— Так это же волокита, беготня, страшно представить.
— Георгий Иванович, это я беру на себя.
— Витя, Витя, а почему ты не хочешь взять с собой нас? Нам тоже будет интересно, — опять подключилась теща.
— Алла Юрьевна, я бы с огромным удовольствием, но сейчас там нас очень не любят. Вы даже не представляете, до какой степени. Мы там закосим под англичан или каких-нибудь шведов. Но обещаю твердо, что в следующий раз поедем вместе и на машине года этак через два.
— Витенька, ловлю тебя на слове. Ой, чайник закипел!
— Виктор, меня не оставляет ощущение, что вместо тебя двойник – это раз, во-вторых, ты что-то темнишь – это два.
— Секунду. Проясним ситуацию. От Ниночки на меня жалобы были? Нет. А наши женщины – это лакмусовая бумага. Их не проведешь – первая версия отметается, а по-второму – поговорим об этом во время поездки.
Закрывая за зятем дверь, Георгий Иванович проворчал про себя:
«И все равно, Витя – это не он. Такие метаморфозы – Овидию и не снилось».
— Юра, ты где? — окликнула его жена. — Ты лучше посмотри, что нам зять презентовал. И где он это берет?
Весна и начало лета прошли в трудах и беготне. Виктор появлялся дома поздно, вымотанный до предела. Все свободное время он отдавал семье. Маша хорошо закончила четвертый класс и ее отправили в пионерский лагерь в Крым.
— Последний раз так едет, — загадочно сказал Виктор.
— Почему – в последний? Лагеря закроются, что ли?
— Вот именно.
Управление бытового обслуживания впервые в его истории вышло в прибыль. Однако дальнейшие успехи Виктор развивать не торопился. Не было смысла. Он помнил, что в дальнейшем управление будет приватизировано, то есть растащено, раскрадено, остатки его достанутся случайным людям. Поэтому все свои личные ресурсы он сосредоточил на оказании услуг, не требующих вложений в основные фонды, туда, где достигался самый быстрый оборот средств. Вполне вероятно, что государство рано или поздно заинтересовалось бы чересчур предприимчивым руководителем, если бы не один разговор на обычной маленькой кухне.
— Да, брат, давненько я у тебя не бывал. Значит, что-то случилось, раз пригласил. Я слышал, ты уже по Европам раскатываешь? Как там Запад? Догнивает? Я так и думал. Все один? Напрасно. Мужик ты еще крепкий. Смотрю, охранную контору организовал. К месту, к месту. Правда, закона о ЧОПах еще нет, как же регулируешь отношения с партнерами? Ты уже наливаешь?
— Давай, Ваня, за все хорошее. Времена наступают мутные. КПСС развалилась, хохлы нам сказали «до свиданья». Нет уже не так, а «до побачення». Вчера Верховный Совет России объявил о контроле над банковской системой. Чуешь? Я тебе больше скажу. Готовится программа перехода страны к капитализму.
— Значит прощайте, заветы Ильича. И здравствуй, передел собственности. Теперь понял. Это значит, что твой Витя загодя готовится к действу. Ай, ухарь! Ай, очкарик. А ты, стало быть прикрываешь тылы. Получается, что и я понадобился. Значит, получаешь откуда-то вкусную информашку. Сам догадаюсь, не подсказывайте, Марья Ивановна – от своих бывших. Значит вот кто решил пирог подгрести. Не ожидал от тебя, Егор, такого. Больно ты всегда принципиальным был, а нынче решил и сам приобщится. Я прав?
— Ну, дураком никто тебя никогда не считал. Добавлю, что после прогулки по Европам глазенки окончательно прорезались. Страну Миша уже давненько слил. Прибирают забугорные ребятишки нас за просто так. Наши с НАТО уже взасос лобызаются. А мы, народ то есть, как всегда разменная монета. Кстати, цензуру на днях отменят. На вас писаки начнут вешать всех собак. Что не добавляешь?
— Проникаюсь моментом. И что делать будем?
— Во-первых, закрыть глаза на все шалости Виктора. Думаю, пока он просто балуется. А вот через год-два он возьмет на работу всех нынешних руководителей, если захочет, конечно.
— Даже так. То-то я слышал жестким племянник стал, многие уже об него зубы поломали. Как он столкнул лбами ребят из области, любо-дорого посмотреть. А я сначала подумал, что это случайность. Вот оно как. Неужто наверх метит?
— Нет. Его экономика больше интересует. Планирует перебираться в столицу. Нет, говорит, здесь никакого размаха. Потому контора моя зарегистрирована в Москве.
— Недурственно. И зачем тогда со мной откровенничать?
— Тебе до пенсии год. Потом выпрут, как и меня. Да и зарплаты у вас станут с гулькин нос. Потому приглашаем в ряды семейного клана, только в столице.
— И в качестве кого?
— Того же. Нужна будет служба экономической безопасности.
— Это с конкурентами разбираться?
— Ваня, мысли шире. Появится масса банков, наличность придет вместо безнала.
— Батюшки. А кто займется гопниками?
— Мы. В моем ведении и таможенные проблемы.
— Ого! Вот это у вас размах.
— У нас, Ваня. У нас. Или ты имеешь другое мнение?
— Умеешь ты бывать чертовски убедительным. А это что у тебя? Никак компьютер.
— Он самый. Будущий наш кормилец и поилец. Основа нашего процветания. Слушай дальше. Нужны твои связи в столице – нужны помещения под размещение предприятия, возможно, под крышей с аналогичной государственной конторой вроде НИИ. Очень скоро от них останутся рожки и ножки, а нам понадобятся специалисты. Нужно ребятишек заинтересовать, пока они к дяде Сэму на заработки не подадутся. В твоей конторе тоже буза начнется. Отбери людей, готовых приобщится к красотам столицы. Срок – три месяца. И Виктора береги, его светлая голова – основа наших будущих побед, надеюсь. Группой бойцов я сам озабочусь.
— Егор, неужто все так серьезно?
— Более чем.
Включился звук. Включился свет. Запахло лекарствами. Появилось изображение. Легкое постукивание издавала синичка, бодро долбившая что-то съедобное на подоконнике за окном. Михаил Ильич сфокусировал зрение и повернул голову на бок. Рядом с ним на кровати лежал парень, на лице которого была закреплена маска с прозрачной трубкой. Было понятно, что паренек занят хорошим делом, а именно борьбой за жизнь.
Михаил Ильич старался подавить панику. «Что могло случится? Все как обычно. Ну, немножко задержался на работе с Ленским, ну и что. Инфаркт? Ведь лежу точно в реанимации. А как же Нина, Машка?»
Как будто по его желанию, дверь (странная какая-то, вся пластиковая и все вокруг пластиковое) распахнулась и в нее вкатился бодрый такой Айболит. По крайней мере его подозрительный пористый, в алкогольных прожилках нос очень напоминал шнобель знаменитого ветеринара.
— О, Михаил Ильич, вы сегодня просто огурчиком выглядите. Напугали вы нас. Третьи сутки без памяти. Осторожней надо на льду, чай уже не молоденький козлик. Давайте смотреть, что тут у нас.
Михаил Ильич ошеломленно молчал, пораженный новым открытием. Перед его глазами на простыне лежали не его руки. Это были руки пожившего человека, явно имевшего дело не только с умственным трудом. На безымянном пальце левой руки красовалась массивная золотая печатка.
Самым интересным было то, что все увиденное было абсолютно четким, но очки на носу отсутствовали. Он взмок, борясь с истерикой.
— Что-то вы так заволновались, давление подскочило и пульс зачастил? Не волнуйтесь вы так. Серьезных повреждений нет. Имеет место сотрясение мозга, это есть. Ну, соответственно, обширная подкожная гематомочка. А так особых поводов нет, ваш сын уже подъехал. Думаю, для вашего спокойствия вам не вредно будет увидеться. Наверняка у вас вопросы накопились. Неплохо, совсем неплохо. Если так дело пойдет, я вас переведу в палату.
Шиза продолжала бушевать. «Какой сын? Какая травма? Я что, с кровати упал? Это же какой высоты она должна быть?»
Удалось собраться и не задавать Айболиту вопросов, которые могли его насторожить. «Упечет еще в дурдом для изучения феномена. Может ему материала для докторской как раз не хватает. И где мой так называемый сын»?
Доктор умчался, сопровождаемый белоснежной сестричкой. Появился высокий нескладный парень с довольно помятой физиономией. Виновато посмотрев на Михаила Ильича, он подсел к нему на кровать.
— Здравствуй, папа. Как ты?
— Слушай, э-э… сын. Тут такое дело. Поясни мне в подробностях, что со мной случилось?
После долгих и сбивчивых разъяснений, Михаил Ильич, не понявший половины сказанного, сделал ход конем.
— Понимаешь, какое дело. Я пока доктору не говорил, нечего его зря беспокоить. Извини, но память я потерял. Никому ни слова. А сейчас рассказывай, кто я, где я.
Парень совершенно растерялся.
— Совсем ничего не помнишь?
— Будь добр, попробуй с самого начала.
Чем дольше продолжалось повествование, тем больше страдалец уходил в хандру. Не удержавшись, он перебил парня:
— Прости, пожалуйста. Что значит «твоя фирма».
