Ударили по голове? Хотя, сейчас же 1976 год. Хулиганов почти нет, люди квартиры на ключ не закрывают.
— Я-то знаю где. Мне интересно за что!
— И где, — спросили мы хором. Знал бы Сергей Юрьевич, как нам было интересно.
— Где, где? На «губе»!
Появился Макс только через два дня. Слегка потрëпанный, но вполне себе здоровый и целый. Естественно, неудобных вопросов он не избежал.
Попасть на гауптвахту или «губу» было не очень сложно в советское время. Приказ командира не выполнил, попался в самоволке и так далее. Каждый, кто там был, рассказывал жуткие истории о занятиях на плацу и изучении уставов с утра и до отбоя.
Официальную версию Максим поведал быстро, не посвящая всех слушателей в частности. В отличие от остальных, нам троим Курков доложился по полной. Дело, конечно, же касалось Елены Петровны.
— Я же пошёл за ней. Смотрю, она в подъезд заходит. Решил…
По устоявшейся традиции, наш Максимушка у двери цветов подарить решил. Поднимаясь по лестнице, увидел, куда вошла Майорова и поспешил вверх.
А за дверью-то, голоса мужские и музыка заиграла. И грустно ему так стало. Объяснить нам, развесившим уши в ожидании кульминации этой сцены, своë состояние в тот момент, Макс не мог.
— Перед глазами всë поплыло. Какое-то звериное чувство, что-ли взыграло, — сказал Максим, переводя дыхание от напряжения.
— Это ревность, дружище, — сказал я, подбодрив его хлопком по плечу.
— А дальше? — спросил Виталик.
Здесь и принял Макс решение, сказать всё. И стал барабанить в дверь. Терять-то нечего.
Своих богатырских сил он не рассчитал. Дверь, сорвавшись с петель, рухнула прямо в квартиру, чуть не прибив… того самого, глубокоуважаемого начальника училища собственной персоны.
— Да ладно! — воскликнул Артëм, закатившись со смеху.
— Чего ржëшь? Мне вот вообще было не смешно, когда я Крутова в майке, трениках и тапочках увидел, — сказал Макс.
— И что Крутов? — спросил Виталик, утирая слëзы от смеха.
— Он только панаму из газеты поправил и подозвал к себе. Спросил — сколько тебе? А ему говорю, что мне 18.
Уже я не мог остановиться и не смеяться над всей этой ситуацией. Оказалось, что Майорова — родная сестра начальника училища полковника Крутова. У него ремонт затянулся, а она к нему пришла помочь обои поклеить.
— И что потом? Ой, погоди. Живот надорву сейчас, — продолжал ухахатываться Артëм.
— Я ему, 18. Он мне, мол, минут на сборы сколько дать? Чтоб духу моего не было в училище. Повезло, что на гауптвахту отправили. Елене Петровне спасибо, что всё ему объяснила. Заступилась за меня и уговорила заменить приговор.
— Крутов как отреагировал на просьбу? — спросил я. — Прям сразу на «губу» отправил.
— Нет, конечно. Сначала дверь ему вставил, потом полы в комнате перестелил. Вечером спать повезли меня под арест. И так два дня работал.
В общем, отрабатывал Макс свой «залëт» по полной. Для себя, как я понял, он сделал вывод по поводу перспективы отношений с Еленой Петровной. В принципе, ему повезло, ещё хорошо отделался. Не самое плохое наказание.
Приближался Новый год. Нашему курсу предстояло провести его в училище и нести службу в нарядах за всех курсантов. Таков установившийся порядок. Старшие курсы в отличие от нас уезжают в отпуск, кому конечно не довелось попасть на ПЗО. Это страшная вещь, которая изводит нервы и может сломать психику. Расшифровка этой аббревиатуры — прощай зимний отпуск. Первое слово иногда заменяют на более конкретное. Я бы сказал, эмоционально правильное.
На одной из самоподготовок в нашу аудиторию пришëл полковник Стальнов. Естественно, пара человек отправилась что-то мыть, остальным предстояло получить боевую задачу.
— В пятницу тематический вечер — «Михаил Юрьевич Лермонтов и его творчество». Есть желающие участвовать в нëм? Пока, что это только предложение. Дальше пойдут назначения.
— Лев Яковлевич, снова наш 3 взвод? Постоянно где-то участвуем…
— Курков, отставить жалобы. Систему бонусов вашему взводу я гарантирую. Впереди ведь сессия. Так, что с желающими?
Конечно, Лермонтов — мой любимый писатель, но не хотел я отрываться от устоявшегося у меня графика. Меня взяли в команду по офицерскому троеборью, а по пятницам вечерняя тренировка в бассейне. А значит можно в город попасть. Это всегда хорошо, когда можешь и позаниматься любимым делом и «зазаборного» воздуха вдохнуть.
Пока я размышлял, в аудиторию заглянул лаборант кафедры.
— Лев Яковлевич, с пединститута звонили. Их будет десять девушек. Ждут количество наших ребят.
— Хорошо. Перейдëм к назначению, — сказал Стальнов, когда дверь закрылась. Аудитория загудела услышав такую информацию. Буквально, был лес рук. — Оказывается, среди вас много поклонников творчества Лермонтова!
Избежать похода на этот вечер у меня не получилось. В моëм взводе не было знатоков великого русского поэта. Бородино-то не все знали, чего уж там про другие произведения говорить. Так что мне необходимо было отстаивать честь Белогорского училища. Чтобы не делать это в одиночку, пришлось рассказать своим товарищам вкратце «Героя нашего времени», «Мцыри» и некоторые факты из биографии Михаила Юрьевича. А на сампо, для более тщательной подготовки к пятничному мероприятию, на кинопроекторе КПШ нам показали фильм «Лермонтов» 1943 года.
Литературные посиделки выдались, вполне себе, интересными. Честно скажу, ожидал от них скучных выступлений, без выражения эмоций и обсуждения. Оказалось, что всё не так. Вообще не так!
Очень понравилось, как одна из девушек рассказала небольшой стих «Война». Хотя, я больше заинтересовался еë утончëнной фигурой.
Лермонтов на этом мероприятии закончился быстро. Приятное общение с противоположным полом, вкусный чай и горячая выпечка — что ещё нужно курсанту первокурснику. Девушки рассказали, чем занимаются на своих занятиях, но это было не долго. Их больше интересовала авиация. Они прям, заслушивались рассказами о том, как летает самолëт, из чего состоит и как вообще построено наше обучение. А потом переросло всё в танцы. В общем, хорошо, что пошëл.
А полковник Стальнов с преподавателями из пединститута исчез в самом начале мероприятия и появился лишь в конце, когда у нас заканчивалась плëнка на магнитофоне. У них, видимо, был свой творческий вечер.
— Сергей, а можно вас на минуту? — спросила меня та самая девушка, чьë выступление привлекло моë внимание. Мы как раз накидывали на себя шинели.
— Да, слушаю вас.
— Вы… вы, только не смейтесь, — пыталась найти какие-то слова девчонка.
Красивая, неуверенно улыбающаяся и, выглядевшая весьма трогательно, первокурсница Евгения, стояла передо мной в своëм бирюзовом платье. Будто это она должна была ответить на вопрос, а не я. В еë взгляде была видна наивность и доверчивость.
— Совершено не смеюсь. Вы, наверно, хотели спросить,
