же герцогство им вассальное, пусть и номинально.
Петр Алексеевич задумался, хмуря брови, взял из золотого портсигара папиросу, благо в них недостатка не было, сын несколько ящиков отправил, прикурил. Меншиков обвел стол глазами — привычного штофа и закусок не наблюдалось, «мин херц» демонстрировал скромность для своих новых подданных. А кофе фельдмаршал в душе не жаловал.
— Помнишь, как в Голландии плотниками на верфи трудились? Я тогда мечтал стать правителем именно в такой стране, и вот мое желание сбылось. И я рад — вроде другая жизнь началась, новая. Никого не нужно тростью лупить, да на плаху отправлять. Спокойнее, что ли стало. Алексей правитель добрый, за державу нашу не беспокоюсь — у нее будет иное будущее. А здесь мне нравится — море, корабли, воздух солоноватый. Да и Рига по душе, хотя меня в ней сильно обидели когда-то. Бюргеры тот случай помнят, и сейчас стараются угодить своему королю.
Петр усмехнулся — именно посещение им своей нынешней столицы и стало поводом к многолетней войне, которая, несмотря на заключенный с Карлом мир, продолжалась — только роль его в ней переменилась.
— Народа у нас мало, Данилыч. Вряд ли полмиллиона наберется, думаю тысяч четыреста, вместе с островами. Но если Курляндию к себе присоединим, и ливонские земли у польской короны отберем, то вдвое больше станет жителей, а это зер гут. И немецких рыцарей заставить служить надобно, а то они забыли, как воевать нужно. Да и многое менять надобно — мануфактуры и заводы ставить, верфи для кораблей добрых. Отсюда наша дорога в океан будет проложена…
Глаза Петра Алексеевича немного затуманились, он давно мечтал о путешествиях. Но тут же вернулся к земным проблемам:
— Смотри за Карлом внимательно — нужно постараться разбить пруссаков до дождей, пока дороги не развезло от сырости. И после этого постарайся сделать так, чтобы Августу досталось крепко — двурушник он, и предатель. Если великая смута в Польше грянет, тогда мы сможем все Задвинское герцогство своими войсками занять, как и Курляндию. А с новым королем столкуемся, выкуп дадим если что — в казне у поляков всегда пусто…
— Это самая удивительная новость, которую мне доводилось слышать от вас, граф, — император Карл только покачал головой. — Значит, снова появилось Ливонское королевство, что исчезло весть знает сколько десятилетий тому назад, проглоченное шведами. И вторым королем стал бывший московский царь, тайно принявший лютеранство, и теперь открыто в том сознавшийся! Какое интересное время наступило!
— Да, мой кайзер — новость настолько потрясла меня, что я заспешил с ней к вам, — вице-канцлер низко поклонился.
— Рассказывайте мне подробности, мне хочется о них узнать. Такого, признаться, я никак не ожидал.
— Ваше величество, полтора месяца тому назад в Риге должна была состояться тайная встреча московского царя Алекса со шведским королем Карлом и датским Фредериком. Но последний просто не явился, предпочитая сохранить для Дании все завоевания — ведь датчане захватили…
— Я знаю, Шенборн, что они присвоили. Ладно, Шлезвиг — там камень преткновения, но они присвоили себе всю Голштинию, которая входит в мою империю! Молодой герцог сбежал в Стокгольм и шлет оттуда жалобы. Шведы принесли нам много несчастий, так что их союзник получил сполна! Но тут важно иное — такие захваты должны согласовываться с нами! А иначе все кому не лень будут устраивать войны, которые могут взбаламутить все наши земли. А ведь такое уже было — ровно столетие тому назад началась война, что длилась тридцать лет, граф!
— Так оно и есть, ваше величество. Так вот — о чем говорили между собой царь и этот воинственный швед, пока неизвестно, но я жду донесения. Но они оба сговорились и приняли решение возродить Ливонское королевство — Алекс отдал завоеванную его отцом Эстляндию и Лифляндию, а король Карл передал в вечное, самодержавное правление все земли шведской Померании, даровав титул герцога Померанского бывшему царю, а ныне королю Ливонскому Петеру, первому этого имени.
— Хорошо дарить то, что у него отобрано прусским королем, — император усмехнулся, — но то есть подарок, что приведет к долгой войне — от него большой кровью пахнет.
— Да, мой кайзер — пройдет год-другой, ливонский король окрепнет, и сведет с Фридрихом-Вильгельмом счеты. Но не сейчас — слишком непрочно он сидит на престоле.
— Вы недооцениваете царя Петра, граф! Фридриху, а я недолюбливаю этого выскочку, что сам себя короновал в Пруссии, чтобы даже в этом акте не быть мне обязанным, следует серьезно опасаться своего соседа. Тем более нет злейших врагов, чем вчерашние союзники. Да и король Карл может воспользоваться моментом — он ведь продолжает воевать и до заключения мира далеко. Но вы продолжайте, Шенборн.
— Коронация для всех произошла совершенно неожиданно, ее провели за неделю, но думаю, приготовления были проведены заблаговременно. Так как успел приплыть герцог Мекленбург-Шверинский, из Швеции сестра Карла Ульрика-Элеонора с мужем и юный герцог Голштинский. Присутствовала и вдовствующая герцогиня Курляндская…
— Петру она родная племянница, так же как герцогиня Мекленбургская. А юный голштинец привязан к шведам крепкими узами. Кто проводил коронацию ливонского короля?
— Московский царь собственноручно возложил корону на его чело. Передал ее ему король Карл, а приложились к ней сразу три епископа.
— Символично, не находите, Шенборн?! Московский царь Иоанн так обошелся с принцем Магнусом, как я помню хроники. А теперь история повторилась — вот только коронацию провел сын над отцом, что само по себе невероятно и прежде никогда не бывало. Да, а как бывшая царица с ее весьма скверной репутацией блудницы?
— При переходе в лютеранство, царь Алекс запретил ей менять веру, и настоял на разводе. Она живет во дворце в Риге как экономка. Мои люди сообщили, что царь мимолетно сказал, что он признает только своих сестер и брата, но не как детей рожденных этой женщиной, а лишь имеющих родство к нему по отцу. А иначе просто не коронует Петра, считая его брак мезальянсом, а с такой репутацией королевой быть невозможно.
— Да, а молодой царь умеет размышлять, и суров в своих решениях. Я доволен, что не ошибся в его оценке. Да, а что со шведами, которых он отпустил из плена?
— Они свозятся в Ригу и Ревель, и галерами отправляются на родину. В Норвегии идет война, приграничные датские крепости осаждены, однако армия короля нуждается в подкреплениях.
— Это хорошо, граф, потому что серьезных потрясений не предвидится. Московский царь и его отец не собираются снова участвовать в войне, а без их помощи Карл бессилен. Однако…
Император
