пробормотал Никифор.
– К сожалению, я тоже, – призналась смущённо Анна. – Но надежда есть. Для нас главное – найти, что сделал Истомин, из-за чего запер себя в одном дне.
– Дне сурка, – хмыкнул Климчук.
– Скорее сутках сурка, – уточнил Никифор. – Я всё-таки смотаюсь к начальству, доложу о наших предположениях. Только полковник сможет отбиться от оборонщиков, если те начнут качать права. Вам придётся меня подождать.
– А мы не укатимся в прошлое? – поинтересовался Виктор с улыбкой. – Пока ты будешь гулять по будущему? Приедешь – а нас, – капитан хихикнул, – нет.
Взгляд Анны подсказал Никифору, что консультант техцентра шокирована детским вопросом Виктора.
– Если это произойдёт… – начала она.
– Не произойдёт! – возразил Никифор, не будучи уверенным в своей оценке. – Я ведь выходил и встречался с вами.
– Да, но ты отсутствовал недолго, всего полчаса. К тому же дверь была закрыта неплотно. Кроме того, может быть, существует какой-то временной люфт, прежде чем начинают сказываться петлевые эффекты? Скажем, те же полчаса. Махонькая такая петелька.
– Хороший вопрос, – созналась Анна. – Вы умеете мыслить креативно.
– Ага, мы такие! – широко ухмыльнулся Климчук. – Кому хошь фору дадим!
– Не возносись, – проворчал Никифор. – Для тебя нужно будет заказывать два гроба.
– Это зачем?
– Один тебе, другой твоему самомнению.
Анна с улыбкой повернулась к столу.
Никифор махнул рукой, вышел в коридор, оставив дверь приоткрытой.
Тарасов всё ещё стоял у окна с сигаретой в руке.
Увидев следователя, он вытянулся, неловко пряча сигарету.
– Прошу прощения, товарищ майор.
– Сколько я отсутствовал?
– Зашли и вышли. Но вы мне разрешили…
– Кури, я по другому поводу. Задание остаётся прежним: пресекать любые попытки войти в квартиру, кто бы какие документы ни показал. Сообщи командиру, пусть и твои сослуживцы во дворе будут бдительными.
– Есть! – козырнул Тарасов.
Никифор глянул на свои часы: цифры показывали пятнадцать пятьдесят. Разница показаний между его часами и часами Тарасова достигала почти двух часов. Подтверждался тезис противоположно текущих времён вне квартиры Истомина и внутри, хотя отсчёты не совпадали. У Никифора, да и у Тарасова и Климчука часы были механическими, в отличие от японских электронных у Анны, поэтому, заведенные, они продолжали идти в одном направлении – вперёд, по мере ослабления пружины. Но время как некая полевая субстанция не зависело от хода механизмов, пронизывая всё пространство (континуум, как сформулировал бы физик), и все объекты, в том числе живые, подчинялись этому процессу. Вне квартиры Истомина мир старел, набирая «лишнюю» энтропию, но и квартира не молодела, тоже увеличивая меру хаоса, хотя в результате оказывалось, что время в квартире движется назад относительно времени снаружи, в доме, в городе, на планете Земля и в Солнечной системе. Распространять эффект на всю Вселенную Никифор не рискнул бы.
Пилот аэромобиля оказался на месте. Для него следователь отсутствовал не больше десяти минут.
Никифор было задумался над этим феноменом, но быстро догадался, в чём дело. Он всё время находился в вилке времён, не превышающей получаса в обе стороны.
Баринов принял его сразу, как только Сомов появился в здании комитета.
Начальник «важнякового» отдела выглядел привычно собранным и уверенным, но по выражению глаз Никифор понял, что полковник раздражён.
– Докладывай, – буркнул он.
Никифор доложил.
Не задавший ни одного вопроса Баринов поднял на него затуманенный взгляд.
– Опиши подробно, директор требует отчёта.
– На подробное изложение нет времени.
– Главный требует детали. На тебя пожаловался замминистра обороны. Что ты себе позволяешь?
– Ничего лишнего, – бесстрастно ответил Никифор. – Их присутствие нежелательно по многим причинам. Основная из них – вмешательство в расследование может повлечь неисчислимые беды.
– Я должен понимать, что за беды.
– Товарищ полковник, вы же меня знаете, я зря не стану поднимать панику. Как только мы убедимся в реальности угрозы, я мгновенно сообщу. Только сделайте так, чтобы нам никто не мешал.
Каменное лицо Баринова изломали морщины. Если бы Никифор не знал характера полковника, он бы принял его мину за выражение любопытства.
– Намекни хотя бы, что за проблему вы решаете.
– Истомин создал инвертор времени…
– Подожди, ты же говорил, что он работает над проблемой энтропии.
– Он занимался теорией хаоса, выразителем которого и является энтропия. Но она же ещё и направляет стрелу времени. Говоря простым языком, время в его квартире течёт вспять.
Губы полковника сформировали складку недоумения.
– Течёт вспять? Как это может быть?!
Никифор усмехнулся:
– Мы определили это по часам. Отсчёт времени у тех, кто побывал в квартире, и у тех, кто находился снаружи, не совпадает. Но это вторичная проблема, специально созданная Истоминым для предотвращения худшего сценария. Он двадцать лет занимался отведением возникшей благодаря его же стараниям угрозы, но так и не добился успеха. Вот и запустил свой аппарат, чтобы ее снять.
– О чём идёт речь?
Никифор виновато шмыгнул носом.
– Мы пока не нашли ответа. Предполагается, что его эн-накопитель…
– Что, простите?
– Установка для нейтрализации энтропии.
– Объясни.
– Нет времени, Кирьян Валерьевич, позже мы с Аней… э-э, с Анной Филипповной вам всё сообщим. Истомин оставил немало расчётов, которые мы изучаем, и по косвенным данным можно предположить, что установка в его квартире может послужить спусковым механизмом инфляционного усиления энтропии.
– Какого усиления?
– Инфляционного, то есть сверхбыстрого. Так когда-то рождалась наша Вселенная, увеличившись за доли секунды до гигантских размеров. По сути, произойдёт нечто похожее на колоссальный взрыв всего сущего. Разнесёт к чертям собачьим не только лабораторию, институт и город, но всю планету, все атомы, все элементарные частицы!
О том, что если масштаб процесса превысит уровень локальности и реакция может достичь границ Вселенной, Никифор уточнять не стал, пожалев воображение начальника отдела, далёкого от законов мироздания.
– А если вывезти этот ваш накопитель подальше и сбросить в заброшенную шахту?
– Сброс проблемы не решит, процесс начнётся на уровне квантовых преобразований, всё равно не уцелеет ни один атом, ни один протон или нейтрон.
– Мрак! – проговорил Баринов, ранее не употреблявший как истинный интеллигент молодёжный сленг. – И взорвать нельзя?
– Наверно, можно, если провести эвакуацию всей Дубны, что проблематично. Но последствий предугадать я не берусь.
Баринов погрузился в недолгие размышления.
– Так что получается? Мы не в силах предотвратить беду?
– Есть одна зацепка… долго объяснять…
Баринов раздул ноздри:
– В двух словах.
– Если мы спасём Истомина, он, возможно, подскажет вариант спасения от его открытия.
Брови полковника прыгнули на лоб.
– То есть как спасти Истомина?! Он же умер!
– Отпустите, ради бога, товарищ полковник! – чуть ли не взвыл Никифор. – Дорога каждая минута! Если у нас получится, вы узнаете об этом первый!
Баринов ощупал лицо следователя недобрым взглядом, но ставить подчинённого на место не стал.
– Иди, докладывай чаще, что там у вас происходит.
– Спасибо! – Никифор кинулся к двери, оглянулся на пороге: – Вы уж разберитесь с обороной, чтобы не совалась к нам. Ещё кинут сдуру спецназ к Истомину. Не воевать же с ними?
– Иди.
Поблагодарив мысленно судьбу за умное начальство, Сомов спустился во двор, и ожидавший его на стоянке Паша поднял аэромобиль в воздух.
А во дворе дома номер десять на улице Ленинградской их ждал сюрприз.
Вылез Никифор из кабины в тот момент, когда
