работу свою делают компетентные органы. У нас с вами другая работа.
— Андрей Константинович, мне нужна информация для главного маршала Кутахова. Там весь Кабул на ушах. А что в Москве скажут? — выругался зам главкома и повернулся к нам. — Вам лучше верить и надеяться на хорошее настроение высшего командования. Может, отделаетесь переводом в стройбат.
За спинами послышались быстрые шаги. В кабинет вошёл Томин. Неужели не полетел?
— Товарищ генерал-полковник, командир 236го истребительного авиационного полка полковник Томин, — вышел из-за спин Валерий Алексеевич.
— Ага. Значит, вы полковник со мной и подполковником Поляковым остаётесь здесь. Поговорим о насущном. Вы же двое проследуете на разговор с товарищами оперуполномоченными, — сказал заместитель главкома.
Допрос в другом кабинете получился спокойным. Старлей задавал конкретные вопросы, а мне скрывать было нечего.
— Понятно. И ни от кого никаких команд вы не получали, верно? — спросил особист.
— Верно.
— Что ж, я всё записал, — сказал старший лейтенант, просматривая мою объяснительную.
Старлей вернулся к рассмотрению бумаг, а я попытался прогнуться назад на скрипучем стуле. Это не диван в кабинете у Томина.
— Можете что-нибудь спрашивать. Не стесняйтесь, Сергей, — сказал особист, не отвлекаясь от бумаг.
— Что с иранцами?
— Переживаете? — улыбнулся он, посмотрев на меня.
— Интересуюсь. Будто бы вы не рады, что вам достался такой объект для допроса, — сказал я.
— Ими уже занимаются в штабе дивизии полковника Громова. С Кабула прибыли те, кому они интересны. Кстати, один очень похож на вашего командира звена Гаврюка, — улыбнулся он. — Ничего про Валерия не можете мне поведать?
— Мы ещё продолжаем допрос или как? — поинтересовался я.
— Это я к слову. Возможно, вас вызовет моё основное начальство, и вами будут заниматься, — ответил особист, будто угрожая мне.
— Мне должно быть страшно за себя? — спросил я.
— Нет. А за карьеру свою можете начинать переживать. Она у вас так прекрасно началась, что теперь впору за неё и поволноваться.
Точно пытается мне угрожать. По сути, мне уже надо смириться с тем, что скоро я уеду в Союз. Там меня ждёт либо ссылка в далёкую часть, либо оставят меня на месте, теперь никакая школа испытателей мне не светит.
На столе у особиста зазвонил телефон и он быстро поднял трубку.
— Так точно, — быстро ответил он, продолжая слушать указания. — Есть, — произнёс старший лейтенант и положил трубку.
Теперь уже лицо оперуполномоченного выражало некую тревогу. Несколько секунд он что-то искал на столе, а потом уставился на меня.
— Что, вопрос о моей карьере уже решён? — спросил я.
— Не совсем. Странно, но вас необходимо доставить в штаб дивизии прямо сейчас. С вами хотят поговорить.
Поездка на заднем сиденье УАЗика выдалась напряжённой. Водитель в звании ефрейтора гнал по песчаной дороге, совершенно не заботясь о сохранности подвески автомобиля. С другой стороны, для чего ещё нужен этот вариант советского внедорожника если не для езды по таким ухабам.
Сопровождал меня Поляков, как начальник оперативного отдела дивизии.
— В двух словах расскажите, почему такая срочность с этим вызовом в штаб? — спросил я, но на откровенность Михаила Вячеславовича надеяться было глупо.
— Вы же понимаете, Сергей Сергеевич, что у меня нет для вас подходящего…ответа, — спокойно сказал Поляков, подскочив на кресле от очередной кочки. — У вас Родин есть предположения, почему именно вы удостоены такой… «чести»?
— Похоже, вопрос риторический, — сказал я и Поляков утвердительно кивнул.
За сбитый иранский самолёт грозит международный скандал, пускай и над территорией Афганистана.
Очередной ухаб и Поляков чуть не достал макушкой потолка кабины. Я продолжил смотреть на проносящиеся мимо нас искорёженную технику и разбитые глиняные строения.
Штаб дивизии ничем не отличался от того, что был у нас в пригороде Баграма. Одна лишь разница, что охраны здесь было гораздо больше. Всё же сейчас на западном направлении обстановка гораздо сложнее, чем на восточном.
И это в очередной раз указывает на то, что история войны пошла не так, как я это помню из рассказов ветеранов, учебников и других источников, которые были у меня в будущем. Может, и не продлится этот конфликт для Советского Союза почти 10 лет.
— Остановись тут, — сказал Поляков водителю и он резко затормозил рядом с беседкой напротив штаба. — Выйди.
Ефрейтор заглушил машину и вышел из кабины, хлопнув дверью.
— Что-то конфиденциальное? — спросил я, наклонившись ближе к подполковнику.
— Молча посиди и послушай. В официальной объяснительной ты соврал, утаив устный приказ твоего командира полка, — тихо сказал Поляков, отряхивая чёрный портфель от пыли, налетевшей во время поездки.
Как и было мне сказано, я молчал и слушал. Михаил Вячеславович и не поворачивался в мою сторону.
— Томин сознался в этом и дал официальные показания. В принципе, это может стать для тебя спасением, если ты сейчас перепишешь свою объяснительную. Время у нас с тобой 10 минут не больше, — сказал Поляков, повернулся ко мне и протянул чистый лист. — Заму главкома всё равно кого наказывать, а тебе ещё служить долго.
— Вы знаете мой ответ, Михаил Вячеславович, — сказал я и отклонился назад.
— Сергей, я не знаю, какие вопросы и что у тебя будет спрашивать большое начальство. Но ничего хорошего я не жду. Подумай о себе, а не о мнимых ценностях, — продолжал держать листок Поляков.
Как он это себе представляет? Переписать показания, обвинив во всём командира полка? Как будто это он нажимал на кнопку и не обращал внимания на команды вышестоящего начальства.
— Я уже вам всё написал, — не отступал я.
— Родин, хватит ломать комедию. Сделай, как я тебе говорю, — потряс передо мной чистым листком особист.
— Михаил Вячеславович, мне кажется, вся эта ситуация напоминает комедию. Не выполни я пуск, писал бы вам сейчас объяснительную по поводу гибели капитана Гаврюка. И скандал международный был бы всё равно. У нас были сведения, что иранцы готовят акцию против нас вблизи границы.
— Вот сейчас ты это всё и расскажешь, — сказал Поляков, убрав листок в портфель. — Сведения были, информация о взлёте тоже, а вот намерения никто не знал.
— В воздухе проверять было поздно. Тем более что самолёт Гаврюка пострадал от пуска ракеты иранским истребителем.
— Репутация Валерия Петровича говорит сама за себя. Не забывай, — намекнул мне Поляков о проблемах Гаврюка.
Видимо, невозможно было утаить от Полякова факты срыва заданий Валерой. Странно, что он его сразу не отправил домой. Есть у Михаила Вячеславовича в нашем коллективе свои связные, у которых он берёт информацию. Что ж, работа у него такая.
— Время вышло, Сергей Сергеевич. Пойдёмте, — сказал Поляков и мы вылезли из УАЗика.
Дежурный на входе объяснил, куда нам пройти. В коридорах штаба было тихо. Темнота в такой светлый день производила впечатление, будто мы вошли в какую-то пещеру.
— Пришли. Жди здесь, — сказал Поляков и вошёл в
