И когда где-то в темноте откроется дверь – этого не услышат. Ни журналисты, ни телеоператор, ни ряженный под Дракулу вампир, ни обернувшаяся обезьяной женщина, срывающая с себя остатки одежды. И маг – тоже не заметит. И молодые люди, которые привели журналистов и должны были, очевидно, служить охраной, среагируют слишком поздно.
В круг света вступит мальчик лет десяти, полуголый – в одних только грязных белых шортах, исцарапанный – будто протискивался через узкий лаз, вооруженный – с маленьким, но явно не игрушечным автоматом в руках. К нему успеют повернуться все – мальчик словно дожидается этого момента. Известный сетевой публицист даже заметит:
– В этом есть какой-то нездоровый фрейдизм…
Мальчик кивнет, поднимая автомат, и скажет тонким, еще не ломавшимся голоском:
– Совершенно с вами согласен!
И только после этого начнет стрелять.
2. ЕстьГоворят, что французы любят слово «маленький». У них и книжка самая знаменитая – «Петит принц», и в ресторанах самые дорогие блюда – какой-нибудь «петит» или «миньон». Они, наверное, считают, что хорошего много не бывает.
А у нас в России – совсем по-другому. Маленький – это еще ладно, это снисходительно. Мол, не лезь не в свое дело: ты еще маленький, мал еще, маловат будешь…
Куда хуже слово «мелкий». Маленький – он еще может вырасти. Даже лилипуты друг друга зовут маленькими, им ведь хочется верить, что их рост – не навсегда. А вот мелкий как был мелким, так им и останется. Пусть даже он не лилипут, а всего-то чуть ниже среднего роста. Может, и не ниже, есть ведь такие случаи, когда вначале кто-то плохо рос, а потом раз – и вытянулся!
Да и вообще важное ли дело – рост? Наполеон был небольшого роста. Путин тоже совсем не высокий. Актер Денни де Вито – коротышка, ну и что? Да если подумать, так почти все великие люди были маленькими! Вот только Петр Первый…
– Уснул, Мелкий?
Это Надя, мы с ней вместе сидим на занятиях. На нее я не обижаюсь, ведь на самом деле именно она самая маленькая в группе. И по возрасту – ей всего семь лет. И по росту – ниже меня на голову. Но раз все меня зовут Мелким, то и она не отстает.
– Ага, – отвечаю я тихонько. – Я эту тему знаю.
– Я тоже.
Спорить я не спорю, хотя «серый молебен» – заклинание сложное, и в семь лет ему не учат. Надя хоть и маленькая, но очень сильная волшебница. Очень и очень. Это большая удача, что она – Светлая.
– Ты готовься, – говорит Надя.
– К чему?
– Сейчас придет папа.
– Мой папа? – удивляюсь я. – Мой папа работает на стройке. Он электрик. Он про Иных не слышал, в волшебство не верит и даже не подозревает, что я учусь в школе магов при Ночном Дозоре.
– Мой! Придет и заберет тебя с собой.
Я искоса смотрю на Дмитрия Эдуардовича, который ведет у нас сегодня занятия. Он Иной третьего уровня, это и вправду круто. И я слышал, что как раз предвидение – самая сильная его сторона. Но сейчас Дмитрий Эдуардович явно ничего не подозревает.
Обычное дело. Слабый маг сильного не почувствует… ну, если специально не начнет вглядываться в будущее.
Дверь открывается, но входит вовсе не Антон Городецкий. Входит Ольга.
– Класс, встать. – Дмитрий Эдуардович вежливо склоняет голову. – Большая честь для нас, Великая!
Я смотрю на Надю и, не удержавшись, шепчу:
– Твой папа сегодня как-то странно выглядит!
– Может, он замаскировался под нее! – не сдается Надя. Но по глазам видно, что она уже признала свою ошибку.
Предвидение – самое сложное, что есть в магии. Ведь никакой маг не знает точно, что именно случится. Он может только предположить, что может случиться – и с какой достоверностью. Чем маг сильнее – тем больше вероятностей он видит. А чем опытнее – тем точнее просчитывает варианты.
Скорее всего Надин папа и впрямь мог прийти. А ей очень хотелось его увидеть. Вот Надя и поверила в ту вероятность, которая ей больше нравилась…
Все это проносится у меня в голове за те секунды, пока Ольга с улыбкой шепчется с учителем, потом оглядывает класс… Похоже, она и впрямь за кем-то пришла, но пока еще не решила, за кем именно.
На занятиях нас шестеро. Самый старший – Лев, ему сорок лет, и он инженер. Ну, то есть был раньше инженером. Говорят, из него получится боевой маг. Он хороший дядька, и даже когда обзывает меня Мелким – это звучит не обидно. Просто его дети мои ровесники, а он их зовет иногда мелкими, а иногда спиногрызами.
Потом есть Фирюза. Она тихая и всего боится. Ей лет тридцать, она с мужем приехала из Таджикистана и работала где-то на стройке. А дома у мужа осталась еще одна жена, моложе и красивее… В общем, случилась какая-то противная история, из-за которой Фирюза попыталась отравиться, выпив бутылку уксуса. Ей повезло, что дежурный врач в больнице был Светлым и что он почувствовал в умирающей женщине Иную. Спасать магией обычных людей ему нельзя. А Фирюзу, раз она Иная, – можно. Вот он ее и спас, хотя она все равно ходит с такими глазами, будто умерла.
Стас и Сашка – им лет по двадцать, наверное. Они приятели, очень заводные ребята и шумные. Дмитрий Эдуардович про них как-то сказал: «Новую генерацию Светлых порой трудновато отличить от старой генерации Темных…» Вот как раз они называют меня Мелким так, что это звучит обидно. Хотя Стас как-то объяснял, что это вовсе не в насмешку, а как необходимый этап инициации подростка в суровом, почти воинском коллективе…
– Ты Витя Мелков? – спрашивает Ольга, глядя на меня.
– Да.
Я совсем не трушу. Конечно, Великие к нам заходят нечасто. Но Ольга симпатичная тетка. Жалко, что старая такая. Мне кто-то говорил, что ей триста лет, а кто-то – что гораздо больше.
– Нам надо кое о чем поговорить, Витя. – Ольга смотрит на меня как-то очень оценивающе. – Дмитрий Эдуардович готов отпустить тебя. Ты не против?
Нет, ну конечно, это не школа. Не скукотища вроде ботаники или геометрии. Но какой нормальный человек не захочет уйти с занятий?
– Конечно!
– Тетя Оля, а почему не я… – внезапно пищит Надя.
Все-таки она и впрямь совсем еще маленькая!
«Тетя Оля» вроде как и не перестает улыбаться, но смотрит на нее так, что Надя замолкает.
– Тетя Оля заходит к вам в гости выпить чаю. Здесь никакой тети Оли нет.
Так что выхожу я из класса победителем. Надя глядит мне вслед с завистью, а Стас и Сашка – с удивлением. Лев подмигивает. Только Фирюза как смотрела в никуда, так и продолжает смотреть.
