сейчас Филиппа вспыхнула. — Вот так, ваше высочество. Думайте об этом. Думайте о том, что сегодня ваш в высшей степени привлекательный супруг будет принадлежать вам без остатка.
Амалия-Габриэла улыбнулась и вышла, видя, как затуманился взгляд принцессы и как она медленно расправила плечи.
— Ну что, все в порядке? — к ней подбежала статс-дама, которая и позвала ее на помощь, как только стало известно, что Филиппа находится на грани истерики и вот-вот откажется выходить замуж.
— О, да, — Амалия-Габриэла похлопала Анну Гавриловну по руке. — Это была весьма правильная идея пригласить меня. Русские дамы в этом плане несколько более скромны, нежели мы, француженки, которые любят жизнь во всех ее проявлениях. Я всего лишь напомнила ее высочеству, что она выходит замуж не за одышливого старика, как это вполне могло произойти, а за весьма привлекательного молодого мужчину, с которым ее ждет немало удовольствий, — Анна Гавриловна почувствовала, как у нее порозовели скулы. Амалия-Габриэла права, ей бы никогда в голову не пришло утешать государыню подобными словами.
В этот момент распахнулась дверь и в будуар влетел Орлеанский шевалье, уже одетый к торжеству, слегка оплывший, но трезвый, только вот с мокрой головой. Создавалось ощущение, что его долго макали в бочку с водой головой, пока он достаточно не пришел в себя, чтобы выполнить свои несложные обязанности посаженого отца. После этого он снова мог приступить к своим алкогольным излияниям, чем он и занимался с тех самых пор, как встретился в Петербурге с братьями Шуваловыми. Они даже не помнили, как вернулись в Москву. Но сейчас это было не важно. Важным оставалось то, что он должен был проследить, чтобы на этот раз Филиппа вышла наконец-то замуж, положив конец тем неприятностям, что свалились на Бурбонов в частности и из-за нее.
Воронцов наконец нашел нужные букеты цветов и их разобрали фрейлины, а юные братья Толстые ожидали, когда выйдет Филиппа, чтобы приготовиться нести тяжелый шлейф ее платья до самого алтаря.
— Запомните, вы ведете невесту до западной стены храма, где будет ждать жених. Там вы вручаете ее руку жениху и до алтаря они идут уже в сопровождение свидетелей таинства, которые будут держать на ними венчальные венцы до тех пор, пока священник не возложит им их на головы, — Анна Гавриловна говорила по-французски, пытаясь донести до Филиппа все тонкости церемонии.
— Я помню, мадам, не волнуйтесь, — Филипп Орлеанский ухмыльнулся, и тут дверь в спальню открылась и вышла невеста. — О, Боже, я даже не представлял, что ты такая красивая, — выпалил он, увидев Филиппу. Сделав шаг, он поцеловал сестру в лоб и набросил ей на лицо и плечи полупрозрачную фату. — Поехали, выдадим тебя уже за этого русского варвара. Кто-то же должен облагородить эту страну, — и он поморщился, ощутив на себе взгляды, полные негодования.
* * *
Два дня назад мы сосватали Варвару Черкасскую за Петьку. Это было немного глупо и очень эпично. При этом все мы находились в легком подпитии, провожая мои последние деньки в качестве холостяка. И вот теперь я стоял у стены в церкви, чувствуя, как у меня потеют руки. Народу на свадьбу прибыло столько, что я даже боялся смотреть в расходную сказку. Ладно, ужасаться будем потом, а сейчас уже совсем скоро подъедет Филиппа, и мы наконец станем мужем и женой.
Почувствовав чей-то напряженный взгляд я оглянулся. Александра Меншикова стояла недалеко от меня, и это было очень почетно и сразу же показало всем, что Меншиковы прощены. Когда протеже Репнина Голицкий прибежал просить меня об аудиенции для этой крали, я не сразу, но согласился. Поговорили мы хорошо. Она оказалась умненькой, начитанной и радеющей за всех девушек России. Побывав в шкуре полунищей ссыльной, Александра поняла, почем фунт лиха и уверила, что сделает все, чтобы девушки имели шанс хотя бы получить приличное образование. Мы сошлись на том, что я выделяю земли в Петербурге и, после того как Растрелли закончит восстановительные работы в Кремле, я найму его для проектирования и строительства института благородных девиц. С одним условием: обучаться там будут не только благородные девицы, но и купеческие дочки и даже мещанки, из небедных, естественно. Александра подумала и ответила согласием. И после окончания свадебных торжеств ей предстояло нелегкое дело поиска меценатов и попечителей, кои смогут содержать этот совершенно недешёвый проект. На ней же будут учителя. Для этой цели я рекомендовал Александре отправиться за границу, пока здания все равно нет. Она приняла все мои условия и мы «ударили по рукам». Ее брат, кстати, пока что молчит и не говорит, чем хочет заняться. Вот только приличную часть денег, выделенную им с сестрой, тратит на чернила и тушь, и по словам моих соглядатаев все время что-то чертит, запершись в некоем подобии мастерской. Не знаю, во что это выльется, поживем, увидим.
Со стороны входа в собор послышались приветственные крики, и я почувствовал, что бледнею. Так я не волновался, когда читал письмо посланного к Надир-шаху Шафирова. От ответа Надира зависело очень и очень многое. И он-таки ответил согласием на пару пограбить Индию. Об османах речи не шло, ни я, ни он пока ее не поднимал. Посланный к башкирам Салтыков также отписался, что они поломались недолго для видимости и согласились влиться в армию Надир-шаха под знаменами Российской империи. Вообще, я сделал им предложение, от которого сложно было отказаться. Лично я бы ни за что не отказался — добычу поделить пополам. Половина всего, что они захапают отойдет казне, а вот с другой половиной они могут делать, что пожелают. С моей стороны им в помощь были все имеющиеся на вооружении виды огнестрельного оружия. Так что ломались они недолго, и уже вовсю готовятся к походу, а Петр Семенович уже даже вернуться к свадьбе успел.
Двери распахнулись и я увидел Филиппу. Вечно пьяный шевалье подвел ее ко мне, и мы двинулись по проходу к алтарю. Чуть в стороне шли Петька и Варя, которую Филиппа выбрала в свои свидетельницы. Я думал, что ее отец лопнет от гордости. Князь Черкасский выпятив грудь колесом уже вторую неделю ходит, с тех пор, как Варвара ему объявила о выборе государыни. Может быть поэтому он и согласился так быстро дочь за Петьку выдать? Не важно это в самом деле.
Дойдя до алтаря, мы встали на белоснежное полотенце, а
