их мускулистые тела пополам, но они продолжали выбегать из леса. Если он упадёт, его разорвут на куски, вероятно, и голову бы оторвали, а это единственное, что положило бы конец его почти бессмертной жизни.
— Жаль, что я не могу лично убить твою сучку, — выплюнул Каллистос. — Но буду наслаждаться мыслью о её растерзанном теле.
Дмитрий продолжал рубить собак, груда тел вокруг него становилась всё гуще.
«Не смей умирать, Хонор».
Он знал, что Иллиум изо всех сил защитит Хонор, но его убивал факт, что он снова не смог защитить женщину, которую любил. Именно тогда он услышал выстрелы из дома и вспомнил, что, хотя Хонор могла прикасаться к нему с той же нежностью, что когда-то Ингрид, она — закалённая в крови охотница, а не жертва. Он обнажил зубы в дикой ухмылке.
«Моя Хонор».
Нанося удары ятаганом, другой рукой Дмитрий вытащил пистолет, и уложил так много собак, что остальные насторожились. Недостаточно, чтобы отступить, но достаточно, чтобы колебаться. Воспользовавшись их замешательством, он поднял пистолет и выстрелил Каллистосу в лицо. Вампир закричал и упал на колени, явно не ожидая нападения с применением современного оружия. Дмитрий пробился сквозь толпу собак и приставил пистолет к виску Каллистоса. Вампир сломлен на фундаментальном уровне и никогда не восстановится. И в этом виновата Исис. Поэтому Дмитрий проявит к нему милосердие. Но Каллистос нанёс удар прежде, чем Дмитрий успел нажать на курок, выбив пистолет из рук и выведя из равновесия настолько, что Дмитрий упал, а над ним склонилось изуродованное лицо Каллистоса.
Отбросив ятаган, потому что от него не было пользы в таком ближнем бое, он сражался голыми руками, пока Каллистос царапал и рвал его когтями. Почувствовав, как такие когти вонзаются в плоть, Дмитрий понял, что вампир прятал какое-то оружие с короткими, но острыми, как бритва, зазубренными концами, потёртыми на костяшках пальцев. Теперь он действовал как шредер, вспоров грудь Дмитрия и шею сбоку. Дмитрий заблокировал Каллистоса, когда тот хотел схватить его за шею и, вытащив из-за пояса короткий нож, перерезал Каллистосу горло. Горячая и влажная кровь хлынула на лицо, но Каллистос старше Дмитрия примерно на два десятка лет. Он не упал. Вместо этого, зажав одной рукой горло, вторую он занёс для смертельного удара.
— Я прикончу тебя. — Слюна пузырилась у него во рту, образуя тонкую красную пену. — Как прикончил её.
Дмитрию удалось схватить Каллистоса за запястье, остановив удар. Именно тогда он почувствовал зубы гончей на ноге, за тем местом, где Каллистос оседлал его тело.
Нанося удары по твёрдому телу, он ослабил хватку на руке Каллистоса, оставив лицо и горло незащищёнными, и изо всех сил вонзил нож, который всё ещё держал, в точку чуть ниже сердца Каллистоса. А затем рванул вверх, разрубив сердце вампира пополам. Его пронзила агония, когда грубые металлические наконечники вонзились в лицо, но эффект удара ослабел, когда Каллистос дёрнулся, кровь хлынула из груди и горла одновременно. Вонзая нож глубже, пока от сердца вампира не осталось месиво, Дмитрий оттолкнул тело от себя, одновременно рыча на собак. Те отступили… но впились взглядами в упавшего Каллистоса, который дёргался, пока исцелялся. Дмитрий знал, что если ничего не сделать, тот восстанет. Вампиров нелегко убить. Но если Дмитрий уйдёт, гончие разорвут Каллистоса на части, как кусок мяса.
«— Это мой особенный питомец.
Исис с улыбкой поглаживала длинными блестящими ногтями стройное тело мальчика, едва ставшего мужчиной. Этот мальчик, привязанный к кровати, выгнулся от её прикосновения… затем закричал, когда она вонзила ногти в его яйца и оторвала их».
Нет, подумал Дмитрий. Он не мог оставить Каллистоса страдать — даже после всех совершённых ужасов.
Сорроу. Его внутренности сжались, тоска и гнев жгли горло, и он почти ушёл, оставив вампира на растерзание гончим, у которых текла слюна от голода. И в голове мелькнул проблеск воспоминания о Каллистосе в начале заключения Дмитрия.
«Он лил успокаивающий бальзам на спину Дмитрия.
— Знаю, она может быть требовательной, но она хорошая хозяйка.
Молодой вампир пытался облегчить ему жизнь, даже отвлёк Исис от удара, после которого Дмитрий остался бы без глаза.
«Помоги». — Каллистос сказал это Дмитрию однажды, после того, как Исис причинила ему такую боль, что он не мог подняться и поесть».
Дмитрий, закованный в цепи, в то время был беспомощен, но сегодня поможет.
Схватив брошенный ятаган, он обрушил лезвие на горло Каллистоса. Одного сильного удара хватило, чтобы отделить голову от тела, но Дмитрий позаботился о том, чтобы Каллистос больше не восстал, более коротким клинком вырезав повреждённое сердце вампира. Когда он повернулся, чтобы уйти к Хонор, мог только оставить тело Каллистоса собакам, и увидел, как охотница выбегает из дома с Иллиумом, держа оружие. У гончих не было шансов.
— Никто не должен о них знать, — сказал он Хонор, смотря на клыки одного из протовампиров в доме, больше не удивляясь тому, что у некоторых мог быть шанс на бессмертие.
— Понимаю. — Она присела на корточки рядом с ним, на её лице было странное сострадание. — Если положение ангелов признают шатким, это не только сотрясёт структуру власти в мире, но и натолкнёт кого-то на определённые идеи.
— Да. — Он подумал, что Хонор такая умная, и с такой ясностью мышления — ценность, совершенно независимо от того, что он хотел только обнимать, вдыхать её аромат и слышать биение её сердца. Но сначала они должны осмотреть дом, комнату за комнатой.
Оказалось, что в нём не было живых обитателей, но Дмитрий с Хонор обнаружили несколько разлагающихся тел, похороненных в неглубоких могилах под домом, что свидетельствует о неудачных попытках Каллистоса создать вампиров. Однако не это было самое большое открытие.
— Дмитрий? — Вопрошающий женский голос раздался в телефоне, пока он стоял с Иллиумом и Хонор, окружённый тёмным запахом смерти. — Я пропустила твой звонок — была у братьев на концерте.
У Дмитрия всё внутри перевернулось.
— Ты в безопасности.
— Всё в порядке?
— Да. — Он передал телефон Хонор, ему потребовалась минута, чтобы восстановить эмоциональные щиты, которые каким-то образом рухнули при звуке голоса Сорроу.
Только вечером следующего дня они вернулись в Нью-Йорк, оставались, желая убедиться, что всё обработано и убрано, и никто никогда не узнает, что произошло в этом тихом месте, окружённом яркой зеленью сотен клёнов.
Однако он повёл вертолёт не к Манхэттену и Башне, а к заброшенному зданию, находящемуся в аварийном состоянии, недалеко от границы Нью-Йорка и Коннектикута.
— Уверена? — спросил он женщину с глазами, полными тайн, которые
