туннель на входе. И, чтобы вверх ударило, сделайте вертикальный тоннель.
* * *
Бочки с пироксилином взорвались в ограниченном пространстве туннеля гулко и мощно. Практически одновременно со взрывом батарея нарезных скорострельных двадцатифунтовок, изготовленных по новейшей технологии наплавления укрепляющих колец вокруг относительно тонкого стального ствола, выбросила первую порцию новейших снарядов, снабжённых капсюлями-детонаторами прямого действия.
Пироксилиновая начинка снарядов взорвалась бы и от простого удара о стену, но мы всё же рассчитывали на то, что стена обрушится и куда попадёт снаряд, неизвестно. Ожидания наши оправдались и снаряды, не найдя препятствие, улетели значительно дальше стены и их взрывы мы не увидели, а услышали.
— Шрапнель, — скомандовал Санчес.
Снова многоголосо громыхнуло, но тут мы увидели разрывы снарядов, выбрасывающих, вместе с огнём, рой четырёхсантиметровых оперённых железных стрелок. Пробивная способность таких «гвоздиков» была поразительная. При скорости полёта снаряда около трёхсот метров в секунду стрелки неглубоко пробивали двухмиллиметровую сталь среднего рыцарского доспеха. Но мы надеялись, что казанцы таких доспехов не имели.
Оползень хоть и перекрыл русло, но переправляться по нему без заготовленных заранее «трапов» было бы несподручно. Да и при подъёме на обрушившийся склон, трапы, передаваемые с конца в перёд и вставляемые друг в друга, выстраивались в виде множества, хоть и узких, но дорожек.
Перед самым штурмом пушкари залпом разрывных гранат закончили артподготовку, и десантно-штурмовой отряд ворвался в крепость.
К чести защитников крепости надо признать, что штурмующих встретил рой стрел, полетевший с уцелевших стен, залпы пищалей со всех сторон и наспех сооружённый щитовой невысокий частокол, хоть и разбитый кое-где гранатами.
Я не упустил возможности понаблюдать за штурмом в непосредственной близости и мы с Санчесом и десятью многоопытными индейцами тупи прокрались к правому уцелевшему участку крепости примерно метрах в трёхстах от пролома и, с помощью верёвок с четырёхпалыми якорями, взобрались на семиметровую стену.
Сразу за прямыми зубцами стены никого из обороняющихся не было, но буквально в нескольких метрах слева тусклым блеском множества доспехов играл молодой месяц. Защитники крепости толпились и сталкивались, и не могли слышать нас в звоне и скрежете своих доспехов.
Мы же не обременяли себя железом. Наши доспехи из бизоньей кожи по прочности не уступали металлическим, но, снабжённые каучуковыми уплотнителями и соединителями, «гремели» значительно тише. Хотя по весу так же были тяжелы, как и стальные.
Совсем недалеко от нас, метрах в пяти справа, виднелась круглая башня, куда мы и стали прокрадываться, стараясь не раскачивать деревянный помост, в чём преуспели.
В башне так же осторожно поднялись на следующий уровень и застали следующую картину: пушкари, почти свесившись между зубьев, смотрели как раз туда, откуда мы только что пришли, но нас видимо не заметили, потому, что внимание на нас не обращали. И мы не стали искушать судьбу, а как можно быстрее выбрались наверх и напали на них.
На две пушки, сориентированных вдоль стены, их было человек восемь и вскоре они были обезоружены. Мои индейцы не обладали богатырским телосложением, но мастерски владели дубинками, а ни касок, ни каких-либо доспехов у канониров не было. Удар дубинкой между лопаток, выводил из строя любого крепыша, даже Донга, который как-то проспорил три банана одному из тупи.
Обезоружив, обездвижив и перетащив пушкарей на противоположную сторону башни, Санчес с подручными попытались перенацелить орудия в гущу воинов, однако конструкция башни не позволяла опустить дуло слишком низко.
— Что же делать?! — Спросил он.
— Так в чём проблема, Санчес? Палите на противоположный огрызок стены. До него, как раз метров двести.
— А эти? — Санчес ткнул рукой на толпившихся под нами татар. — Они же все кинутся на нас.
— Поставьте растяжку на лестницу и противопехотную направленную мину. С остальными разберёмся.
— Тогда может и на переходе? У нас их десять…
— Действительно… Пару установите прямо на стене в направлении перехода и выведите вытяжку наверх. Как полезут — дёрнем. Там их дохрена. Человек триста. Хотя в темноте не посчитать. Потом ещё рванём. Остальные на лестнице лягут. И с противоположной стороны башни поставьте. Побегут же и оттуда. На взрывы-то… Только не разнесите саму башню.
— Они ж направленного…
Я махнул рукой и Санчес понял, что сейчас не до разговоров.
Пока мы устанавливали минные ловушки, в городе шло нешуточное сражение. Защитников было очень много и даже павшие, они защищали город своими телами. Наш десант не смог сразу проскочить в центр города и завяз между разрушенных стен и забаррикадированных узких улочек.
Пора было вмешаться. И мы вмешались залпом наших ружей. Теперь у нас были не кремневые, капсюльные курки. Это были те же, но модернизированные пищали, только с более надёжным запальным механизмом. Не надо было сыпать порох на полку, заправлять кремень. Надел капсюль на рожок. Нажал на курок, молоточек ударил по капсюлю, тот взорвался, и не только поджёг порох, но и создал необходимое давление для быстрого взрыва. Кстати, пороха бездымного, изготовленного из нитрата целлюлозы.
Мы сумели сделать ещё один залп, когда Санчес подорвал первую мину. После нашего третьего залпа, толпа, сбрасывая со стены убитых и раненых, снова рванулась к башне и рвануло ещё один раз. Защитники снова отступили. Мы выстрелили снова, и они снова бросились вперёд. Тогда Санчес дёрнул за верёвку и сработала вторая мина, закреплённая на стене башни. Остатки воинства побежали от башни в сторону обломанного края и исчезли в темноте. Мы их не видели и стрелять смысла не было.
— От той башни бегут с факелами, — сказал Катак, — один из немногих индонезийцев, прижившихся в суровом европейском климате. Ему даже нравилась снежная и морозная зима. И ему нравилось тепло одеваться, в шкуры и меха.
— Рви, — бросил Санчес, и Катак рванул раз, а потом другой.
Огни факелов потухли и раздались стоны и крики о помощи и с этой стороны башни. Эти мины были начинены мелкими осколками чугунного хлама и рвали плоть жестоко.
И тут по нам ударили пушки. С той башни. Сразу три выстрела выбросило пламя дым и ядра.
— Ложись, — успел крикнуть Санчес, и вся наша команда рухнула на каменную площадку. Башня содрогнулась, но зубцы выстояли.
— Они прикрывают группу захвата, — крикнул я. — Катак, что за бортом?
— Невидно ни черта! — Крикнул индонезиец, выглянув за бруствер стены. — Кажется идут! Точно идут. Бегут…
— Рви по готовности.
Катак (Лягушка) «рванул» верёвку. Снова за башней громыхнуло. Кто-то закричал и застонал, а кто-то стонать прекратил. Снова прогремели пушки. По башне полоснуло картечью. Звук рекошетирующих пуль меня бодрил. Извилины в голове начинали суетиться быстрее, кровь кипела от адреналина.
Две минные
