располагались на караванных путях, просто не справятся с обеспечением армии, даже водой. Возводить перевалочные пункты с амбарами без защиты тоже не реально. Проблемы проявлялись одна из другой… требовались лёгкие каркасные сооружения. Но из чего их делать? Дерево так дорого, что само хранилище дороже всего его содержимого. Внутри страны это решалось кирпичами-сырцами, из них возводились большие амбары. Но брать с собой ещё и их?..
В общем, рассматривая выставленные на обозрение бюсты, я думала больше о возможностях применить свои архитектурные знания, к реалиям этого времени, чем о творениях мастера. Ведь даже самой себе не спешила признаваться, что задуманный по нейтрализации предателей план удался. Однако радости почему-то это не приносило.
Намечался суд. Преступление совершенно членом царской семьи. И, естественно, кроме самого повелителя, судить никому не дозволено. Именно Тутанхамон будет сегодня олицетворять Маат – саму Справедливость.
В связи с этим мы уже какое-то время с мужем не разговаривали. Он был зол. С одной стороны, на меня… а с другой. Я ему просто не оставила другого выбора. Проведённые расследования, подтверждённые признательными показаниями свидетелей, разрушили ту сладкую иллюзию, в которой он пребывал последнее время.
Можно было, конечно, так не стараться, ведь в Та-Кемет по закону нет презумпции невиновности. Наоборот. При любом заявлении в суд человек априори считается виновным в предъявленном ему преступлении. И это уже его проблема – как-то доказать свою непричастность.
Но меня это не устраивало, так как оставляло возможную лазейку для преступников, чтобы выкрутиться. Даже банальные слёзы, без «железобетонных» доказательств вины, могли бы её смягчить.
Нефертити, возможно, не подозревая всего размаха интриги, сразу вывела нас на основных фигурантов. Но без подтверждений… это просто мои слова против слов обвиняемых. Да к тому же недавно родившая женщина изначально вызывает сочувствие. Так что «заказчица» до сего момента пребывает во дворце, в окружении заботы… и моих телохранителей.
После того, как Таусерт разместили в личных покоях, Зубери перехватывал всю её «почту». Личным служанкам на следующий день «случайно» подали несвежее пиво. Отравились они не смертельно, конечно, но, отправившись на «лечение», были допрошены самим храмовником. А вся обслуга заменилась специально подобранными людьми.
«Бабочка» плотно завязла в «паутине», незаметно для себя выдавая одного своего подельника за другим. Единственное, что так и не удавалось доказать, – её связь с Рамосом. Скорпион почему-то затих.
Хотя… были пойманы несколько человек, что пытались проникнуть во дворец. Но от них так и не удалось ничего добиться. Те просто молчали, несмотря на «уговоры» Зубери. Что заставляло их быть настолько верными… никто так и не выяснил.
Всё больше и больше расслабляясь, Таусерт уже примеряла на себя звание Великой супруги. Тутанхамон посвящал ей почти всё своё время, я же находила «утешение» в посещении храмов. Правда… иногда меня там поджидал сотник.
Наконец, младшая жена разродилась… девочкой. На родах я, естественно, присутствовала. Как и множество жрецов, включая Рамоса. С какой ненавистью Таусерт взглянула на него после осознания произошедшего… Не передать.
Все надеялись, что она как-то выскажет свои претензии, но «газель» промолчала.
И, вот разглядывая свой бюст, в образе Исиды… я раздумывала о значении богов и обрядов, как одна мысль, неожиданно пришедшая в голову, немного вдохновила.
– Киниф, нам нужно сейчас же вернуться во дворец, – заявила главе моих нубийцев. – Отправь человека. Хочу срочно видеть Зубери.
Через полчаса я уже сидела на террасе дворца, а мои приближённые с энтузиазмом слушали мой план. Ещё через десяток минут ко мне привели ту самую служанку. Вид у неё, конечно, был уже не очень. Лицо же при этом почти не пострадало, она должна была иметь возможность говорить. Девушку поставили передо мной на колени.
– Ундж, так, кажется, звали тебя? – спросила с самым жалостливым выражением, какое смогла изобразить. – Посмотри на меня, дитя…
Девушка дёрнулась и с ужасом подняла на меня взгляд.
– Неужели Всемилостивая лишит эту заблудшую её имени? – с выражением неверия на лице переспросил меня храмовник.
– Увы, увы… Зубери. Ты же знаешь, что покушение на меня – это попрание воли богов. Ведь я живое воплощение Исиды.
– Но ведь это лишит Ка несчастной возможности попасть на поля Иалу.
– Боюсь… у неё не будет Ка… – ответила, тяжко вздыхая.
– Как не будет? – прошептала теперь уже сама служанка.
– Видишь ли, Ундж, из-за тяжести проступка тебя сначала лишат имени… а потом скормят крокодилам, так что никакого погребения… даже худшего…
Выражение ужаса отпечаталось на лице девушки, и та просто упал на пол.
– Обморок, – сказал Аапехти, прощупав её пульс. – Сейчас очнётся.
Жрец плеснул пивом на её лицо, и девушка сначала приоткрыла глаза, а затем стала отплёвываться. Подошедшие телохранители подняли её и опять поставили на колени.
– За что вы так со мной, Госпожа? – изумлённо прошептала служанка.
– Ты хотела отравить меня… чего же ты ждёшь взамен? Усиленное питание?
– Но моё Сах…
– У тебя не будет ничего…
– Молю о милости… – взвыла она, распростёршись на полу.
– Кто дал тебе яд?!
Девушка долго размышляла, привстав на колени, и, когда я, разочарованно фыркнув, уже подняла руку, чтобы подать знак её увести, решилась…
– Хабенхет, Великая Царица! Это он передавал настой и озвучивал волю хозяина.
При этих словах Зубери предвкушающе улыбнулся, а Аапехти разочарованно качнул головой. Видимо до конца надеялся, что обвинение против бывшего чати не подтвердится.
– Хорошо… – произнесла я тихо, – обещаю безболезненную смерть и погребение по полному обряду. Тебе даже положат малую карту Дуата. Просто… повторишь свои слова на сегодняшнем суде.
Ундж вся сжалась в комочек, но кивнула, с робкой надеждой смотря на меня.
После движения моей руки её увели.
– Неужели вы потребуете такой страшной казни, моя Госпожа? – задумчиво спросил Аапехти.
– Можешь предложить другой выбор, друг мой?
Жрец зарделся… услышав эти слова. Он склонился в поклоне и, немного успокоившись, продолжил:
– Но ведь это младшая супруга… повелитель может не согласиться.
– Ты ведь недаром приносил мне все эти свитки из храмовой библиотеки.
– Да, но я не думал, что вы выберете столь жестокий ритуал. Вы всегда были очень милосердны.
– Мне жаль её, Аапехти. Дурочкой воспользовались, разыграли, как фигурку в сенете. Но я не вижу другого выхода. Если буду мягкотелой, меня просто сожрут.
Жрец молча поклонился.
– Зубери…
– Да, моя царица.
– Судя по твоей улыбке, Хабенхет что-то да значит.
–
