— Однако же, великий визирь, надо признать, что Стамбул стал вашим чуть более ста лет назад, планировка и многие постройки остались ещё от Византии, с римских времён.
— Это так, спорить будет только глупец. Только где теперь Византия? И я не слышал, чтобы кто‑то вспоминал Константинополь. И правит в городе не Константин Багрянородный, а султан Селим. Были наши послы в Москве. Небольшой городишко, у нас не то что центры провинций — даже города в санджаках больше. Ваши люди — даже вельможи, ходят в шкурах животных, а мы — в шелках и тканях. Нравы ваши дики, а мир не устроен.
Я склонил голову.
— Всё это так и не так, великий визирь.
— Разве наши послы солгали?
— Дело в природе. Зимой на Руси снег и такие холода, что ломаются деревья и на лету замерзают птицы. В шёлковой одежде можно продержаться живым на морозе третью или четвёртую часть очень короткого зимнего дня. Поэтому не суди мою страну строго, великий визирь.
— Ты настолько смел, чужеземец, что не боишься спорить со мной. И ты любишь свою дикую страну, я это чувствую. — Визирь склонился над картой. — Вот Волга, вот Дон. В этом месте, — визирь указал пальцем, — между ними жалкий клочок земли.
Я слегка оторопел. В моём времени именно в этом месте существует Волго–Донской канал.
— Речь идёт о канале?
Визирь внимательно на меня посмотрел.
— К тому же ты очень умён и догадлив — схватываешь с полуслова. Даже и полслова я не произнёс про канал. Прими ислам и поклянись служить Высокой Порте, и, даю слово, что я возьму тебя к себе помощником! Клянусь, ты мне всё больше нравишься. И что ты можешь сказать о канале?
— Построить можно, но на работы уйдёт не один год при условии ежедневного труда многих тысяч или даже десятков тысяч людей.
— Людей? Нет, рабов.
— Труд свободного человека эффективнее труда раба.
Я всмотрелся в карту. Так, если турки собираются сделать здесь канал, то зачем он им нужен? Вот Высокая Порта, кораблём через Чёрное море в Азов, по Дону вверх, по каналу на Волгу. Ежели вверх, то они попадают в Казань, а если вниз? Точно, там Астраханское ханство, недавно легшее под Ивана Грозного. А на другом берегу Каспийского моря — Персия, а персы — давние враги и соперники османов. Турки–мусульмане — сунниты, персы же — шииты, другая ветвь ислама. Чёрт, как складывается всё.
Я поднял глаза на визиря, затем рукой провёл путь по воде от Османов через Дон и Волгу и на Астрахань, потом — на Персию. Визирь вздрогнул.
— Ты шайтан! Я только обдумывал, а ты уже нашёл решение и ответ. Ты умён и догадлив, очень догадлив. Я даже начинаю подозревать, что ты можешь читать чужие мысли.
— Спаси и сохрани — это невозможно, великий визирь.
— Воистину так. Если бы это было возможно, твоя голова уже красовалась бы на колу.
Чёрт, надо заткнуться со своими соображениями, если мне дорога моя голова.
— Можешь даже донести о своих догадках своему царю Ивану. Он слишком слаб, армии нет, с боярами много не навоюешь. Он проглотил слишком большой кусок земли, и если справился с ногаями, то с нами ему не совладать, даже если он будет готовиться заранее. У Ивана почти нет колёсных пушек, все пушки — в крепостях. Наши воины конные, а у русичей — лишь малая часть. Пока они пешком дойдут до Астрахани, местные девки уже успеют нарожать от наших янычар.
Во многом он прав, этот визирь, и знает про наши слабые места. Эх, энергию бы царя Ивана, да его опричников направить на благое дело, скажем — на завоевание Крыма или Кавказа…
Визирь хлопнул в ладоши, и стол с картой унесли.
— Может быть, расскажешь и мне какую‑нибудь сказку?
Я немного подумал, припомнил и рассказал историю про Ходжу Насреддина. Визирь заслушался, временами, в самых захватывающих местах громко, почти до слёз, смеялся. Когда язык у меня уже устал, визирь поднялся.
— Благодарю тебя, чужеземец. Мне было интересно с тобой, но дела государственные важнее. Если Аллах поможет, свидимся. Тебя проводят.
Янычары довели меня до комнаты, где томился в одиночестве Джафар. Увидев меня, он бросился навстречу.
— Жив?
— А что мне сделается?
— Не все уходили от визиря живыми, некоторые любовались городом со стен — их головы долго висели на колах.
— Ну что ты всё о грустном, Джафар? Давай спать, я устал.
За окнами быстро стемнело, высыпали крупные яркие звёзды — такие бывают только на юге.
Проснулись мы оттого, что распахнулись двери, и вошёл великий визирь. Как только Джафар увидел его, он вскочил с кровати и рухнул на колени. Наверное, бедняга подумал, что ночью или под утро с дочкой визиря случилась беда, и разгневанный визирь пришёл предать нас лютой казни. Однако визирь улыбнулся, показав ряд белоснежных зубов.
— Не желаешь ли проехать со мной?
Взгляд его был обращён на меня.
— А как же дочь? Я должен осмотреть её, сделать перевязку.
— Он сделает, — визирь показал рукой на Джафара. — Я был у неё — она себя чувствует лучше, утром уже вставала с постели.
Ну что же, приглашение всесильного визиря равноценно приказу. Надо ехать, хотя на пустое брюхо не очень хочется.
Мехмед как будто прочёл мои мысли.
— Там мы позавтракаем. Надеюсь, чужеземец, ты умеешь сидеть в седле?
Мы быстро шли по коридорам. Внизу, у ступенек, нас уже ждали лошади. Визирь легко вскочил на коня в богато украшенной сбруе, указал мне на мою лошадь. Я вскочил в седло. Взревела труба, и мы выехали со двора.
Впереди скакал янычар, держа знамя в левой руке. Признаюсь, я впервые увидел его вблизи — на красном полотнище жёлтая звезда и полумесяц. Мне почему‑то казалось, что у мусульман знамёна зелёные.
Следом за ним скакал верховой, периодически извлекавший из своей трубы пронзительные звуки. За ними скакали десятка полтора янычар, затем мы, и замыкали кавалькаду ещё полсотни янычар. Почти парадный выезд.
Горожане, услышав вой трубы и завидев конников со знаменем, разбегались, буквально прилипая к заборам. Горе будет тому несчастному, что попадёт под копыта конницы. Завидев визиря, люди падали на колени и сгибались в поклоне.
Интересно, куда направляется визирь? Не думаю, что этот выезд связан с моей особой. Скорее всего, визирь выехал по делам государства, а меня взял для развлечения — послушать на досуге очередную сказку. А может, хочет показать мне нечто необычное, чтобы поразить моё воображение и склонить к принятию ислама? Я усмехнулся. Не такая я и важная птица, чтобы ради меня устраивать столь многолюдный выезд.
Мы скакали около часа, давно оставив Стамбул позади. С обеих сторон тянулись поля, за которыми виднелись небольшие горы.
