– Засада! Спешится! – Успел прокричать сотник.
Десятки стрел вонзались в незащищённые тела кочевников. После боя, все, кроме охранения сняли доспехи. Беспечности в этом не было, так было заведено.
Свиртил получив донесение гонца из Смоленска, спешно собрал всех своих воинов и двинулся к месту сбора. Так получилось, что дорога, по которой двигались два отряда – была одна. Лесовики без труда перехватили разведку монгол, и устроили засаду в удобном месте. Благо в отряде была двуручная пила, с помощью которой и подпилили ель. Стук топоров выдал бы литвинов с головой.
Рычащая масса выскочила из леса с двух сторон, орудуя страшными топорами, сея смерть среди кочевников. В первую минуту боя полегли почти все степняки, полтора десятка смогли собраться возле Батасухэ, окружившие его щитами, собираясь продать жизнь, как можно дороже. Трое литвинов уже лежали без дыхания, пытаясь приблизиться к ним.
– Стрелки! – Скомандовал Свиртил.
Двенадцать стрел впились в тела и щиты степняков, через десять секунд залп повторился.
– Пощадите! – Завопил врач-китаец.
Батасухэ хотел зарубить труса, но желтолицый коротышка был в десяти шагах от него. Стрелки ещё раз выпустили летящую смерть и натянули луки, держа под прицелом четверых оставшихся в живых врагов.
– Сдаёмся. – Прошептал Батасухэ. Топор выпал из его рук.
– Мы сдаёмся! – Ещё раз прокричал китаец, неизвестно каким образом, так хорошо выучивший русский язык.
К вечеру, Свиртил вышел с целым табуном лошадей к месту сбора. Егорка, поджидавший его, поведал о битве возле Молоховских ворот.
– Мы заночуем здесь. Передай Савелию, что нет смысла идти к городу, остатки бежавших кочевников перебиты. С нами пятеро полонённых и больше сотни лошадей. – Литвин попращался с Егоркой и отправился к схрону, где были закопаны припасы.
На Подоле стоял женский вой. Почти в каждом доме находился гроб с телом мужа или сына. Сорок три ополченца были убиты, ранен каждый третий. Ишая трудился до седьмого пота, извлекая застрявшие наконечники от стрел. Если б не броня на горожанах, потери были бы ужасающими. Постоялый двор на сутки привратился в госпиталь, дошло до того, что туда стали являться больные горожане, в надежде получить медицинскую помощь. Помощник аптекаря никого не прогонял, бесценный опыт, приобретённый в полевой хирургии, ставил Ишаю в ряды лучших врачевателей Смоленского княжества.
– Тут тебе Лекей лекарства прислал. – Яков с утра ездил на санках в крепость, где получил бидон топлёного молока, мешок стрептоцида и короб с содой.
– Спасибо Яша, этого как раз и не хватает. – Ишая кликнул девочек, помочь разобрать сани.
Смоленск получил три дня передышки, ровно столько – сколько по времени Шираб добирался до фуражиров. Сводный отряд степняков был собран из отбросов множества кочевий. И если минган Шоно представлял собой реальную боевую силу, то эти – шайку грабителей, правда, с жесточайшей дисциплиной. Семь сотен растянулись почти на две версты, множество верблюдов, кибиток и просто деревенских саней тащились по лесным дорогам княжества.
Все литвины, наконец-то пересели на лошадей. С Савелием получалась ровно сотня, почти столько же горожан составили ополчение. Почувствовав вкус победы, смоляне были готовы разорвать любого противника. Утром, сводный отряд стал выдвигаться к болотам, где Фрол с артелью строителей спешно оборудовал лагерь. На холме, построили шестиметровую вышку, наподобии той, которая находилась в крепости. Из брёвен небольшого диаметра сбивали щиты, ставили их на два ошкуренных бревна, укрепляли четыремя подпорками, в результате чего получалась передвижная стена. Составленные вместе щиты образовывали линию фронта, за которыми можно было спрятаться от атаки конницы. Оставалось только выманить противника к месту, где предпологалось дать сражение.
Ермоген перехватил Евстафия возле городских стен, как раз в то время, когда приказчик давал распоряжение возничим, куда везти сено.
– Бог в помощь, Евстафий. – Приветствовал иерей новгородца.
– Спасибо, батюшка. Не откажите потрапезничать со мной. – Приказчик подошёл к Ермогену и поцеловал протянутый ему крест.
– Некогда дары Божьи вкушать, да и пост сегодня. К Алексию мне надо срочно, а Яков, как назло пропал. – Священник перекрестил обоз с сеном.
– Яков сейчас на постоялом дворе, возле Молоховских ворот ошивается. Он всё равно ко мне заглянуть должен, так что, не откажите, уважте своим присутствием. – Евстафий хитровато прищурился и естественно получил согласие иерея.
Обед подходил к концу, когда рыбак постучался в лавку Пахома Ильича. Выслушав наказ Евстафия, Яков укрыл священника чистой овчиной, выпросил у приказчика пару фунтов овса, потряс мешочком у морды лошадки и укатил в крепость. В корзинке под связкой шкурок лежал диктофон, запись на котором была весьма любопытна. В ней упоминалось о неком булгарском купце Байяне, который в последнее время проявлял бурную деятельность, не связанную с торговлей. Частое посещение городских стен, мест сбора стражи и церкви Михаила Архангела, как то не увязывалось с прямой деятельностью купца. Последний раз его видели незадолго перед боем у ворот, где тот орал о степняках, явно проверяя реакцию окружающих.
Официальный визит иерея сводился к следующему: – Ермоген должен был забрать позолоченную кацею*, которая находилась в часовне крепости и провести молебен по усопшему епископу Дионисию. Неофициальная часть заключалась в том, что епархия интересовалась именем будующего епископа. А так как всем было известно, что покойный имел тесные связи с Византийской Никеей, то и взоры были устремлены в сторону церкви Михаила Архангела, где обитали наиболее информированные священнослужители. Своим приемником Дионисий видел Ермогена, о чём неоднократно упоминал.
(Кацея – древний вид кадила в виде ковша с длинной рукояткой. Такие кадила существовали на востоке до Х-ХI вв. и на Руси до XVII в., когда появились кадила на цепочках.)*
– Отче, я приложу все свои силы к тому, что бы увидеть Вас в сане епископа. Разве не чудо, что простые горожане, после Вашего Благославления одолели неприятеля, который почти пробрался через ворота Смоленска. Думаю, что будет ещё одно чудо, и тогда новый Смоленский епископ Фома понесёт крест Православной веры. – Мы вели беседу в часовне, Ермоген выслушал меня и покачал головой.
– Чудеса Алексий, происходят по Божьей милости, всё, что мы видим вокруг себя – уже чудо, но если миряне прикладывают к этому все свои усилия, то деяния Господа, становятся более заметны.
