оказалось, слонялся под дверью. Подслушивать, что ли, пытался? Бессмысленное занятие. С одной стороны, здесь наверняка предприняты все магические меры, чтобы никто не грел уши лишний раз. А с другой, я его выгнал не потому, что должно было прозвучать нечто секретное, а потому, что меня бесила его надменная рожа.
Витман не обратил на парня внимания. Сразу пошёл по коридору, на ходу листая книгу. Я шагал за ним, сунув руки в карманы. В голове царила восхитительная пустота.
Здесь и сейчас не было никакого смысла пытаться что-то понять, анализировать, делать выводы. Вокруг меня, конечно, всегда происходило что-то подобное — но теперь нельзя было даже предположить, что именно и кто за этим стоит.
Вдруг я ощутил движение. Чуть повернув голову, поймал в периферическое зрение Пафнутия. Он, оказывается, немного выждав, пошёл вслед за нами. Это, в общем-то, было не так чтобы странно. Пацан здесь работает, мало ли, куда и зачем идёт.
— Любопытный фолиант, — проговорил между тем Витман. — То, что он фонит чёрной магией, очевидно даже мне. Однако, думается, под этой магией есть что-то ещё… Нужно разбираться, м-да.
Мы уже подошли к двери, ведущей на лестницу, когда Пафнутий подал голос:
— Ну и как прошла беседа с «каменюкой»?
Остановившись, мы с Витманом обернулись и посмотрели на дерзкого лаборанта. Тот и не подумал смущаться. На Витмана, впрочем, он вообще не глядел. Всё его внимание было сосредоточено на мне.
— Прекрасно, — сказал я. — Отчёт будет у вас в кабинете до конца рабочего дня. Я могу идти, господин учёный?
— Да уж, можете-можете! — Голос Пафнутия зазвенел от какой-то непонятной мне ненависти. — Шли бы вы… куда подальше. И не возвращались.
— Это ещё что такое? — повысил голос Витман. Стены коридора задрожали. Лампа под потолком мигнула. Эрнест Михайлович был человеком старой закалки, нарушений субординации не терпел. — Ты что себе позволяешь, недоделок? Соображаешь, на кого рот раскрыл⁈
— Знаю ли я, кто такой Константин Барятинский? — вскинул брови Пафнутий. — Это что — вопрос? Разумеется, знаю, его каждая собака знает! Тот самый Барятинский! Единственная надежда Российской Империи! Спаситель великой княжны и великого князя!
С каждой фразой ненависти становилось больше, а голос делался громче.
— Дешёвая популярность — вот как я это называю! Вчера этот разрекламированный пижон втёрся в доверие к императору, сегодня пролез в Тайную Канцелярию. А завтра что? Женится на дочери императора и займёт престол?
Витман откашлялся:
— Так, ну всё, это уже слишком. Я, к счастью, никогда не страдал либеральными взглядами. Если тебе наскучила работа — мог бы просто подать заявление об уходе. Но после того, что здесь прозвучало, увольнением дело не обойдётся. Пару лет в шахтах — это как минимум. Если выживешь там, потом будешь тридцать раз думать, прежде чем рот открывать.
Я хотел было осадить Витмана. Два года за грязный язык — это всё же, как по мне, чересчур. Вполне, на мой взгляд, достаточно как следует набить дураку морду…
Не успел.
Взглянув в глаза Пафнутия, я слишком поздно заметил странную особенность его зрачков. Они были больше, чем полагается. И к тому же — неправильной формы.
Как будто только и ждали, пока я это замечу, зрачки Пафнутия мгновенно выросли ещё больше. Две «чернильные кляксы» выплеснулись за пределы глаз.
— Витман — бегите! — крикнул я.
— Что-о-о⁈ — возмутилось моё непосредственное начальство.
Он пока ещё ничего не понимал. Наблюдать прорывы Тьмы лично Витману до сих пор не приходилось. Он не догадался, что через Пафнутия каким-то образом вновь прорывается Тьма.
Тьма, которой глава Тайной Канцелярии — не помеха, но лёгкая закуска. Тьма, с которой один на один мне сталкиваться ещё не приходилось, со мной рядом всегда были Воины Света.
Я повернулся к двери, поднял руку и сотворил простое, как лом, черномагическое заклинание «Таран». Дверь с лязгом вылетела из проёма, ударилась о ведущие вверх ступени лестницы.
— Бегом! — рявкнул я. — Вызывайте мой отряд!
Вряд ли, конечно, ребята успеют вовремя. Но если эта тварь прикончит меня — вместе они с ней разберутся. А после законопатят разлом.
Витман бросил быстрый взгляд на Пафнутия — лицо которого уже почти скрылось за тьмой. И теперь понял, что происходит.
Хвала всем богам — Витман не стал играться в героя. Он был одним из самых смелых людей, что я встречал за обе свои жизни, но — не в ущерб здравому смыслу. Противопоставить Тьме Витман не мог ничего. Поэтому просто молча повернулся и бросился прочь, вверх по лестнице.
А над его головой пролетело что-то белое и стремительное. Что могло быть только Джонатаном Ливингстоном.
— Государю императору — ура! — заметался по коридору отчаянный вопль.
Я призвал цепь и пустил по ней энергию чистого Света. Звенья цепи засияли, и Тьма взревела. Я вновь услышал множество голосов, говорящих, кричащих, шепчущих одновременно одно и то же:
— К чему оттягивать неизбежное, Бродяга?.. Я всё равно сожру этот мир, с тобой или без тебя… Мне нужен новый слуга, чтобы готовить для меня новые миры… Прежнего моего слугу ты убил… Займи его место, и твоя жизнь продлится дольше, чем ты можешь вообразить…
— Как по мне, важно не то, сколько ты живёшь, а то — как, — возразил я. — Вот тебе — сколько лет, сука? Миллионы? Квадриллионы? И что ты делала всё это время? Только жрала? Мне тебя жаль. Перед смертью даже нечего будет вспомнить. Я так жить не хочу, спасибо.
Тело Пафнутия скрылось уже полностью, окутанное коконом Тьмы. Во все стороны потянулись многочисленные щупальца, прикосновение которых означало гибель.
— Ты умрёшь, — пообещала Тьма. — И твоя смерть будет хуже смерти.
Отвечать я не стал. По крайней мере, словами. В отличие от Тьмы, я не был настолько туп, чтобы надеяться её напугать или переубедить. Поэтому просто начал битву сам.
Цепь полетела вперёд, удлинилась. Сияющие звенья обернулись вокруг кокона Тьмы дважды и затянулись.
Тьма заревела и завизжала на разные голоса. Я физически ощущал, как трещит и рвётся её непонятная плоть. Щупальца скребли по цепи, от них шёл серый пар.
А из меня потоками хлестала энергия. В висках колотилась кровь. Ноги подкашивались.
Сколько я ещё протяну? Меня ведь никто не прикроет, никто не даст минуту передышки. Путь лишь один: истощить себя и сдохнуть.
Но кому от этого станет легче? Разве что — ей, этой суке Тьме. Ну нет, я не собираюсь облегчать ей жизнь! Сперва потанцуем.
Я с силой рванул цепь на себя. Личное оружие как всегда поняло команду, едва сформулированную на уровне подсознания. Кокон завертело по часовой стрелке. Щупальца суматошно вскинулись, заколотили по стенам. Во все стороны полетели извёстка, штукатурка, куски кирпича.
А я бросился вверх по лестнице.
План был простой: дать себе небольшую передышку. Я быстро восстанавливал силы, так что спустя минуту смогу атаковать ещё раз, не хуже, чем в первый.
А ещё было бы неплохо вывести эту тварь наверх, на свежий воздух. Потому что, учитывая её и мою силы, опасность обрушения здания становилась отнюдь не иллюзорной. Тьме-то, в общем, будет плевать, она даже порадуется. А вот если завалит меня — мне конец. Даже если повезёт, и я выберусь, сил на дальнейшее противостояние не останется точно.
— Государю императору — ура! — услышал я вопль и обернулся.
Упал на ступеньки спиной, пропуская над собой смертоносное щупальце. Опять Джонатан спас мне жизнь. Если бы я не обернулся, щупальце ударило бы мне в спину.
И в ту же секунду я увидел самого Джонатана. Он летел по коридору, держа в лапах что-то, что я сперва принял за змею. Это что-то было длинным, извивалось и сверкало.
Но это была не змея. Джонатан Ливингстон нёс мне цепь.
Ему пришлось обхватить её перепончатыми лапами, лишёнными когтей. Это было, видимо, неудобно, а цепь ещё и шевелилась, как живая. Но на Джонатана работали могучие крылья, которые несли его вперёд с немыслимой скоростью.
— Какого?.. — только и успел я сказать, прежде чем стремительная чайка, пролетев надо мной, выпустила добычу, взятую неизвестно где.
Цепь упала мне на колени. Я перевёл взгляд с неё на свою цепь, которая обвила моё предплечье.
Ничего не понимаю. Конечно, я второй год нахожусь в магическом мире и многому уже просто
