Но проблема парнишки заключалась не в физической слабости. Тут в дело вступали два фактора, каждый из которых в отдельности был не критичен, но вместе они уничтожали последнюю надежду на возмужание молодого человека. Первым проклятьем Учики стало воспитание. Точнее, жестокая дрессировка, которой его подвергал родитель. На свою беду Отоко был сыном запойного пьяницы. Кинпати Отоко в трезвом состоянии в последний раз видели, наверное, еще до Явления. Этот заросший бородой, дурно пахнущий и вечно злобно-раздраженный индивид частенько занимался рукоприкладством в отношении жены, Хироко, и маленького сына. Учики прекрасно помнил синяки на лице матери. Да и на своем тоже. Малейшее непослушание, показавшееся неуважительным слово или даже косой взгляд - все могло стать поводом для избиения. Причем не просто избиения, а медленного, садистски жестокого. Мать до сих пор даже летом кутала отбитые почки. В доме привыкли молчать и по первому слову мужчины делать все, что велят.
Именно тот факт, что отец любил распускать руки, стал причиной обучения Учики в школе карате. Во-первых, таким образом он мог дольше оставаться вне опостылевшего дома каждый день. Во-вторых, лучше тратить деньги на занятия, чем на выпивку. В-третьих, всю правильность своего решения госпожа Отоко поняла, когда однажды сын перехватил занесенную руку отца и парой вязких ударов отправил разбушевавшегося пьяницу в угол, где тот и просидел озадаченно весь вечер. С тех пор Кинпати присмирел, и хотя по-прежнему пил, прежнего разгула за ним не замечалось. Мать вздохнула свободно: деньги перестали таять подобно льдинке на солнце, побои прекратились, а сын, кажется, начал все же становиться мужчиной после долгих лет существования забитым молчаливым мышонком с грустными глазами.
Но тут вступало в игру второе качество Отоко-младшего - характер. По своей натуре Учики был человеком мягким, отзывчивым и крайне ответственным. Удивительно, как детство под пятой отца не выбило природную мягкость из души, но Отоко был именно таков. Когда кто-то, кто угодно, обращался с просьбой, он просто не мог отказать. Ведь вдруг человеку действительно надо? Неужели он вот так запросто пошлет другого? Этого Учики сделать не мог. В редких случаях, когда помочь не удавалось, он долго терзался угрызениями совести. И всегда готов был прийти на помощь.
К сожалению, подобная доброта и отзывчивость в наши дни не очень котируется как положительная черта полноценной личности. Цинизм и выгода давно заменили собой альтруизм и отзывчивость на шкале ценностей. Поэтому на людей вроде Отоко стали смотреть как на неполноценных дурачков, готовых в узел завязаться ради других. Добавьте к этому молчаливость и впитанную с молоком матери какую-то забитость в манере держать себя, и получите совершенно нормального человека, которого более счастливые, а потому более раскованные и "умеющие жить" ровесники ни в грош не ставят.
Потому-то ничем не ущербный юноша Учики Отоко слыл в школе недомерком и слабаком. Правда, побить этого "слабака" сверстники не решались, ограничиваясь насмешками за спиной и, не особо скрываясь, в глаза. Все знали, что драку из-за этого он не затеет. С ним были дружелюбны и слегка пренебрежительны даже учителя. А что уж говорить о сверстниках, и особенно о сверстницах. Скажем только, что до сего дня он ни разу не поцеловал девушку. И в ближайшем будущем такой перспективы не наблюдалось.
Сегодня он опять сильно задержался в школе, покинув ее территорию незадолго до закрытия ворот. Члены театрального кружка попросили помочь с подготовкой декораций. Ицунори, одна из доморощенных актрис, училась с Учики в одном классе и без проблем припрягла сильного и безотказного соседа по парте к труду, с которым хлипкие интеллигенты-актеры справлялись едва-едва. Провозившись с кучей нелепых конструкций из дерева, металла и картона, перепачкавшись пылью и посадив пару заноз, он, в конце концов, получил "спасибо" и вольную от артистической богемы и побежал на станцию, где и сел в пустой вагон, в котором его настигло всевидящее око автора.
Учики шагал, крепко сжимая портфель в левой руке, и глядел по сторонам на редеющий поток прохожих, отплясывавших походный танец на городском асфальте. Сейчас он пересекал улицы Роппонги, элитного "гуляльного" квартала в центральной части Токио. За годы мало что изменилось в этих местах, разве что количество "гуляющих" немного сократилось. Но вот клубы, бары, ресторанчики - все эти заведения вросли в Роппонги намертво. Юноша не являлся любителем времяпрепровождения "по-роппонговски", однако просто пройтись здесь был не прочь. Все-таки есть в городских улицах своя прелесть, и именно ее, похоже, чутко улавливала душа Отоко, раз он любил прогуляться вот так вечером. Немного непривычное на Роппонги зрелище - школьник с портфелем. Но не столь уж и шокирующее. В конце концов, все мы люди...
Учики завернул за угол. И именно в этот момент его судьба намертво сплелась с судьбами тех, кого коварный автор уже описал своему читателю в предыдущих главах. Мальчик увидел, как навстречу ему, расталкивая прохожих, бежит незнакомая молодая женщина в короткой юбке и туфлях на неудобных каблуках. А следом...
Юноша так никогда и не смог до конца жизни объяснить, что же он увидел за спиной незнакомки, настигавшее ее с неумолимой целеустремленностью. Но часто говорил, что сперва ему показалось это сплошной черной массой, что катилась подобно вонючей склизкой волне следом за убегавшей от него женщиной и исходящей пеной. Как будто поток экскрементов из канализации, вырвавшийся на свободу. И этот поток почти сразу сбил ее с ноги и навис сверху, словно медля перед тем, чтобы утопить, поглотить, впихнуть в свои отвратительные недра. И вот этот поток вдруг начал сворачиваться для Учики в фигуру человека, навалившегося на женщину.
Что это? Что происходит? Все эти отхлынувшие в стороны прохожие, задевающие и чуть не сбивающие его с ног... Уличное освещение, ставшее в один миг таким тусклым... Беспомощно дергающаяся под сотканным из слизи человеком женщина... И почему он стоит на месте?
Vade retro, Satanas!
Что это?! Что вдруг ударило ему по ушам громоподобным голосом?
Vade retro, Satanas!
Куда?... Куда вдруг все делось? Учики Отоко, что с тобой? Ты что, ослеп? Почему улица вдруг провалилась во тьму, вместе с прохожими, машинами, фонарями, этими двумя, наконец?!
Vade retro, Satanas!
Что происходит? Где ты, Учики Отоко? Почему ты провалился во тьму? И почему ты вдруг понимаешь, что в этой тьме тебя тоже нет?
Vade retro, Satanas!
Кто эти люди? Почему они кидают в тебя камни, Учики Отоко?
