главный экспонат — огромный АЛ-7Ф от Ту-128. И сейчас это было моим спасением. Этот двигатель настолько большой, что в его форсажной камере можно спать. Чем я и занялся.
Во вселенной всегда есть баланс. Если где-то убыло, значит где-то и прибыло. Вот и со мной также. Подполковник Рыбалко, обнаруживший меня там при проверке порядка и дисциплины на самоподготовке, ходатайствовал о «поощрении» меня нарядом с субботы на воскресенье.
— Серëга, так тебе же увольнение светило, а теперь накрылось. Как мы без тебя пойдём? — негодовал Виталик, когда Рыбалко внес свой вердикт в журнал учëта посещаемости или, как его назвали по простому «рапортичка».
— Ничего страшного. Я вам с девчонками уже не помощник. Вы и без меня справитесь.
— Всё равно, обидно, — сказал Виталик, томно вздыхая.
Казанов, кстати, стал более в себе уверенным. Я заметил, что и с Наташей они хорошо общаются. Она часто на КПП к нему приходит. Иногда на территории они могут посидеть на стадионе пообщаться. Недолго конечно, но вполне хватает, чтобы обсудить насущные дела. Не знаю, что они обсуждают, но Виталя расцвëл.
Артëм со Светой тоже перешли на новый уровень — держатся за ручку. В Союзе отношения между девушкой и парнем развивались гораздо медленнее, чем в современном обществе. Рыжов даже попросился в ПДСку, чтоб только быть поближе к ней. Ульянов, конечно, прознал этот манëвр и сказал, что подумает после Нового года. Не понятно только после какого.
Что касается Максима, за него становилось тревожно. Каждое увольнение, он спешил куда-то с цветами, а в казарму приходил самым последним и разочарованным. Пару раз даже опаздывал, но избегал санкций со стороны Мозгина. Всё-таки, замкома взвода нельзя сильно наказывать. Это снизит его авторитет.
— Макс, ты где-то караулишь еë? — спросил я у Куркова, когда увольняемые собирались в город.
— Как догадался? — поинтересовался он.
— Не первый год в… живу короче, — сказал я, чуть не произнеся «в армии». — Может, выкинешь её из головы? Вряд ли она ответит взаимностью. Есть и другие…
— Меня другие не интересуют! — воскликнул он. — Ты когда-нибудь влюблялся так, что теряешь покой? Когда только ради минуты и одного еë слова, будешь стоять под окнами и ждать?
— Что за юношеский максимализм? Ещё и слов нахватался таких — теряешь покой, ради минуты. Что ты как маленький?
— А ты прям большой, Родя! Люблю и всё. Добьюсь я еë! Ещё, может, чего посоветуешь, специалист? — заявил Макс, застëгивая галстук.
Вот как отговорить его? Вряд ли Елена Петровна, это та женщина, которая ищет себе пару среди курсантов. Слишком опасно для репутации, да и такая дама не может быть одна. Майорова явно из тех, кто думает головой.
А вот Макс думает сейчас другим местом. Чревато!
— Я тебе советую не влюбляться, тем более в женщину, старше тебя. Майорова может тебе сказать правду в любой момент, и она тебе не понравится.
Максим ничего не ответил и пошёл за шинелью.
Как и предполагалось, своë увольнение я проведу в казарме на «тумбочке». Зато, сегодня старшина роты на весь день ответственный и можно расслабиться.
После отправки курсантов в город, он обычно сам следует в ближайшую пивную, пропустить стаканчик «Жигулëвского», а может чего покрепче.
— Почта! — раздался крик в районе входной двери, когда я мирно дремал в дальнем расположении. А ведь только приятный сон начал сниться!
В нем я иду по взлетной палубе авианосца к стоянке самолётов в оранжевом костюме ВМСК, что-то проверяя в наколенном планшете НПЛ. У моего нового Су-33 встречает меня техник самолëта с докладом, о готовности машины к полëту. Жму руку и начинаю обходить борт, осматривая его. Поглаживаю по левой консоли крыла и бубню, чтобы он «вëл себя хорошо» в полëте. Вокруг бескрайний океан, а за спиной чей-то женский голос так и зовёт по имени. И меня начинает трясти, всё сильнее и сильнее.
— Серëга, хорош спать! — просыпаюсь я, а надо мной один из дневальных.
— Ты чего, Паш?
— Письмо. От девушки какой-то, — ответил он. — Твоя очередь скоро на тумбу, если что.
— Спасибо, — сказал я, нехотя поднимаясь с кровати. И почему такой странный сон? Су-33, корабельный истребитель и каким-то образом я оказался рядом с ним. Этот самолёт ещё не скоро появится на вооружении.
Паша… а ведь фамилия у него Кретов. Увлекательная судьба ждëт его. Он станет одним из лучших морских лëтчиков нашей страны. Первым сядет на палубу ночью в сложных метеоусловиях. А менее чем через год после этого у его Су-33 во время полëта откажет двигатель, когда самолëт будет в перевëрнутом положении. Ему не удастся выровнять машину, и он катапультируется. Парашют раскроется только на 200 метрах от земли. Останется жив и будет награждён звездой Героя России.
Письмо было написано Аней из Москвы. Обратный адрес был общежитием МГУ.
— Родин, давай на «тумбочку», — кричал мне дежурный по роте. — Или ты читать будешь письмо?
— Позже прочту, — сказал я и положил конверт в карман.
К вечеру все вернулись из увольнения. По старой традиции, в казарме начинался «вечерний жор», поскольку ребята приносили что-то вкусное тем, кого начальство не наградило выходом за ворота.
— В кино ходили на «Это мы не проходили» про студентов, — рассказывал Артëм, снимая с себя шинель.
— Держи. Девчата для тебя испекли, — протянул мне газетный свëрток Виталик, в котором оказались ароматные ватрушки. Я решил поделиться с рядом сидящими и оставить Максу.
— А Макса не видели? Опять опаздывает, — спросил я, заворачивая пару вкусностей обратно в газету.
— Время уже. Пора бы ему вернуться.
— Смирно! — послышалась команда дневального и вся рота умолкла, встав с кроватей и табуреток. — Товарищ майор! Во время моего…, — начал докладывать дежурный, но Голубев его остановил.
— Вольно! Родина, Казанова и Рыжова ко мне в канцелярию.
Через минуту мы стояли перед командиром роты в полном неведении о причине предстоящей беседы.
— Как дела, мой юные друзья? — спросил Сергей Юрьевич.
— Без происшествии. Несу службу в суточном наряде, товарищ майор, — доложил я.
— Прибыли из увольнения. Без замечаний, — ответили парни.
— Прекрасно. А где ваш друг?
Речь, судя по всему, была про Макса. Что-то мне подсказывает, поторопился дежурный по роте со своим докладом.
— Виноват, товарищ майор, а какой…
— Такой друг, Казанов! — воскликнул Голубев. — Который из увольнения вечно опаздывает. Курков у него фамилия. Где?
— Не могу знать, товарищ майор, — сказал Виталик. По лицу Голубева было видно, что задавал он риторический вопрос.
— Виноват, товарищ майор, но вы же знаете где? — спросил я, а в голове уже вертелись странные и страшные мысли.
Может, что с ним случилось?
