она может ее только приумножить». Если девушке и было больно, она этого никак не показывала.
Паяц-дурак бежал впереди, временами перекатываясь через голову и звеня колокольчиками, он боялся отстать и встретиться с Пламенем. Тогда ничего хорошего не жди. Пламя раздулось еще на несколько метров вперед. Теперь Каллахан походил на большую белесую лампу, нырнувшую под крутой навес скал.
— Не отставай, сладенький, — пропела высоким голосом девушка, теряясь в бесконечном разветвлении туннелей. — Мой милый, миилый, мой родноой, забудь о мире, где жил ты в суетее, и дай мне властвовать в твоей душее…
Она стала походить на приведение, присутствие которого можно почувствовать только по эху в каменных коридорах и теням, отбрасываемым на стены. Исчезла… испарилась, будто ее и не было вовсе. Но Проявитель знал — это лишь игра. Игра по лютой ненависти и желанию унизить Пламя. Нет места панике и гневу, в нужное время она снова появится и укажет верный путь. Путь в бездну.
Что приготовил ему Инквизитор? Эта загадка волновала Каллахана с тех самых пор, как оторванная голова Толерана, валяясь на земле, рассматривала его мертвыми стеклянными глазами. Засада? Капкан? Конечно… а что же еще? Проявитель не сомневался в обмане, но не знал, насколько тот будет лукав. Дюжина теней в тесном тоннеле, которые накинутся на него сразу, как только заманят в ловушку? Марбас не настолько наивен, чтобы попытаться одолеть его мелкими силами. Он знает, что Каллахан накопил Пламя для вспышки такой лютой, что сожжет их всех, без разбору. Так что же это будет? Шипастая ловушка в стене, которая проткнет ему сердце? Пламя и тут поспособствует. Каллахан мог остановить время и сделаться воином настолько быстрым, что за мгновение окажется в ином месте, и открутит голову Марбасу еще до того, как шипы дойдут до его груди. Быть может, это будет новый яд? Неизвестно.
Все это время дорогу ему подсвечивало Пламя. Прошло довольно много времени, прежде чем девушка снова возникла перед его глазами. Над ним сомкнулись две каменные глыбы, по обе стороны стекали крутые стены песчаника, а позади мельтешила тьма. Только теперь он заметил, что шлюха совсем босая и двигалась, почти не касаясь пятками земли. Зрение сути явило Проявителю прозрачные щупальца, идущие из плоти на бедрах. Поэтому движения ее были невесомыми и гибкими, будто она бредет по дну океана. Белоснежная кожа слегка повредилась красными кровоподтеками; Крайнон все же причинил ей вред, но ее как будто это не заботило.
— Умеешь летать? — спросила она лукаво и сделала шаг назад — в дыру в скале.
Но не упала, а медленно опустилась вниз на невидимых щупальцах, теряясь полуголым телом в тисках камней. Паяц скатился в дыру кубарем еще несколько мгновений назад, и теперь слышался его неистовый смех, когда он, стремительно падая вниз, ударялся о выступы и скалы.
Эхо отражалось от камней, гуляя по тоннелям. Каллахан подошел к дыре и посмотрел вниз — темно. Он принялся спускаться под унижения и насмешки. «Старый дурак», — кричал ему дурак, слишком морщинистый, чтобы сойти за ребенка. «Смердящая сопля», «Кривой рыцарь на побегушках»!
Пальцы Каллахана скребли по шершавым стенам, ставшим внезапно мокрыми. Опоры находилось не так много, но Пламя показывало ему каждый уступ. Пятьдесят весен — не шутка. Быть может, этот паяц в чем-то и прав. Он не просто стар, но еще и дурак. Как многое он сделал не так, что хотелось бы исправить…
Вниз, вниз и вниз… Тоннель казался почти отвесным, на очередном уступе сапог соскользнул и Каллахан свалился в дрожащую серость. Через пару метров его спина встретилась с холодным камнем. Еще на полпути тьма под ним рассеялась слабым мерцающим светом, больше похожим на лунный, а такого не встретишь в подгорных пещерах. Если только свет не принадлежит кому-то, кто тебя очень ждет.
— Здравствуй, — послышалось спокойное приветствие откуда-то из глубины мерцания, без эха.
Это была небольшая пещера где-то в глубине горы, возможно, у самого ее основания. Лысая гора не такая большая, чтобы в ней поместилось много тоннелей и потайных мест. Каллахан удивился, что под такой незначительной возвышенностью вообще что-то нашлось. Именно нашлось — тоннели были нерукотворны, скорее всего, Инквизитор просто отыскал их. Спрашивать себя почему Инквизитор встречал его именно здесь было тем же самым, что гадать, какие подарки он для него приготовил.
Инквизитор праздно сидел на выступе одной из скал, словно на стуле, в окружении до смешного нелепой свиты: шута у самых ног, полуголой шлюхи с грудями навыкат по правый бок и верзилы в два его роста — за спиной. Хотя, последний был не настолько нелеп — Каллахан признал это почти сразу. Слишком уж он был высок и крепок. Проявитель встал и отряхнулся. Он не ответил на приветствие.
— Здравствуй, — еще раз поздоровался Инквизитор, вынуждая откликнуться.
— Не могу ответить тебе тем же, — сказал Проявитель. — Я пришел убить тебя, а не врачевать словом.
— Каллахан Пламенеющий, — Инквизитор беспечно мотал носком ботинка, положив ногу на ногу. Руки он тоже скрестил, набережно кинув запястья на колени. — Бескомпромиссный, прямой и яростный, как голодный медведь. Такое у тебя было прозвище в твоем мире?
— Нет.
— Пламенеющий, ха-ха, — шут в ногах Марбаса качался из стороны сторону, позвякивая колокольчиками. В бледно-марающем свете его сморщенное лицо, казалось, принадлежит уродливому трупу. — Пыхает туда-сюда, туда-сюда, и в итоге никуда, — шут накренился вбок, приподнял правую половину задницы и громко испустил ветры. — Никого он не убил, не убил, Крайнон небом закусил!
— Дурак — просто дурак, — Марбас встал и отвесил шуту смачный пинок под зад, ведь тот напрягся еще раз чтобы сделать свою вонючее дело. Он отлетел кубарем, громко визжа. — Ему мозги отшибает каждый раз, когда он ударяется башкой о камни. Не умеет спускаться.
— Пусть тогда не спускается, ежели ударяется.
Он был красив и юн, как и все они. Высокий, даже длинный, и стройный — облегающий комбинезон из нановолокна еще больше вытягивал его жилистую фигуру. Широкие плечи, кудрявые смоляные волосы, спадающие чуть ниже уха, темные сливы глаз, смуглая кожа с острым одернутым носом и кожаные ботинки, начищенные до блеска. На Марбасе не было ни пятнышка пыли, светло-голубое одеяние водопадом лилось по коже, поддаваясь каждому его движению без заломов. По всей видимости, ткань
