заурчало, а потом он издал ещё более позорный звук.
— Жоржик, — хоть это и опасно, но я не мог проигнорировать такое поведение Жоржа, — ты чего? Держи себя в руках и даже не думай тут обделаться! Вам-то что? Взяли и вышли. А мне сиди тут потом да наслаждайся букетом ароматов твоего кишечника.
— Георгий, выйди, не позорь себя окончательно, — сказал горбатый.
Бледный как смерть Жорж бочком пробрался мимо него и выскочил за дверь, — а вам что? Особое предложение нужно? — Это уже к амбалам моего похитителя, — вон! Все вон!
Пять секунд и вот уже в комнате я наедине с горбатым. Ну и, само собой, отголосок последней трапезы Жоржа. Но горбатый с ним справился очень просто. Подошёл к дальней стене и что-то включил. Тут же откуда-то сбоку потянуло свежим воздухом. Неплохо живут грузинские урки, кондиционер у них тут.
Хотя учитывая то, какая коррупция опутывала в советские времена Закавказье и то, что производство этого буржуазного излишества налаживается на Бакинском заводе то ничего удивительного. На холмах Грузии уважаемые люди всегда умели жить.
Горбатый меж тем взял стул, поставил его передо мной спинкой вперёд и сел, облокотившись на неё.
— Значит, это у тебя деньги, которые должен мне Георгий, — сказал, именно сказал, а не спросил он, — сам отдашь или сначала на ремни тебя порезать? Смотри, москвич, если будешь кочевряжиться, то смерть тебя ждёт страшная, лютая.
— Что-то вы с Жоржем, уважаемый товарищ, плохо свои роли отрепетировали. Он был плохим полицейским, а вы, стало быть, хороший. Но что-то я не вижу этого. Всё те же угрозы. И я, пожалуй, повторю вопрос, вернее, его суть, который задал Жоржу. Вы хоть понимаете, с кем связались? Вы понимаете, что с вами будет, если со мной что-то случится?
— Да ладно тебе москвич, хватит комедию ломать. Никакой ты не КГБшник и ты не работаешь на комитет. Если бы ты работал на КГБ, то знал бы кто я такой. Все, кто работает на Чёрном море, знают, кто такой Пётр Багратион. Абсолютно все. Но не ты. Так что можешь прекращать свою бутафорию и отвечать на вопрос. Где мои деньги?
— Я так думаю, что они в сберегательной кассе, — ответил я, — ну не все, конечно, но часть точно там. Насчёт остального не уверен. Наверняка что-то вы храните у себя под кроватью, что-то в сливном бачке унитаза или, мы же в Грузии, в подвале вашего наверняка большого дома. Я буквально вижу эту картину, сырой каменный подвал, покрытые благородной плесенью бутылки вина, разлитого ещё во времена отца народов, а может быть и раньше и совершенно обычные, наши советские трёхлитровые банки. В которых закатаны материальные ценности. Драгоценности, камешки, валюта и родные советские рубли. У какого-нибудь калужского колхозника в погребе огурцы с помидорами, а у тёзки, у вас отчество случаем не Иванович, золото. Думаю так.
Опасно так разговаривать с этим бандитом? То, что передо мной бандит я не сомневался.
Конечно, опасно! Ещё как! Смертельно опасно.
Но раз уж он вот так вот на раз два понял, что я Жоржу вешаю лапшу на уши, то что делать? Как говорится в одном известном анекдоте, который очень в тему учитывая недавние ароматы, концепция изменилась.
И да, это работает, хотя бы временно.
Горбун рассмеялся и полез во внутренний карман своей неказистой жилетки. Достал оттуда пачку Казбека, а что ещё ему курить и, вынув папиросу, спросил:
— Куришь?
— Со связанными руками я, пожалуй, воздержусь, иначе очень уж сцена будет похожа на что-то из дешёвого шпионского фильма. Последняя сигарета перед казнью.
— Перед казнью, говоришь? — усмехнулся горбатый, — пожалуй, что так. Если ты мне не отдашь МОИ, — с нажимом произнёс он, — деньги, то я её тебе устрою.
Потом он правда встаёт со стула и в руках появляется нож. Горбун обходит меня и вжик! Мои руки свободны. А потом он и вовсе кладёт нож передо мной.
— Ноги сам себе освободишь, кто ты такой, чтобы я перед тобой кланялся.
Я с наслаждением разминаю напрочь затёкшие руки и спрашиваю:
— А не боитесь, что я вас этим же ножом, того, — провожу для наглядности пальцем по горлу.
— Ты? Меня? — усмехнулся он, — не боюсь. За дверью десяток таких архаровцев, которым голыми руками оторвать тебя яйца всё равно что высморкаться. Плюс у меня есть вот это.
Ну да, звук взведённого ТТ появившегося в руках горбуна действует отрезвляюще. Между нами метра три. Если кинусь, то он точно меня застрелит. А чтобы с одной попытки удачно бросить нож надо быть майором Прониным, как минимум. Поэтому я перерезаю остальные верёвки и демонстративно толкаю нож под ноги горбатому.
— Так что вы говорили насчёт курева, — тот усмехается и бросает мне пачку и коробку спичек. Вкус Казбека и его крепость живо напомнили мне французский Житан. То, что нужно в подобной ситуации.
Пару минут мы молча курили, а потом я сказал:
— Не знаю, что вам про меня наговорил ваш подручный Жорж, но никаких ваших денег у меня и никогда не было.
— А какие были? — тут же спросил меня мой собеседник.
— Разные. Но вас же наверняка интересуют последние события. Я и правда выиграл у Белогорской большую сумму денег и драгоценности. Вы, кстати, знали, что муж у неё прокурор? — судя по тому, как округлились глаза этого Багратиона, он не знал, — видимо нет. Наш с вами общий знакомый решил не рассказывать такие интимные подробности из жизни своей протеже. Интересно.
— Вот же сын шакала и обезьяны — буквально прошипел горбун, — Нет, я не знал.
— Что-то мне подсказывает, что вы многого не знаете. Как и то, что Белогорская без штанов оставила французского дипломата и это очень не понравилось нескольким милым людям из КГБ. Вы правы, я не работаю в комитете и не работаю на комитет на постоянной основе. Но в
