когда мы придëм в следующий раз? — сказал я, а Женя только кивнула, опустив глаза в пол.
— Я первый раз просто на таком мероприятии. А вы, вы… так много про Лермонтова знаете и про самолëты, и…
— Женя, не волнуйтесь. Обещаю, на следующий вечер я обязательно приду.
— Правда? Спасибо… то есть, приятно будет с вами пообщаться ещё раз. Это так…, — начала она махать руками и тараторить что-то про литературу и всё на свете. Я взял еë нежную ручку и поцеловал, пока остальные были заняты своими разговорами.
— До свидания, Женя.
Сама галантность ты, Серëга! Девушка, похоже на тебя запала, а ты ручки только целуешь. В иные времена бы телефон стрельнул, в аське попереписывался ночами и днями.
Здесь всё не так. По старинке. Единственный мессенджер это советская почта, а мобильный оператор — министерство связи. Так тем и приятнее было встречаться, когда столько ждëшь весточку.
После Нового года занятия продолжились с удвоенным объëмом. Я уже прекрасно разбирался в оборудовании кабины и конструкции. По аэродинамике закончились такие не любимые для меня лабораторные работы, и начался раздел динамики полëта.
На сампо наша доска превратилась в картину «Ëжики на тëмном поле». Рисуется силуэт летательного аппарата и от его центра множество линий, обозначающих, что действует на него в данный момент. Именем колючих существ мы и называли эти схемы сил и уравнения движения самолëта на различных этапах полëта.
Как только, большая часть основных предметов была нами изучена, предстояло начать занятия на лëтном тренажëре.
— Родин? Отчество Сергеевич у тебя? — спросил меня инструктор, когда я пришëл в первый раз на тренажëр.
— Так точно. Сергей Сергеевич я.
— Очень приятно, — сказал он, пожимая мне руку. — Иван Иванович Борисов меня зовут. Давай, расскажи, что знаешь об устройстве кабины. Вкратце, по рабоче-крестьянски, так сказать.
Бегло пробежавшись по всем приборам на стенде его кабинета, мы продолжили беседу за обсуждением динамики полëта Л-29. Борисов старался не перебивать. Наверное, определял глубину глубин моих знаний.
— Что ж, теперь пошли в кабину.
Сам тренажëр Л-29 — это натуральная кабина самолëта со всеми приборами и органами управления. Позади находится рабочее место инструктора, где он через различные тумблеры задаëт сценарий полëта. А перед глазами чëрно-белый сферический экран.
Ладошки вспотели сразу, как только я занял место в кабине, надел шлемофон и закрепил ларинг на шее. Конечно, нет того виртуального эффекта, который был в моëм предыдущем лëтном училище. Но главное здесь это ознакомиться с поведением самолëта при его управлении. Понять, как будут отклоняться стрелки приборов и как тебе реагировать на ошибки в своëм пилотировании.
— Как себя ощущаешь? — спросил Борисов. Его голос раздался в наушниках шлемофона.
— Борт порядок, Иван Иваныч, — ответил я, нажав на ручке управления самолëтом РУС кнопку СПУ для выхода на связь.
— Где кнопка СПУ знаешь, а теперь посмотрим, что ты можешь, — сказал Борисов и приборы в кабине включились. Ручка стала мягче, педали снялись с упора, а на экране высветилась взлëтная полоса. Несмотря на то, что я был в шлемофоне, поднялся гул работающих агрегатов и шкафов аппаратуры за кабиной.
— Чего застыл? Действуй, согласно Инструкции лëтчику. Взлëт разрешил, — дал команду Борисов.
— Понял, выполняю.
Не сразу я привык к кабине, а небольшое волнение не давало мне быстро начать необходимые действия. Всё-таки это не я летал в аэроклубе, а мой реципиент. Свои полëты я закончил после третьего курса.
Установил ручкой управления двигателем режим «Максимал», колёса растормозил и начал разгон. Нелегко контролировать положение самолëта только по смене изображения, но эффект присутствия появиться не скоро. Педалями держу направление, скорость растëт и подходит к отметке 140 км/ч. Ручку управления самолëтом на себя, отрываю колесо и смотрю на горизонт. Бросил взгляд на указатель скорости, а там уже 160 км/ч. Когда снова посмотрел вперëд, полоса стала уходить всё ниже и ниже, оставаясь где-то позади. Оторвался!
— Только не расслабляйся. Надо ещё посадить самолëт. И шасси не забудь убрать, — сказал Борисов.
Посадка вышла корявая, но виртуальный самолëт остался цел. Уже после занятия Борисов разобрал все мои ошибки и подвëл итог, что летать я буду, если не зазнаюсь.
— Иван Иваныч, а можно личный вопрос? — спросил я, выходя из кабинета. — Вы не зря уточнили моë отчество. Знали моего отца?
— Наверное, лучше, чем ты сам. Как минимум дольше. Мы учились в Качинском училище. Помню тот день, когда родился ты. Мы как раз закончили лëтную практику перед госэкзаменом, — ответил Иван Иваныч, присаживаясь в рабочее кресло.
— Значит, он был лëтчиком. И почему у меня ощущение, что мне что-то не договаривают, а то и вовсе скрывают.
Борисов слегка улыбнулся и подошëл ко мне вплотную.
— В том, кем был твой отец, секретов нет. Не бери в голову, тебе всё кажется.
Обычно, когда так говорят, точно скрывают неудобную правду. Темнит Иван Иванович, как и все.
— Тогда как погиб Сергей Родин — старший? Можете мне сказать?
— Иди, Серëга. Учись и не тереби себе душу.
В коридоре, который отделял тренажный комплекс от главного корпуса, я столкнулся с Виталиком. Он сегодня был посыльным по штабу.
— Как тренажëр? — спросил он. — Мне уже самому хочется попробовать. Как думаешь, дежурный отпустит ненадолго позаниматься?
— Смотри сам. В кабине реально интереснее, чем на доске рисовать «будильники», — ответил я, поправив его красную повязку на руке.
— Я ж вообще-то к тебе бежал. Записку тебе Наташа передала. Говорит, что срочно, — сказал Казанов и передал мне свёрнутый листок.
«Простите, Сергей. Мы с вами уже давно не виделись. Я боялась, что вы заболели или у вас проблемы по учëбе начались. Вчера вечером приехала от родителей после каникул, а уже сегодня танцы в клубе вашего училища. Приходите… много есть чего обсудить нового из литературы. Женя.», — написано на тетрадном листке в клетку. Хотел, ведь, к экзаменам начать сегодня готовиться, но даме отказывать нельзя.
Вечерние танцы в клубе — самое долгожданное мероприятие для курсантов. Два раза в месяц сюда спешили все девчонки из университетов и институтов Белогорска, чтобы потанцевать с будущими лëтчиками. Можно сказать, что мы были нарасхват у молодых девчат. Многие из них мечтали выскочить замуж за курсанта или лейтенанта выпускника. Это была «хорошая партия» для родителей любой невесты.
Максим после случая с Еленой Петровной долго не мог находиться в женском обществе, но вскоре нашёл себе девушку. Тоже старше него, работающую в нашей столовой. Его прям, тянет на взросленьких!
Конечно, слухов про эту официантку Марину много ходило и не самых приятных. Максу было плевать, да и смотрелись они
