метеорит — то обязательно на вашу голову, — весело сказал Витман, потирая руки. — Пословица, не больше, но как нельзя к месту. Идёмте, Константин Александрович. Экскурсию проводить не стану, уж простите. Люди заняты делом…
Мы шли по коридору, слева и справа то и дело попадались закрытые деревянные двери. Двери украшали таблички с надписями: «Лабораторiя…» — и номер.
— А ваша знаменитая некромантическая лаборатория тоже находится здесь? — спросил я.
— Здесь, разумеется, — кивнул Витман. — Двумя этажами ниже. Желаете посмотреть? Сразу предупреждаю: на полный желудок зрелище не самое приятное.
— Обойдусь, — покачал я головой. — Праздный интерес.
В одну из дверей — лабораторию № 6 — Витман постучал.
Открыл, видимо, лаборант. Совсем молодой парнишка. Ну как — молодой? Постарше Кости Барятинского, лет двадцати трёх, наверное. На меня он посмотрел с каким-то ревнивым выражением. Шмыгнул носом и отвернулся.
Ну да, ну да. Понаехали тут всякие канцелярские выскочки, работать мешают.
Эта конкретная лаборатория представляла собой комнату с невысоким потолком. Окон не было. Вдоль стен стояли шкафы с металлическими и стеклянными дверцами. Посередине лаборатории возвышался застеленный белой простынёй стол, а на нём в гордом одиночестве лежал уже знакомый мне метеорит. Его очистили от копоти, и теперь он сверкал, отражая свет потолочных электрических ламп.
— Кгхм. — Со стула мне навстречу поднялся пожилой мужчина в белом халате, с седой бородой и в крохотных очках, которые висели на самом кончике носа, где, возможно, выполняли какие-то непонятные мне функции. — Здравствуйте-здравствуйте, господин Барятинский. Для меня честь — познакомиться с вами.
— Константин Александрович, это профессор Салтыков, — представил Витман. — Прошу без церемоний, господа. Все свои.
— Взаимно приятно, — кивнул я, пожимая протянутую руку. — Ну так чем вас обидела эта каменюка, господин профессор?
От двери послышалось фырканье. Я повернул голову и смерил лаборанта взглядом. Тот посмотрел в ответ смело и дерзко.
— Проблемы? — жёстко спросил я.
Лаборант не стушевался. Безмятежно пожал плечами.
— Нет, ну что вы. Никаких проблем, ваше сиятельство.
— Тогда постой снаружи. Ты меня раздражаешь. Он ведь нам не нужен, господин профессор?
Такого поворота лаборант явно не одидал. Аж хрюкнул от нахлынувших чувств.
— Действительно, Пафнутий. Выйди, пожалуйста, — смущенно согласился профессор Салтыков.
Витман подкрепил его просьбу тяжёлым взглядом. И лаборант Пафнутий, побледнев от негодования, вышел за дверь.
— Прошу прощения. Гонору в нём с избытком, — пробормотал профессор. — Молодой, знаете ли. Юношеские амбиции…
— Так это ж хорошо, — улыбнулся я. — Если в человеке чего-то много — это всегда можно убавить. А вот когда не хватает — тогда проблема.
Успокоенный, профессор Салтыков кивнул и достал из кармана халата маленький молоточек. Подошёл к столу, тюкнул молоточком по метеориту. Тот отозвался негромким звоном.
— Любопытный экземпляр, — прокомментировал Салтыков. — Не можем найти соответствия в таблице периодических элементов.
— Насколько это невероятно? — пожал я плечами.
— Э-э-э… — Профессор явно озадачился. — Весьма! То есть, кгхм, абсолютно. Беспрецедентный случай. Вещество, из которого состоит этот небесный камушек — удивительной стойкости. Как мы ни старались, не сумели отколоть от него ни кусочка! Даже царапинки оставить не получилось.
— А как же вы его изучали? — не понял я.
— А вот это, господин Барятинский, самое интересное. Когда мы уже отчаялись и отложили инструмент, от метеорита вдруг откололся фрагмент. Упав на стол, он рассыпался практически в пыль. Вот эту пыль мы и изучали. Однако важен тут не сей факт, а несколько иной. А именно: как рассыпался фрагмент.
На дальнем конце стола стояло нечто вроде тех круглых высоких крышек, которыми Китти накрывает блюда перед тем, как подать обед. Профессор подцепил крышку мизинцем и снял её. Под крышкой и правда оказалось что-то вроде тарелки — только она была плоской, стеклянной. А на «тарелке» я увидел буквы из серого порошка. Надпись прочитать не успел.
— Прошу вас обратить особое внимание, — сказал профессор. И, вынув откуда-то пинцет, разворошил им буквы.
Как только он убрал пинцет, порошок пришёл в движение. Быстро, будто подчиняясь действию магнетической силы, принял изначальное положение.
— «Бродяга», — прочитал появившееся на тарелке слово я.
— Именно так вас звал наш старый знакомый Юнг? — подал голос Витман. — Не правда ли, Константин Александрович? И именно вам в руки прыгнул метеорит. Не говоря уж о том, что именно вас он перед этим едва не убил на дороге.
— Голос, — задумчиво повторил Витман.
— Женский, — уточнил я.
— Это вы могли бы не говорить, — отмахнулся Витман.
Я немного даже обиделся. Вот можно подумать, что на меня бросаются прямо все подряд лица женского пола, оказавшиеся на расстоянии взгляда!
Хотя, если задуматься…
— Не суть, — продолжил Витман. — Значит, эта особа назвала вас бродягой и посулила помощь. Так? Верно я понял?
— В точку. Думаю, излишне будет говорить, что всё это — ну очень странно. Если не подозрительно.
Витман покивал.
Мы с ним остались в лаборатории вдвоём. Профессора Салтыкова Витман отослал — тот всё равно ничего больше не мог сказать о метеорите, наука оказалась бессильной перед природным явлением.
На столе продолжал лежать (или стоять) метеорит. Рядом с ним из серебристо-серого порошка на фоне белой простыни отчётливо выделялась надпись: «Бродяга».
— И вы полагаете — это и есть та самая помощь, — задумчиво сказал Витман, глядя на метеорит.
— Ну… — Я усмехнулся. — Мысль, безусловно, заманчивая. Однако не будем забывать, что меня этой «помощью» для начала едва не убило. Если бы не вмешался мой фамильяр, от меня бы сейчас, наверное, только угольки остались. Даже испугаться бы не успел. Так что вполне возможно, что этот метеорит на самом деле хочет меня прикончить. А тот его милый прыжок мне в руки — просто неудачная попытка покушения. В конце концов, что мы о нём знаем? Ничего. Что ждать от этой штуки — непонятно. А в таких ситуациях лично я предпочитаю готовиться к худшему.
— А как же дама, которая молила вас о помощи, предлагая при этом помощь? — посмотрел на меня Витман.
— Что бы вы там обо мне ни думали, Эрнест Михайлович — я далёк от идеализации всех дам без разбора, — проворчал я. — Какая-то из них вполне может мечтать о моей смерти. Скажем, какая-нибудь запредельная самка Юнга… если можно так выразиться.
Протянув руку, я коснулся поверхности метеорита. И понял вдруг, что по мере приближения к метеориту в голове усиливается звук. Как будто я стою под линией электропередач, и ко мне постепенно возвращается слух.
— Как ощущения? — спросил Витман.
— Что-то там есть. — Я опустил руку. — Что — непонятно.
— Вот к такому же выводу пришли и все наши специалисты, — проворчал Витман. — За что только они получают жалованье, спрашивается? Иногда мне кажется, что можно распустить как минимум половину штата и заменить их вами, капитан Чейн. А иногда — не кажется… Что ж, предлагаю подняться на верх. Перекурить и выпить по чашке кофе. Возможно, нас что-нибудь осенит.
— Предложение принимается. Только ещё один момент. — Я расстегнул куртку и, сунув руку за пазуху, извлёк книгу. — Вот эта штука написана Юнгом, если верить надписи на обложке. И иногда она со мной разговаривает. Пытается запугать.
— Разговаривает? — переспросил Витман, взяв книгу. Надо отдать ему должное — этот человек умел ничему не удивляться. И сомнению мои слова никогда не подвергал, просто уточнял подробности. — Что вы имеете в виду?
— Не голосом, — пояснил я. — Просто текст книги меняется, начинает обращаться непосредственно ко мне. Ну, знаете: «Тьма всесильна, тебе не победить, борьба бессмысленна» — в таком духе. Когда книга провернула этот финт в академии, сработал детектор магии. Дежурный преподаватель зафиксировал черномагический всплеск шестого уровня.
— Это очень странно, — пробормотал Витман, листая книгу. — Ведь Юнг был белым магом…
— Юнг вообще не был человеком, — напомнил я. — Вернее, может, и был, но так давно, что сам об этом позабыл.
— Ваша правда, — вздохнул Витман. — Что ж, разберёмся. Передам нашим «специалистам», коль уж находимся здесь. Надеюсь, хотя бы из этого предмета они сумеют извлечь что-то стоящее. — Витман не сумел сдержать ядовитой интонации.
Он открыл дверь, позволив мне выйти первым. Сам вышел вслед за мной.
Профессор Салтыков куда-то удалился, видимо, у него были другие дела, помимо падающих с неба кусков металла. А вот лаборант Пафнутий, как
