Изучив ордер, капитан Белл презрительно скомкал бумагу и бросил её в пыль, признав недействительной. Спесивое самодовольство тут же исчезло с лица Ферзена Рара и он схватился за оружие, но было уже поздно. В завязавшейся ожесточённой перестрелке был ранен Менар Белл, двое его помощников убиты, но и агенты все до одного пали под перекрёстным огнём, сражённые шахтёрскими пулями.
Узнав об этом случае, губернатор острова отдал приказ полиции взять посёлок под свой контроль, но Белл и шахтёры, руководимые Руном Хо, не стали сдавать оружия. Прибывший на место полицейский отряд был разоружён и распущен. После этого Менар Белл стал героем шахтёров и символом надежды на то, что иго золотодобывающей корпорации Хамомото Хейсайо и его наёмных убийц можно свергнуть. Окрылённые успехом шахтёры взяли под свой контроль несколько близлежащих посёлков, установив там власть рабочего комитета.
Но к началу лета рабочий комитет столкнулся с серьёзными неудачами. Аресты горняков не прекращались, как и стычки с наёмниками Хамомото Хейсайо. Людей арестовывали даже без соблюдения базовых юридических норм — просто хватали на улице и увозили в неизвестном направлении. О судьбе большинства ничего не было известно. Ситуация с каждым днём становилась всё более напряжённой. Чтобы как-то сгладить напряжение и облегчить судьбу шахтёров, Менар Белл и его ближайший помощник Тим Рэй отправились в столицу острова Четджи, чтобы встретиться там с губернатором и подать прошение о защите прав горняков. Вместе с ними поехал и один из членов рабочего комитета по имени Кер Ли. Но когда все трое поднимались по лестнице в здание мэрии, четверо агентов Ферзена Рара, стоявшие наверху, открыли по ним огонь. Безоружные Белл, Рэй и Кер Ли были предательски убиты. Тим Рэй и Кер Ли получили по четыре пули, Менар Белл две. Уже раненного его добили выстрелом в голову.
Ни один из участников расстрела не был привлечён к ответственности. Это убийство ясно дало понять шахтёрам, что любой, кто поддерживает рабочий комитет, считается корпорацией Хамомото Хейсайо и им самим расходным материалом. От такого беззакония шахтёры, которых продажная пресса острова именовала «примитивными горцами», пришли в ярость. Похороны погибших собрали более пяти тысяч горняков. На похоронах выступил глава рабочего комитета Рун Хо, сказавший своим собратьям: «У нас с вами нет другого выхода, кроме как сражаться. Каждый должен сказать корпорации «нет», собрать свою волю в кулак, отбросить свой страх, и они навсегда потеряют власть над нами. Отныне единственный способ получить свои права — это мощный охотничий карабин или армейский пулемёт! Если мы встретим какое-либо сопротивление, наш отпор будет сильнее, чем отпор, данный Менаром Беллом агентам охранки!».
С этого момента борьбу шахтёров уже нельзя было остановить силами наёмников. Хамомото Хейсайо теперь требовался куда более мощный военный потенциал. Он понял это окончательно, как и то, что увольнения, запугивания, аресты и насилие больше не помогут удержать шахтёров в узде. Это лишь ещё больше разожжёт гнев и ненависть горняков. Но Хамомото Хейсайо не испугался и не собирался сдаваться. Ради денег, ради прибыли он готов был на всё. Возникшую проблему нужно было решать кардинально, а, значит, необходимо было просить помощи извне, у федеральных властей. Для этого Хамомото Хейсайо и вызвал к себе в особняк губернатора острова Сю Фэна, который мог напрямую обратиться в правительство или военное ведомство как государственное должностное лицо. К тому же, на него, в случае чего, можно будет списать и всю ответственность. Хамомото Хейсайо знал, что Сю Фен не откажет ему в любой его просьбе, потому что многим обязан олигарху.
Охранники провели губернатора через весь особняк к застеклённой оранжерее, ведшей в длинную пристройку с бассейном и тренажёрным залом. Непонятно, правда, зачем эти самые тренажёры понадобились Хамомото Хейсайо, но Сю Фэн особо никогда над этим и не задумывался. У богатых свои причуды и понятия о статусности жилья рассудительно решил он и поэтому всякий раз спокойно взирал на мрамор и позолоту, от которой слепило глаза: на стенах, на перилах лестниц, в люстрах и на мебели. Особняк Хамомото Хейсайо от такого изобилия становился похожим на какой-то пантеон или храм, посвящённый всем богам сразу. Пузатые колонны вдоль стен, ниши с фонтанами, обрамлённые вычурной лепниной, лишь усиливали ощущение ущербной помпезности обстановки. Но Сю Фэн прекрасно знал, что «бог» здесь один — хозяин этого дома.
«Как здесь можно жить обычному человеку?» — молчаливо удивлялся губернатор и в тоже время он завидовал этой показной роскоши, которую сам себе не мог позволить, будучи государственным сановником. Нельзя выделяться на фоне более важных вельмож, сидевших в высоких креслах. Иначе Сю Фэна могли неправильно понять, а он очень дорожил своим высокопоставленным креслом и больше всего на свете боялся однажды потерять его.
В дверях бассейна из матово-молочного стекла губернатор неожиданно столкнулся с Суан, любовницей Хамомото Хейсайо. Та поспешно запахнула на груди махровый халат, накинутый на голое тело, быстро отёрла тыльной стороной ладони пухлые губки, а на раскрасневшемся лице девушки промелькнула брезгливая гримаса. Увидев губернатора, Суан опустила глаза и быстро беззвучно заскользила босыми ногами по мраморным плитам галереи в противоположную сторону.
Сю Фэн проводил девушку долгим взглядом, снова в тайне завидуя своему богатому покровителю. Любовниц себе тот всегда умел подбирать.
Хамомото Хейсайо вальяжно развалился в огромном кожаном кресле, стоявшем между колонн на краю бассейна, беззаботно потягивая зеленоватое спиртное из хрустального бокала. На тонких губах олигарха застыла довольная улыбка. Он был гол и волосат, лишь небрежно брошенное на колени голубое махровое полотенце едва прикрывало его отвратительную наготу.
— Я не вовремя, господин Хейсайо? — осторожно осведомился Сю Фэн, смиренно останавливаясь в паре шагов от кресла и вытягивая руки по швам, словно солдат в строю.
— А, это ты, губернатор! Проходи, проходи! Я уже тебя заждался. Ты понимаешь, о чём я? Не хорошо тебе заставлять меня ждать!
Хамомото Хейсайо погрозил Сю Фэну толстым пальцем, блеснувшим золотым перстнем.
— На острове неспокойно. На дорогах большие пробки, — попробовал оправдаться губернатор. — Многие стремятся покинуть столицу и перебраться на материк. Я выехал, как только смог…
— Неспокойно говоришь? — прищурился Хамомото Хейсайо, и его и без того маленькие глазки превратились в настоящие щёлочки. — А почему это у нас тут стало так беспокойно? Ты мне можешь ответить? Времена революций давно прошли и, слава богам, больше не ожидаются! — Хамомото Хейсайо жадно отхлебнул из своего бокала. — Мы все давно живём при капитализме. А что это такое ты знаешь? Откуда взялся этот самый капитализм?
— Ну как откуда… — нерешительно начал, было, Сю Фэн, но Хейсайо перебил его:
— Название это откуда взялось? Знаешь? Само название?
Губернатор неопределённо пожал плечами. Он никогда не задумывался над подобными вещами. Ему не было никакой разницы, какой там на планете «изм», лишь бы сам он оказался при власти и при деньгах?
— А! — обрадовался Хамомото Хейсайо. — Не знаешь. Никчёмный ты губернатор! А я вот знаю. Книжки умные читал. Не так много, правда, но читал. В бытность… В молодости, в общем. Читать тебе книжки надо, губернатор! Как так? Такую должность занимаешь, а не знаешь простых вещей! Не хорошо, — снова погрозил пальцем начитанный олигарх. — Всё идёт с самых, что ни на есть древнейших времён, ещё с Земли проклятущей, из ихнего этого Древнего Рима. Это слово тогда, на их языке звучало как «капитас» или «капут», — коверкая язык и морщась, попробовал произнести странные слова Хейсайо. — А означало оно «голова»… Ну, голова крупного рогатого скота. Это потому что богатство в этой древней империи измерялось количеством голов в стаде его владельца. Понимаешь?
Ухмыляющийся олигарх сверлил Сю Фэна холодным презрительным взглядом.
