукой, зачем биться лбом о закрытые двери? Николай вообще не пробиваемый.
Прибыли за мной аж в двенадцать часов. Я всего час как встал, успел с Анной помиловаться, два захода сделал. Готов был на третий, но вот обед, управляющий постучался. Ничего, после продолжу. Не только я оголодал, но и Анна. Надо было девушку с собой взять, не додумался. Хорошо, что недолго отсутствовал. Вообще я прибрал всё, что было сделано за время моего отсутствия. Загранпаспорт готов, у меня на руках, пулемёты Мадсен (жаль, не поучаствовали в войне), ящики с патронами. Вот только места для них нет. У меня НЗ в большом хранилище, три тонны риса в мешках, похоже придётся продавать, как раз пулемёты войдут. Ну и там всякая мелочовка.
Так вот, я уже пообедал, Анна рядом сидела, на горячие тосты намазывала для меня паштет, покрытый тонким слоем карамели. Невероятно вкусная вещь, у меня и запас есть. Управляющий, вызванный нашим садовником, работавшим в саду, привёл знакомого гвардейского поручика. Тот устно сообщил, что Николай ожидает меня. Требуется выезжать со всей поспешностью.
– Конечно, немедленно выезжаем, – подтвердил я, даже не пытаясь встать. – Приглашаю за стол, отведайте паштета, фирменная вещь моего повара, вы такое нигде не пробовали. Не попробуете, всю жизнь жалеть будете.
Видимо, мой красноречие дало плоды, или не так и срочно к Николаю надо прибыть. Поручик, вежливо представившись Анне, сел с нами. Мы на банной веранде сидели. Ему сразу подали прибор и горячий хлеб, над углями поджаренный. Он действительно попробовал и подтвердил, что ничего подобного есть не доводилось, амброзия. И чай похвалил. Это да, такой чай только у меня, очень дорогой, в Китае его белым не продают, но я достал. Скорее украл. Закончили обед, я спокойно собрался, и мы покатили к летней резиденции Николая. Да, тот всё так же там находился.
Одет я был в гражданский костюм, вполне неплохой, трофей с английского резидента в Артуре, ещё до войны оприходовал. Раньше тот чуть великоват был, а тут я в плечах раздался, заматерел, так вообще отлично сел. А то, что кто-то другой носил, так я не брезгливый, тем более его уже дважды чистили. Главное, на мне отлично смотрится. А мундир я теперь не надеваю.
