— Дамба и Владивосток — это замечательно. Но ведь это все временные явления. Через несколько лет, достигнув превосходство во флоте, мы вернемся в Тихий океан и накажем этого желтолицего хулигана. Заодно и русских осадим, слегка заигравшихся в самостоятельность, — пожал плечами хозяин кабинета.
— Вы полагаете? — Усмехнулся военный. — А я вот думаю, что через три-четыре года, для нас этот вопрос станет не таким актуальным. Сколько нужно русским для окончательного разгрома Рейха? Полгода. Ну ладно. Год. Хотя в эти прогнозы мало кто верит. А что будет дальше? Москва благодушно отшлепает по попе своих обидчиков и вернется в свои границы? Вы в это верите?
— Раньше всегда было именно так, — пожал плечами Морган. — Даже разгромив Наполеона, они сами ушли. Полагаю, что русские вряд ли пойдут на открытую аннексию каких-то земель. Разве что каких-то малозначительных кусочков, которые погоды не сделают. Последние годы показали, что они приняли наши правила игры с общественным мнением и дорожат им.
— В самом деле? — Усмехнулся военный. — Вы можете поручиться за то, что русские в той или иной форме не загребут под себя Рейх со всеми его придатками? Ведь когда на одной чаше весов лежит некое абстрактное общественное мнение, от которого тебе не жарко, ни холодно, а на второй — самая могучая промышленность Европы, жизненно важная для выживания в предстоящей борьбе, то выбор очевиден.
— Так безапелляционно я бы не стал заявлять…
— А я бы стал. — С нажимом произнес худощавый военный. — Вспомните поведение Москвы в испанской и чешской кампании. Забыли уже? Они вытрясли с них все, что смогли. Высокие цели? Красивые лозунги? На словах. А на деле расчетливость и феноменальная практичность. Каждый, вроде бы проигрыш, стоил нашим игрокам очень больших расходов в ресурсах, бойцах и времени, а Союз выигрывал квалифицированных специалистов, ресурсы, время, деньги и прочее. И вы думаете, что теперь, получив в свои лапы такой вкусный кусок, Москва его бросит просто потому, что общественное мнение что-то там будет тявкать?
— За общественным мнением стоим мы. В том числе и мы. Да и весь остальной мир вряд ли обрадуется такому положению дел.
— А кто вам сказал, что Кремль пойдет на открытую аннексию? — Усмехнулся военный. — Они уже доказали, что вполне способны выдумывать неплохие и весьма сложные комбинации.
— Хорошо, — прервал этот ненужный спор хозяин кабинета. — Допустим, русские подмяли под себя Рейх, Чехию и Северную Францию. Что дальше?
— А дальше все плохо. У Рейха очень серьезные судостроительные мощности и авторитетная школа судостроения, которые в свое время заставили переволноваться лайми. Если их поддержать из России, Северной Франции и Чехии, то русские смогут развернуть куда более быструю и масштабную судостроительную программу, нежели вели немцы. А ведь и германские морские игры оказались далеки от скромности. И вот теперь представьте, в какой опасной ситуации мы окажемся через три-четыре года. С одной стороны Япония с ее весьма мощным флотом, с которым даже один на один не так-то просто бодаться. С другой стороны новые посудины это славяно-германского монстра, который сможет ударить по нам с другого фронта.
— Вы забыли про лайми, — перебил его Морган.
— Нет, не забыл. Я полагаю, что через три-четыре года от них мало что останется.
— Что?!
— Если вы забыли, сэр, то я напомню — русские смогли дважды очень успешно применить воздушно-десантные операции, позволявшие им довольно быстро разгромить что финнов, что немцев. Да еще Панамская десантная операция, которая, безусловно, разрабатывалась с активным участием Москвы.
— Сэр, — прервал его хозяин кабинета. — Переходите к конкретным предложениям. Сложность ситуации мы все уже вполне осознали.
— Конечно, — кивнул худощавый военный. — Нам необходимо незамедлительно объявить войну Рейху. Перебросить на Туманный Альбион не одну тяжелую авиадивизию, а все три. Ибо на Панаме мы сможем обойтись и без них. Особенно если через пару недель туда перебросят свежую пехотную дивизию. Да, придется потоптаться подольше. Но это не критично. Кроме того, нам нужно заключить пакеты союзных соглашений с Великобританией, Испанией, Окситанией и Италией. Как минимум. Хотя я думаю, о Венгрии, Румынии, Югославии, Болгарии и Турции нам тоже забывать не стоит. И не только подписать бумажки, но и начать им активно помогать, открыв широкие кредитные линии.
— Идея неплохая, — кивнул грузный мужчина с рыбьими глазами. — Нам нужно как можно сильнее и быстрее разогревать промышленные мощности.
— Именно, — кивнул худощавый военный. — И чем дольше эти европейские державы смогут простоять перед давлением Союза, тем лучше. Для нас — каждый день, выигранный у них — золото. Слишком опасной становиться ситуация. Полагаю, что мало кто из присутствующих желает видеть корабль США, поставленный врагами в два огня. А это, безусловно, произойдет, если мы не подольем масла в Общеевропейский пожар.
Часть 4
«Возращение бомжа»
Вас прывэтствуйэт частный капитал. Буржуи, мачи казлов!
кинофильм «Возвращение бомжа»
1 июля 1942 года. Берлин
Гудериан стоял на ступеньках Рейхсканцелярии и курил. Нервно. Слегка дрожащими руками.
«Ну вот и все» — пронеслось у него в голове. Гитлер, Геринг, Гиммлер и большая часть партийной верхушки НСДАП лежала сейчас в холе этого здания с аккуратными пулевыми отверстиями в головах. А специалисты Мюллера хлопотали над ними, оформляя и документируя все вплоть до мельчайшей подробности. Да и вообще по всему Берлину шел кавардак — арест партийного руководства…
Он блуждал каким-то пустым и отрешенным взглядом по стоящим возле Рейхсканцелярии танки, развороченную проезжую часть, две «коробочки», дымящиеся на углу, разбитые зенитки. Вступившие в бой с частями его корпуса и прочие разрушения. Смотрел и не верил в то, что это все — дело его рук. Хотелось забыться, но он не мог. Не имел права бросать своих людей даже на непродолжительное время без руководства. Слишком все стало неспокойно.
— Хайнц, — окрикнули его со спины. Он обернулся и встретился со спокойным и абсолютно невозмутимым взглядом Мюллера. — Вы в порядке? Признаться, я до сих пор не очень верю в то, что вы… мы смогли это сделать. Как?
— Они сами виноваты, — нехотя ответил Гудериан.
— И все же, — чуть улыбнувшись, продолжил Мюллер. — Я вижу, что вы сорвались. Привести танки в Берлин да еще так нагло… рискованно. Чем эти покойники вас так зацепили?
