и Геннадием я связан так же, как и большая часть госпиталя. Сходи к жене, пусть тебя она, как психолог, выслушает, полечиться может придётся.
Павел Анатольевич не мог ни за что в мыслях зацепиться, в добавок на него давила невозмутимость Славы и он, хотя и перебирал в голове вопросы, сказать ничего не мог, и начал сомневаться в обдуманности совершённого поступка, который обличал его нерешительность, и если бы именно Слава ввёл двух людей в кому, то главврач начал понимать, что ставил и себя под удар.
– Ты, может быть, что-нибудь не досказал? – устав молча предугадывать то, что мог бы сказать Павел Анатольевич, пренебрежительно предположил Слава.
– Есть ещё…
– Я слушаю.
– Не сейчас.
Павел Анатольевич растерялся и вышел из кабинета.
– А долго ждать? – прокричал ему вслед Слава.
– Чёрт! – воскликнул Интерн и побежал к Славе.
– Где? – подпрыгнув, метая взгляд по кабинету, удивлённо воскликнул мужчина.
– Он…он посмотрит запись с камер в изоляторе.
– И? – равнодушно, будто сам не мог вспомнить, зачем Павел Анатольевич мог намереваться это сделать, заявил Слава.
– На них видно, как ты берёшь таблетки. А если ещё и в столовой они есть…
– Нету. Успокойся, когда меня отравили, он не поехал.
– А сейчас из принципа поедет.
– Ты меня, конечно, прости, но ты дурак? К камере в изоляторе я стоял спиной, лекарства были на уровне живота. Успокойся. Сегодня ты слишком много паникуешь, а в изоляторе, когда план продумывали ты был посмелее. Струсил? – усмехнулся Слава.
– Нет. Но ещё раз проверить исполнение лишним точно не будет.
– Только проверяй реже, и, если тебе принципиально, ночью проговорим случившееся за день. Идёт?
– Ладно.
В ожидании согруппников мужчины сокращали время рисованием на доске, и когда та была полностью исписана, Интерн предложил уйти раньше, но Слава настоял остаться. Минут через двадцать группа вернулась, а Василий Иванович сообщил Славе о победе красных, спросил о самочувствии мужчины и попросил его вернуть флаг их команды. Довольный тем, что его тайник найти не смогли, забыв, что болен, он накинул на себя куртку, которую выхватил у одногруппника, выбежал на улицу, и через несколько минут вернулся уже с флагом. Студент, которого Слава и выжидал, к тому времени ушёл, и мужчина, кинув флаг на стол, а куртку впихнув на полку, побежал в столовую.
За ужином, а также пока возвращались в «Небуйную», громких разговоров не было, переговаривались парами (Пётр Семёнович прибился к Божкам). Слава шагал позади колонны и подслушивал лепетания студента, но, когда тот заметил настойчивый интерес мужчины, перешёл на язык жестов, закрывая руки спиной. Славе стало скучно, и он, растолкав себе путь, пошёл первым.
Когда в «Небуйной» постояльцы разбрелись по кроватям, Слава подошёл к Клавдию.
– Достопочтенная Гертруда, я украду вашего мужа в коридор. – раскланиваясь перед монархами, прощебетал физик.
Гертруда не отводила глаз от Клавдия.
– Моя Гертруда, роза Рая,
Вернёмся скоро мы,
Как миг не замечая.
Слава, грудью напирая на спину короля, снова поклонившись, подгонял его чинную походку в коридор. Как только дверь за ними закрылась, и мужчины отошли к лестнице, Клавдий спросил:
– С чьих уст не так давно ещё слетело,
Что встречи наши распределены должны умело,
А ты ведёшь себя так смело.
– Ночью я хочу спать и тем более не стоять на том холоде.
– И важно ли что ты принёс?
– Следующим будет кто-то из Божков. Так что начинай копать на них. Я вообще-то думал, что ты выскажешься о том, что я сам устранил Колю.
– Для нас важней сюжет.
Коль сделал ты, один иль с позволенья,
Нам сути нет.
– Теперь по ночам не собираемся, если что-нибудь узнаём, то переговоры в коридоре. – подставляя глаза под взгляд Клавдия, шептал Слава.
– А злые уши?
– Если найдём, отрежем.
– Раз ты об этом так уверен,
Пусть будет страх весь наш потерян.
– Вот молодец.
«Они вернулись, прошёл обход, на котором Пашка обделил вниманием Славу, обкормил всех таблетками и объявили отбой, день закончился».
Утром следующего дня «небуйная» проснулась поздно для себя, но в обычное для госпиталя время.
«Ну как у них скучно!» – ныл Интерну Слава.
Пролежав полчаса на кровати, мужчина переместился к Божкам, спрашивал у них о постах, потом вместе с Петром Семёновичем отправился в туалет, после чего до осмотра просидел с Лизаветой. Зайдя в комнату, Павел Анатольевич известил о том, что час назад ему сообщили, что Коля умер в тяжёлой коме от передозировки барбитуратами. Божки соскочили молиться, Лизавета перекрестилась, остальные верующими не были и только поникли головами. За завтраком провели поминки, где каждый сказал речь об усопшем и больше о нём, как и о ЛевГене, не вспоминали.
Для занятий живописью нашли нового преподавателя, не имевшего интереса ни к людям, ни к предмету мужчину лет сорока. Госпитализированным он представился и задал рисунок на свободную тему. Но, выученные Геннадием, о состоянии которого госпитализированным не сообщали, они выбрали дежурного, который поместил перед мольбертами композицию из вазы с искусственными цветами и несколькими книгами. Слава же из занятия извлёк больше пользы, подсказывая Пётру Семёновичу и прося его помощи, разговаривая с ним о личных предпочтениях, и то, что мужчина не нашёл ничего примечательного, также посчитал значительным успехом, так как область, которая ограничивала интересы «небуйного», исключила не признающиеся ею предметы, оттого диапазон поиска уменьшался. На музыке Слава громче всех аплодировал Лизавете, а после занятия предложил проводить девушку до столовой, от чего та не отказалась.
– Представляете, я же вчера чуть не простыл. Да, меня закидали снегом, даже под куртку попало. Нет, если я вам скажу, кто это сделал, вы на него обидитесь, а я так не могу, это очень достойный человек. – Слава наклонился к её голове выражавшим тревогу лицом.
В столовой они оказались не первыми, и разговор при Божках, Клавдие и Гертруде продолжаться не мог. Усадив Лизавету на скамью, Слава сбегал за двумя подносами. Вскоре появился и студент, который решил занять место между девушкой и очень обходительным мужчиной.
Отлёживая тихий час, в раздумьях о судьбе следующих жертв, Слава повернулся к окну.
«– Мы же так ничего на них не нашли.
– А если снова по карте? – предложил, севший перед кроватью и сложивший на неё руки, Интерн.
– Сёстры те же, с гаданьем не пройдёт.
– И выстроено должно быть, как несчастный случай…
– М-да…
– И вот опять, зачем так усложнять! – после нескольких минут раздумий, воскликнул Интерн. – Если, как ты хочешь – интересно, мы сделать не можем, то с этими может случиться необычный несчастный случай.
– Если у тебя нет предложения, то не
