почему? Идиотский вопрос – потому что им предложили хорошую оплату, естественно. Если бы Илента мог добраться до этих опрометчивых ублюдков, собственноручно содрал бы с них капитанские перевязи и отправил палубы мыть! Увы – все или почти все они мертвы, а те, кому повезло – в плену у землян и наверняка как раз моют пресловутую палубу, только ему от этого не легче. Если бы Салиме что-то под хвост не попало, он, может, как-нибудь договорился бы о возвращении этих обормотов на родину. Но замечательные триремы, которые они угробили, никто уже не вернет – координатор был реалистом и понимал, что даже если продать проклятых неудачников на мясо каннибалам и на кожу любительницам экзотических сумочек, это не возместит стоимость и одной-единственной триремы. А Салима хочет, чтобы он еще и за ее дурацкий крейсер платил!
«Вы уничтожили шесть наших трирем у Мересань и еще две у периметра Земли, – написал он ответную претензию. – Заплатите за них, и я буду готов к разумному диалогу».
Зря он это сделал. Получаса не прошло, как Салима бросила:
«За одно то, что две ваши вооруженные триремы какого-то рожна оказались у периметра Земли, вы мне еще десять процентов морального ущерба выплатите».
Силы небесные!
«Это вымогательство. Галактическая общественность вас осудит».
«Не подлежит сомнению, что галактическая общественность меня поддержит, – возразила она. – За причастных к тьме никто заступаться не станет, за свое реноме побоятся, – будто знала об отказе Ханта! – Мне надоело пустое препирательство, господин Илента. У нас тут ночь, я хочу спать. Через четыре часа эскадра Земли уходит от Чфе Вара. Если вы до тех пор не примете взвешенного решения, к вашему долгу добавится еще оплата девяти проколов до Эас».
Девять проколов! Через четыре часа! Небесные силы! Илента заметил, что начинает повторяться.
«Вы что, всерьез войну объявляете?»
«Ну что вы, господин Илента! Как вы могли такое подумать? Я предпочитаю любые вопросы решать путем мирных переговоров. Просто вы так выразились, будто выплатить ваш долг без войны вам мешают некие моральные принципы. А принципы – это святое. Спокойной ночи, господин Илента».
«Салима ханум, вы неправильно меня поняли. Я вовсе не хочу войны. Я только… – только не желаю платить, но писать об этом нельзя. – Я только хочу отметить, что ваши цены предельно завышены. Крейсер стоит немногим больше триремы. А возможно, даже меньше, – он минуту подумал и стер последнюю фразу: такого предположения Салима может и не простить. – И на вашем периметре триремы были не одни. Это не мы уничтожили ваши сторожевики и станцию, а чфеварцы, с них и спрашивайте».
Миновал час, а ответ не приходил. Илента извелся. Неужели она легла спать? Как она может спать? Четыре часа до передислокации эскадры, а она спит! Силы небесные, уже три!
«Я согласен, ваши корабли – штуки в самом деле дорогие. Но к уничтожению вашей орбитальной станции мы совершенно непричастны, и было бы правильным исключить ее стоимость из общего списка».
Он и сам бы поспал, в Каланте тоже была ночь. Но заснуть сейчас он мог бы, лишь опрокинув в себя чудовищную дозу снотворного. А потом будут сниться кошмары, и проснуться не сможешь. Еще час он промаялся, то пододвигая к себе компьютер, то отодвигая его. В конце концов не сдержался:
«Салима! Вы правда спите?»
Успел отправить, прежде чем понял, как это глупо. Вот ведь!..
«Хорошо, я соглашусь с вами, что косвенный вред – тоже вред. Выставляйте счет на материальный ущерб. Но насчет морального – увольте. Мы никак не подрывали ваши устои, не терроризировали население, не оскорбляли ваше руководство. Никакого морального ущерба просто не было».
Снова мучительное ожидание.
«Силы небесные с вами, в знак доброй воли мы выплатим компенсацию родным погибших с вашего крейсера и раненым за лечение. Но сторожевики сбили не мы, этому есть документальные свидетельства. Эасцы не убили ни одного человека с ваших сторожевиков, и с орбитальной станции тоже. Я взываю к справедливости!»
Четвертый час подходил к концу, когда компьютер бибикнул – в обменнике появилось сообщение.
«Доброе утро, господин Илента».
«Эскадра уже в пути?» – желать ей доброго утра он был не в состоянии.
«Ждет приказа. Ваше последнее предложение является окончательным, господин Илента?»
Жаба сдалась. Песец – противник посерьезнее. Скрепя сердце, он написал:
«И пять процентов сверху».
«Траинитом», – уточнила она.
«У нас нет столько», – огрызнулся он.
«Но вы же не прекращаете добычу, – он так и представил ее улыбочку. Симпатичная баба вообще-то, но от некоторых ее улыбочек ком внутри встает. – Со временем расплатитесь. Без процентов, и это все, что я могу для вас сделать».
«Вы очень щедры».
Дошел ли сарказм? Может, и лучше, чтоб не дошел.
«Вы чрезвычайно мудрый и дальновидный политик, господин Илента. Увы, не каждый координатор понимает, что от темных сил надо держаться подальше и что мир выгоднее войны, как бы дорого он ни обходился».
Был ли сарказм в этих строках? Он предпочел считать, что нет.
Едва выехав за черту города, такси остановилось у ажурных кованых ворот. Анелия узнала дом, они сюда уже приезжали. Она вопросительно посмотрела на Йозефа, расплачивающегося с таксистом.
В последние дни они проводили свободное время, осматривая дома. Были разные варианты: деревенские домики с прилагающимися угодьями и хозяйственными постройками, таунхаусы, этаж в двухэтажном доме, изба в этническом стиле, вилла на берегу. Каждый раз он спрашивал: «Ну, Анечка, тебе нравится?» И каждый раз она счастливо отвечала: «Да, очень!» Что может быть лучше собственного дома? Только мужчина, с которым не страшно в нем жить. Любые стены будут теплыми, когда он рядом.
Однако Йозеф не торопился с выбором. Водил ее туда-сюда и добродушно посмеивался, глядя на ее блестящие глаза. И подметил, где они заблестели особенно ярко. Домик был не из самых дорогих и модных, и земли при нем – кот наплакал: палисадник, несколько грядок на заднем дворе, площадка для мангала, беседка и детская песочница с пластиковой горкой и разноцветными качелями. Детский уголок вроде ни к чему, если только непутевая Хеленка внуков пришлет… да вряд ли, за четыре с гаком световых года-то. На участке была еще конура, и хозяйка сказала, что можно завести собаку. На что Йозеф буркнул:
– Никакой сраной собаченьки! У меня на псину аллергия.
Но домик уютный, что правда, то правда. Кирпич, два этажа, изящные ажурные решетки на балкончиках, летняя веранда, где можно накрывать стол. На крыше – высокоэффективные солнечные батареи. Четыре комнаты, подвал для технических нужд, гараж – хоть машиной обзаводись.
Конура ему не слишком понравилась, но Анелия была очарована домом. Бог с ней, с конурой: снести – не проблема. А с детской площадкой он так и не решил, что делать.
Отпустив такси, он медленно и торжественно достал
