Стоя посреди своей безупречно чистой молочно-белой спальни, Марисса никак не могла решиться.
Как шеллан Рофа, она могла почувствовать его боль и знала благодаря этой силе, что он, должно быть, потерял еще одного из своих братьев-воинов.
Будь у них нормальные отношения, никаких вопросов бы не возникло. Она просто пошла бы к нему и попыталась облегчить его страдание. Она бы говорила с ним или обнимала его, или плакала с ним. Согревая его своим телом.
Потому что именно это шеллан делали для своих супругов. И это же получали от них взамен.
Она мельком взглянула на часы Тиффани,[22] стоящие на ночном столике.
Скоро он отправится в ночь. Если она хочет застать его, надо делать это сейчас.
Марисса колебалась, не желая себя обманывать. Ее не ждет радушный прием.
Ей было жаль, что так сложно оказать ему поддержку, жаль, что она не знает, в чем он от нее нуждается. Однажды, давным-давно, она разговаривала с шеллан его брата Тормента, надеясь, что Велси сможет дать какую-нибудь подсказку, что ей делать. Как себя вести. Как добиться того, чтобы Роф увидел ее достойной себя.
Ведь у Велси было то, чего хотелось Мариссе. Истинный супруг. Мужчина, который возвращается к ней домой. Который смеется и плачет, разделяя с ней свою жизнь. Который держит ее в объятиях.
Мужчина, который остается с нею в течение тех мучительных и, к счастью, редких моментов, когда она способна зачать. Который облегчает ее ужасную жажду своим телом во время периода жгучей потребности. Роф ничего этого не сделал. Ни для нее, ни с ней. Особенно последнее. И учитывая обстоятельства, в такие времена Мариссе приходилось обращаться за помощью к брату. Используя транквилизаторы, Хэйверс вводил ее в бессознательное состояние, в котором она пребывала до тех пор, пока жажда не стихала. Такая практика смущала их обоих.
Она так надеялась, что Велси сможет помочь, но беседа обернулась кошмаром. Сочувственные взгляды другой женщины и осторожно сформулированные ответы мучили их обеих, указывая на все, чего Марисса не имеет.
Боже, она так одинока.
Она закрыла глаза, снова ощутив боль Рофа.
Она должна попытаться протянуть ему руку. Потому что ему больно. Да и что же еще, кроме него, есть в ее жизни?
Она ощущала, что он в особняке Дариуса. Глубоко вздохнув, она дематериализовалась.
* * *
Роф медленно разогнул колени и встал, услышав как при этом хрустнул, распрямляясь, позвоночник. Стряхнул алмазы с голеней.
В дверь постучали, и он разрешил ей открыться, подумав, что это Фритц.
Почувствовав запах океана, он поджал губы.
— Что привело тебя сюда, Марисса? — не оборачиваясь спросил он. Прикрывшись полотенцем, Роф направился в ванную.
— Позвольте мне вымыть вас, мой повелитель, — прошептала она. — Я позабочусь о вашей коже. Я могу…
— Я в порядке.
Он быстро исцеляется. К концу ночи царапины будут едва заметны.
Роф подошел к гардеробной и просмотрел одежду. Вытащил черную рубашку с длинными рукавами, кожаные брюки и… черт, это еще что? О, только не чертова красотень. Он не станет сражаться в нижнем белье. Он скорее пойдет вообще без белья, чем примет смерть в этих тряпках.
В первую очередь следует вступить в контакт с дочерью Дариуса. Он знал, у него почти не осталось времени, потому что ее превращение быстро приближается. А после этого он должен связаться с Вишесом и Фари, выяснить, что там удалось разузнать о давешнем мертвом лессере.
Роф собрался сбросить полотенце и свернуть его в валик, когда до него дошло, что Марисса все еще в комнате.
Он оглядел ее.
— Иди домой, Марисса, — произнес он.
Она повесила голову. — Мой повелитель, я чувствую вашу бо…
— Я совершенно в порядке.
Мгновение она колебалась. А затем бесшумно исчезла.
Десять минут спустя он поднялся в гостиную.
— Фритц? — позвал он.
— Да, хозяин? — Дворецкий казался рад тому, что его вызвали.
— У тебя есть под рукой немного сигарет с травкой?
— Конечно.
Фритц пересек комнату, подойдя к антикварной коробке из красного дерева. Захватив ее с собой, откинул крышку и повернул содержимым к нему.
Роф взял пару косяков.
— Если Вы пристрастились к ним, я достану еще.
— Не беспокойся. Этого хватит. — Рофу не нравились наркотики, но сегодня он найдет им применение.
— Вы перекусите чего-нибудь перед тем, как уйдете?
Роф покачал головой.
— Может быть, когда вернетесь? — Голос Фритца становился все тише, по мере того, как он закрывал крышку.
Роф собрался прервать пожилого мужчину, но подумал о Дариусе. D бы вел себя лучше с Фритцем.
— Ладно. Да. Спасибо.
Получив цель, дворецкий встрепенулся.
«Боже Милосердный, да он, кажется, улыбается», — подумал Роф.
— Я приготовлю вам ягненка, хозяин. Как бы Вы хотели, чтобы было приготовлено мясо?
— С кровью.
— И выстираю вашу одежду. Могу я так же заказать вам новые кожаные брюки?
— Не… — Роф захлопнул рот. — Конечно. Это было бы прекрасно. И, э-э, ты мог бы раздобыть мне какие-нибудь боксеры? Черные? XXL?
— С удовольствием.
Роф развернулся и направился к двери.
Как, черт возьми, у него оказался слуга?
— Хозяин?
— Да? — прорычал он.
— Берегите себя там.
Роф остановился и оглянулся черезо плечо. Фритц, казалось, нянчит коробку на груди.
«Чертовски странно, что кто-то ждет его домой», — подумал Роф.
Он оставил особняк и прошел вдоль по длинной подъездной аллее на засаженную деревьями улицу. По небу пронеслась молния, обещая скорую грозу, он чувствовал запах назревающего на юге шторма.
Где, черт побери, сейчас может быть дочь Дариуса?
Сначала он попытает счастья в ее квартире.
Материализовавшись во внутреннем дворике за ее домом, Роф глянул на окна и ответил на приветственное мурлыканье ее кота своим собственным. Внутри ее не было, так что Роф занял место на столе для пикника. Он даст ей час или около того, а затем ему придется найти братьев. Он всегда может вернуться к концу ночи. Однако учитывая, как все обернулось, когда он в первый раз вошел в ее квартиру, он посчитал, что разбудить ее в четыре утра будет не самым мудрым шагом.
Роф снял свои темные очки и потер переносицу.
Как ему объяснить ей, что с ней вскоре произойдет? И что она должна будет сделать, чтобы пережить изменение?
У него было чувство, она не слишком-то обрадуется новостям.
Роф мысленно вернулся назад к своему собственному превращению. Это был настоящий кошмар. К тому же он оказался не готов, так как его родители всегда пытались защищать его, но умерли прежде, чем рассказали ему, чего ожидать.
