розовый с багрянцем.
— Завтра вас жду к полудню, господин фельдмаршал! Надеюсь, ваше здоровье позволит командовать корволантом?!
— Полностью, ваше королевское величество! Готов выступить в поход на Мемель немедленно!
— Тогда завтра!
Карл вышел, поддерживая шпагу, прямой как жердь. Петр покосился на «светлейшего», недовольно буркнул:
— Светишься как новенький талер! Радуешься, что Карлуше не нужно твое золото, которое Алешка предложил отдать выкупом за Бремен!
— Да что ты, мин херц, какое золото — Алешке оно…
— Цыц! Это для меня он сын, но и я помню, что передо мной московский царь! А ты кого так вздумал называть?! Учти, я то в зубы дам, но если государь твою голову потребует — на блюде поднесут! Золотом, как ты любишь — в воровстве зачат, в воровстве и живот свой окончишь! Всегда помни кто ты, и кто московский царь!
— Что ты, что ты, мин херц, я что не понимаю! Так, обмолвился случайно, на язык пришло…
— Еще такая ошибка — и дурного языка лишишься!
Петр внимательно посмотрел на Меншикова, тот заерзал на стуле, и, хмыкнув, негромко произнес:
— Полмиллиона нужно до крайности, Данилыч — так что доставь их в казну. Более не возьму, но эти деньги ты мне отдашь! И не причитай, что царь у тебя все отобрал, драгоценности, посуду и утварь всякую ты из имений своих увезти успел — про десяток повозок мне сказали!
Открывший было рот «светлейший» тут же закрыл его, осознав, что обычные увертки его не спасут, с деньгами придется расставаться. И он моментально переиграл ситуацию в свою пользу, как всегда делал в подобных случаях — потому венценосный друг его и ценил.
— Мин херц, я что, не понимаю, что нам тут многое нужно. Семьсот сорок тысяч талеров тебе скоро отдам, себе токмо двести оставлю, мало ли что, — Меншиков говорил честным голосом, вскинув голову, глядя прямо в глаза, но при этом скрыв еще больше полумиллиона, обычный для него прием. — И все этих десять повозок утвари для тебя увозил, как знал, все пригодилось! В твой дворец их скоро доставят, не сомневайся!
Петр сдавил в объятиях своего верного наперсника, не сдержав эмоций. В таких случаях, когда нужны были средства на государственное дело, Александр Данилович не скупился. И тем отыгрывал в глазах царя все свои злоупотребления и казнокрадство.
— Знал, что ты выручишь, как всегда делал!
— Деньги с добром тьфу, мин херц, за тебя жизнь отдам!
— Знаю, — Петр растрогался, даже слезу вытер, но тут же сделался строгим, как всегда, когда речь о делах шла.
— Что в Мемеле?
— Пьет господин комендант горькую, господин бомбардир, — Меншиков усмехнулся, — да охулки на руку не кладет на кораблях торговых, долю себе требует. Я аж умилился, совсем, как наши дьяки ведет, несмотря на свой генеральский чин.
— Служба у него тяжкая, самая окраина королевства, — усмехнулся Петр, но лицо тут же напряглось:
— Учти, Данилыч, город наш будет, хоть кусок от прусских земель там оторвем, и то в пользу пойдет. Так что город не громить, жителей не обижать — они моими подданными будут. И никаких там грабежей, вешай мародеров. Ты меня понимаешь?
— Самим Мемель пригодится на будущее, мин херц, чего тут не разуметь. Между ним и Ригой как раз Курляндия, исконное ваше владение, которое со временем под вашу державную руку пойдет!
Легкую тень, как облачко, Петр успел заметить, а потому похлопал фельдмаршала по плечу.
— Все сделаешь как надо — в вотчину тот край получишь! Я его у Фридрикуса потребую, с границей по Неману. Там много зараз не откусишь, но этот ломоть мы прожуем.
— А как же, мин херц, роток у нас добрый, — «светлейший» оживился, быстро прикинув размер владений — успел там побывать, ознакомился. А то титул герцога Ижорского потерял, а тут ему замена последует. И быстро привел диспозицию:
— Я корволант поведу — все десять наших полков в два эскадрона, третий останется на местах, пополнение в них готовить нужно. Еще четыре полка шведских, в три эскадрона каждый — город постараемся взять с налета, пока нас никто не ожидает. В Мемеле наши верные людишки, если что, то не дадут ворота закрыть — их в замке с десяток, — Меншиков остановился, припомнил свой визит и заговорил:
— Старый замок шведы хорошо разбили сто лет тому уже. Восстановили его, разобрав костел на камни. Четыре бастиона вокруг возвели, каменными стенками их укрепили — ров широкий. Мыслю так — завтра или послезавтра в порт флейт войдет — на нем наемники с оружием, помогут сразу. Там гарнизона два батальона всего, пушек сотня — караулы несут небрежно. Шведские войска в Риге не беспокоят — все считают, что они в Карлскрону отправляются, обман наш состоялся. Разъезды уничтожим, чтобы не оповестили раньше времени — с одним полком войду тихо, чтобы плохо не подумали.
— Ты там смотри, чтобы пулю не получил. И в драку сам не рвись — ты фельдмаршал! Смотри у меня — узнаю, худо будет!
— Да что ты, мин херц, первый раз что ли, — Меншикова тронула даже такая своеобразная забота Петра Алексеевича.
— Карл с главными силами быстрыми маршами пойдет, в Курляндии на границе для войск магазины в тайне поставили. Главное, в Пруссию нагрянуть как можно быстрее, вы с суши, а я с моря десант из гвардейцев высажу, да диверсию в Померании произведу, чтоб страха нагнать вящего на «брата» своего Фридрикуса.
— Поляки в драку не полезут, али литовцы?
Меншиков с надеждой в голосе спросил Петра, и не скрывал разочарование от ответа.
— Войск у них мало, а те, что есть — дерьмо. Да и Алексей два корпуса формирует на всякий случай — Мишка Голицын от Смоленска пойдет, если что, Аникита Репнин от Киева полки двинет. Но, мыслю, Август проучен и в драку не полезет. А вот Инфлянтское герцогство нам очень нужно, и если литовский гетман войска наши вздумает остановить и прохода шведам не дать, то тогда повод и будет. Мы треть армии здесь оставили — шести батальонов и десяти эскадронов хватит, чтобы все Задвинье себе забрать. Ими Шлиппенбах командовать будет, поляков ему бить приходилось.
— А там и Курляндию прибрать со временем — Анну Иоанновну замуж выдать за достойного…
— Ты на себя не намекай, двоеженцем станешь. Да и родом ты не вышел. Мыслю так — последний из Кеттлеров, Фердинанд, старик уже. Надо чтобы вместо него меня, как короля, герцогом на Совете избрали. Но для этого победу над Пруссией одержать нужно, тогда и поляки поневоле задумаются — все
