Сталин, нахмурившись, повернулся к Игнатьеву, но тот успел сказать раньше, торопливо заверив, что насчет трехэтажного дома – вопрос спорный, есть сомнения, поэтому, пока данные уточняются, он не счел нужным докладывать о них.
– Спорную информацию не стали бы подтверждать сразу два других, притом абсолютно надежных источника, – невозмутимо поправил его Берия.
– Тогда это меняет дело, – хмуро сказал Сталин. – А что, наша-то бомба точно в сорок раз мощнее?
– Абсолютно, – подтвердил Берия. – У их «Малыша» заряд был эквивалентен одиннадцати килотоннам, а в нашей их – четыреста!
– Ну хорошо, – кивнул Иосиф Виссарионович и сделал какую-то пометку в списке будущих членов Президиума ЦК. Какую – Берия не увидел и, что впоследствии Хозяин наговорил Игнатьеву, тоже не слышал, поскольку его самого отпустили из кабинета раньше. Но он специально задержался в приемной у секретаря и заметил, в каком виде тот выскочил оттуда: красный, растрепанный….
– Полагаю, Андрей Андреевич, вы здесь объявились не для того, чтобы выказать мне сочувствие, – холодно произнес Берия, и в его голосе проявился явный кавказский акцент.
– Действительно, не для того, – согласился незнакомец. – У меня вопрос иного плана. Определенным кругам в Европе несколько непонятно настойчивое стремление вашего Хозяина раздвинуть границы Югославии на пятьсот километров на запад, вплоть до Венеции, включая, разумеется, и сам древний город. И он вопросительно уставился на Лаврентия Павловича.
«Все-таки Тито проболтался, – мрачно подумал Берия, – а, впрочем, этого следовало ожидать. Я всегда подозревал, что он себе на уме. А ведь я предупреждал Хозяина, что с этим хорватом надо действовать иначе, намного мягче и ни в коем случае не давить на него. И уж тем более ни в коем виде не выказывать собственной заинтересованности в Венеции. Хотя да, речь-то о собственном здоровье».
Он вспомнил, как Хозяин торопил военачальников, требуя как можно быстрее взять Вильнюс, трижды заставляя ускорить намеченные сроки операции, как тщательно, чего ранее никогда не делал, инструктировал самого Берию перед вылетом туда. И тут же всплыло в памяти и его собственное возвращение из отбитого Вильнюса. Позорное, пораженческое, понурое.
Лаврентий Павлович не любил терпеть поражений, но на сей раз, как он ни старался, ничего не получилось. Не удалось отыскать ни рецептов, ни старинных зеркал, ни самой мастерской, где, по слухам, хранилось какое-то чудодейственное венецианское зеркало. Видит бог, Берия очень старался, рыская со своими верными людьми по району Стикле, где совсем недавно было сосредоточено несколько сотен стекольных и зеркальных мастерских. А ведь он старался, очень старался! Ничего не найдя в бывшем «малом» гетто, хотя он и велел перешерстить каждый дом, каждый подвал и даже каждый чердак на Гаоно-Стиклю, Антокольске и Жидууна, он велел перейти к «большому», благо оно находилось совсем рядом, хотя уже знал, что это бесполезно. Так оно и вышло. Вообще, не везло как-то Берии со всеми этими странными «зеркальными» историями.
По возвращении, матерно отругав его, Сталин хмуро сказал:
– Ладно, дам я тебе вторую попытку. Он, тяжело ступая, подошел к карте и ткнул чубуком трубки в правый край голенища итальянского сапога. – В Вильнюсе не нашел, тут отыщешь, – твердо сказал он. – Правда, у нас договорено с союзниками, что мы не тронем Италию, но… – он впервые с начала разговора улыбнулся, – но есть мнение, что, если мы чуть-чуть нарушим, они не обидятся. А югославские товарищи нам помогут. Им всего-то там двести верст до этой Венеции пройти надо!
Сталин как в воду глядел – союзники и впрямь бы промолчали. Но он совершенно не представлял, как непросто окажется разговаривать с югославским лидером Тито. У лидера Югославии оказался непомерный аппетит. Поначалу за услугу по захвату Венеции он потребовал создать Балканскую федерацию, желая подмять под себя еще и болгар. Словом, получилось как в поговорке: «Жадность до добра не доведет». И в ответ на его очередной запрос Иосиф Виссарионович в сердцах сказал:
– Ну, раз так, тогда вообще ничего не получишь, а мы и без тебя управимся, – и… велел готовить акцию. Но Тито опередил Сталина, успев разобраться с присланными ему в Югославию военспецами, часть которых на самом деле служила в МГБ. Да и советскую резидентуру он тоже успел почистить. Абакумову, который в то время занимал пост министра МГБ, оставалось развести руками, за что он и слетел со своего поста – Сталин не терпел неумех.
Берия встал, прошелся по кабинету; дойдя до стола, он остановился, задумчиво глядя на круглый металлический абажур настольной лампы с бронзовой шишкой и чеканными серпами-молотами. Мысленно прикинул, что если хватить загадочного гостя по голове ее литым основанием, то… Но, поразмыслив, отказался от этой мысли – рано. Вначале пусть откроется до конца – чувствуя себя в безопасности, он сделает это куда охотнее и быстрее. А чтобы поторопить его, спросил нарочито грубоватым тоном:
– При чем тут я? За такого рода разъяснениями вам надо к министру иностранных дел.
– К чугунной заднице, – хмыкнул Андрей Андреевич, в очередной раз проявив свою поразительную осведомленность, на сей раз в кличках. – Он – марионетка, без дозволения лишней запятой не вставит, а мне нужен думающий человек, способный на самостоятельный шаг. Народы всей планеты жаждут мира, а если дело пойдет так и дальше, то грядет… – Он развел руками и сокрушенно вздохнул. – Но самое обидное, что и Иосиф Виссарионович своего не добьется. Поверьте, он совершенно напрасно рассчитывает найти какие-то секретные мастерские по изготовлению зеркал на острове Мурано. Их давным-давно там нет. С другой стороны, я понимаю его заботу о своем здоровье. На восьмом десятке лет это свойственно людям. И мы бы могли ему помочь, притом совершенно бескорыстно, подарив ему зеркальце святого Лазаря. Но продлять жизнь человеку, психика которого на грани и который вот-вот может впасть в безумие… – Он не закончил предложения, печально покачав головой.
«Ну а это-то ему откуда известно?!» – чуть не взвыл Берия, и ему сразу вспомнилось, как совсем недавно Хозяин вызвал его и заявил, что, по его мнению, лучше Лаврентия никто не справится с щекотливым делом ликвидации Тито. Лаврентию Павловичу удалось выкрутиться, заявив, что за прошедшие семь лет кадры изрядно обновились, а из новых он не знает, на кого можно положиться.
Он даже пошутил:
– Разве самому взять в руки пистолет и…
Но Сталин шутки не принял. Желтые тигриные глаза впились в лицо Берии, и он зло прошипел:
