мешай мне думать. – пытался отбросить возбужденность Интерна Слава.
– Он упадёт с балкона. – он подошёл к окну. – Смотри, перила низкие, и о нём никто не знает. Ситуация: он выходит, допустим, молиться, это как они подумают, поскальзывается и переваливается.
– А если не умрёт? – скептически придрался Слава.
– Свернуть шею можно, спрыгнув и с первого этажа.
– Хорошо, мы его скинем, а как проверить, вдруг он только ударился головой и потерял сознание?
– А кто нам мешает свернуть его шею на балконе? А если он упадёт неровно, то спуститься, положить как надо и по одеялам вернуться.
– План хороший, но невыполнимый.
– Почему? – недовольно бросил гордый за свою идею Интерн, возвращаясь от двери балкона к кровати.
– Ты забыл попросить снег растаять. На балконе останутся не только его следы, но и наши.
Интерн задумался.
– У вас размер одинаковый?
– Вроде.
Слава сходил к кроватям Божков и, перевернув тапки каждого, вернулся.
– Одинаковый.
– Снега не было несколько дней. Значит и натоптал там он, потому что выходил не один раз.
– А помнишь, осенью Клавдий брал у кого-то из них одеяло.
– У Бориса.
– Значит, Глеб брал одеяло друга, а когда возвращался, накрывался своим, которое оставлял в комнате. Ладно, Интерн, признаю, хватку не потерял.»
Слава погладил друга по голове и довольный, с взлетевшим настроением, проговаривал и добавлял детали плана: предлог, под которым Глеб пойдёт на балкон, как удобнее ломать шею и т. д., а перед полдником перелёг на кровать Коли, объяснив это сокомнатникам тем, что ночью от окна дует, а он боится заболеть; «небуйные» спорить не стали.
Задумку Слава рассказал Клавдию в туалете после ужина. Королю он наказал «спать чутко», и, если придётся спускаться на улицу, тот свяжет ему одеяла.
Пока ожидали назначенного часа – время они не выбрали и надеялись на предчувствие – Интерн начал волноваться, но Слава в многочисленный раз повторил план, что помогло привести мужчину к чувствам спокойным, и они продолжили молча лежать в темноте, смотря на часы, глянцевые стрелки которых, отражая блеск снега, зашли за полночь.
– Пора. – прошептал Слава
– Пара минут.
Пролежали ещё минут пять.
– Всё, вставай.
Только Слава начал толкать Интерна с кровати, как на диагональных что-то зашевелилось. Мужчина лёг на левый бок и замер, следя за поднявшейся тенью. Тёмное пятно подходило к окнам, и отблески света раскрыл в ней Глеба, который, с накинутым на плечи одеялом, вышел на балкон.
– Давай быстрее, поднимайся. – затараторил Слава и, забыв одеяло, на цыпочках побежал за Глебом.
Расстояние от мужчины до двери было небольшое – около метра – он же стоял к ней спиной, около перил. Слава не спеша открыл дверь и вошёл на балкон, и остановился, повернув всё тело к Глебу, а рукой за спиной повёл дверь. Когда створка дошла до середины, механизм остановился. Физик передвигал руку назад – вперёд, но путь далее середин не продолжался, пытался помочь и Интерн, но также беспрогрессивно. Глеб продолжал стоять лицом к лесу, простиравшемуся за забором госпиталя и что-то шептал, потом поднял сложенные друг к другу ладони, вернул их к груди и запрокинул голову. Тут же глаза Славы заблестели, похоже, как вчера после разговора с сёстрами, он с силой дёрнул ручку двери и та, поддавшись, при этом испустив слабый писк, захлопнулась. В «Небуйной» проснулся Клавдий. Глеб вздрогнул и обернулся.
– Что тебе…
Не побеспокоившись о том, что может быть замечен «небуйными», мужчина схватил его за горло и начал душить.
– Что ты делаешь? Свернуть надо. – перекрикивая себя, метался вокруг Славы Интерн. – Они поймут, что это убийство.
Слава его не слушал и отбивал сопротивление Глеба.
– Бога нет, и это моё доказательство. – прошипел физик и убрал руку с горла мужчины.
Глеб упал на колени, схватился за шею и поднял голову.
– И Колю ты? – прокашлял он, одной рукой продолжая тереть шею, другая упала на снег. Слава не ответил и начал подносит руки к его лицу. – Значит, так предначертано.
– Идиот. – проговорил Слава и, обхватив Глеба за затылок, резко повернул голову, не дав ей договорить.
Не имея опоры, когда Слава опустил руки, тело Глеба повалилось на снег.
– А меня в детстве покрестить хотели, а как верить если получается это? – проронил Слава и, мягко улыбнувшись, посмотрел на Интерна, тот был спокоен.
Мужчины перебросили тело за балкон – упало оно так, что если бы и падало, то шея свернулась именно в ту сторону, где сломал её Слава – выборочно смели следы и подошли к закрытой двери. За окном стоял Клавдий и, как только он увидел возвращающегося Славу, подбежал открывать дверь.
– Как быстро ты.
Не встретил ли преград? – прошептал он уже её закрывая.
– А сколько прошло? – встрепенулся Слава, вздрагивая от тепла, выпустив воздух, последний раз образовавший пар.
– Мы думаем, с минуты три, не больше.
– Я столько и насчитал. Ну вот, половина дела преодолена, чуть меньше, но сути не меняет.
Слава усадил короля на бывшую свою кровать.
– Теперь на время от дела отойдём.
– И долго ли придётся выжидать?
– Не меньше недели.
– И с этим мы согласны.
Дела слишком опасны.
– Прекрасны… Не бери в голову. Ты всю ночь спал и ничего не слышал. – озвучил Слава правильные воспоминания короля.
– Спи без тревог; не глух наш взор.
Чтобы, когда опасность нас хватает
За бороду, считать, что это вздор.
– Но сведенья доставать продолжай. Всё, вставай.
Клавдий перешёл к своей кровати, а Слава, остановившись перед Борисом, стянул с него одеяло и переложил на кровать Глеба, после чего, поправив сползшую на глаза студента прядь, уснул на кровати Коли.
Пробудило его встревоженные лепетания Бориса, которого выслушивал Пётр Семёнович, и волновались они за отсутствие Глеба и пропажу одеяла. Слава заинтересовался и, взволнованный, подсел к ним. Борис, сминая в руках край фиолетовой рубашки, снова рассказал, что ждёт друга, между тем вставляя вздохи и причитания, и ответил на вопросы Славы тем, что раньше Глеб с утра не уходил, а если выходил из комнаты один, а это за всё их время проживания случилось не более десяти раз, говорил куда и когда вернётся. Необычного в его поведении Борис в ближайшие дни не заметил, и Слава рассудил: либо Глеб вернётся в ближайшие минуты, либо он сбежал. Над последним предположением Клавдий рассмеялся, Слава с встревоженной злостью посмотрел на него, но король уже начал оправдывать бурную реакцию тем, что Глеб не мог бросить Бориса, так как сам не обладал подходящими для единоличного побега данными. Для остальных этот поступок тоже смысла не имел. Слава
