срослись, – Бут снова что-то проворчал под нос и добавил. – А, ты же купеческий сынок. Либо и не ломал себе ничего. Ладно, лежи пока. Набирайся сил. А я пойду мадам Анже скажу, что ты очнулся.
Вернулся он после обеда и не один. За Бутом в шатер вошла сама мадам Анже и скрюченный старик, у которого вся кожа была в мелких пигментных пятнышках. Эйден знал, что это личный лекарь мадам Анже, Ван Кольцмер, но до этого момента лично с ним не встречался.
Старик бросился к постели Эйдена и внимательно осмотрел руки и ноги, которые обмотал досками так, что мальчишка не мог пошевелиться. От Вана Кольцмера пахло травами, вином и чем-то горьким, но Эйдена эти запахи не раздражали. Куда сильнее его волновала мадам Анже, по лицу которой было совершенно непонятно, о чем она думала.
– Что скажешь? – резко спросила она старика, не обращая внимания на стоны Эйдена, которого ощупывали жесткие пальцы лекаря.
– Все плохо, мадам, – проскрипел он. – Кости срослись неправильно. Коленная чашечка разбита и вряд ли нога обретет прежнюю подвижность. Возможно в Кагре…
– В моем цирке не будет лишних ртов. Довольно, – перебила она Вана Кольцмера. Старик улыбнулся и послушно замолчал. – Что с руками?
– Потребуется много времени, чтобы мальчик вернул силы, мадам. Его до сих пор мучает лихорадка и он часто теряет сознание от малейшей нагрузки. Я давал ему сонное вино, чтобы ускорить восстановление, но боюсь, оно тоже бессильно.
– Сначала та девчонка, – зло прошептала хозяйка цирка, массируя тонкими пальцами виски. – Потом задержка с новым лагерем. Скандал на выступлении. Теперь мальчишка. Рабов купить не так-то просто, Ван. Мальчик подавал надежды, стал вольным… Кто велел тебе воровать?
– Мадам? – переспросил Эйден, когда холодные глаза уставились на него.
– Отвечай. Кто сказал тебе щипать гостей?
– Никто, мадам Анже, – тихо ответил мальчишка. Он видел, как побледнела Олкана, стоящая рядом с Бутом. – Я сам.
– Зачем? – вопросы резали, как нож, и Эйден с трудом сдерживался, чтобы не вывалить грозной хозяйке всю правду. Он понимал, что со Скеллана и остальных кожу спустят, а то и продадут на копи, которыми его частенько пугал Лёфор. Лёфор обещал помочь… Эйден сдержал слезы и ответил.
– Мне нужна была одежда, мадам. И снаряжение.
– Тос тебя подери, идиот, – прошипела она и прошлась по шатру. – Если бы не эта сука, Бут высек бы тебя и все. Но нет, ей понадобилось побить тебя камнями. Спесивая тварь. Бут!
– Да, мадам, – откликнулся хмурый циркач.
– Избавься от него.
– Мадам? – Бут опешил и раскрыл от удивления рот, когда до него дошел смысл сказанного. Мадам Анже резко развернулась и оскалилась, став похожей на человеческое воплощение эмпейского соболя.
– Ты глух, Бут? Я сказала, избавься от мальчишки. Я не собираюсь тащить его в Кагру и ждать, когда восстановится. И так потратила на него столько времени… Если овощ нельзя употребить в пищу, он мне не нужен. Тебе известно, что достойные становятся частью цирка, а недостойные…
– Подыхают, – спокойно закончил за неё Бут. – Я понял, мадам. Я все сделаю.
– Молодец. Отнеси его в лес. Ночью морозы сильные. Он быстро уснет и уйдет без боли, – Эйден потрясенно слушал, как она спокойно говорила о нем, словно его и не было вовсе в этом шатре. – А если в тебе проснулась человечность, то задуши его собственноручно, чтобы он не мучился. Сними с него эти доски, Ван. Ему они больше не нужны.
– Да, мадам, – тихо ответил ей старик и принялся освобождать Эйдена от пут. Мальчик же испуганно смотрел на мадам Анже. Та вздохнула и опустилась перед ним на колени.
– Прости, мой дорогой. Если я не буду сильной, я последую за тобой, – шепнула она так, чтобы услышал только он. В холодных глазах что-то блеснуло и тут же исчезло. – Мороз ласковее ножа. Можешь мне поверить.
Дождавшись, когда мадам Анже и Ван Кольцмер покинут шатер, Бут повернулся к молчащей Олкане и хмуро обронил:
– Дай мне ненужные тряпки. Я замотаю мальца в них, – он склонился над Эйденом, покусал губу и добавил. – Орать будешь?
– Нет, – тихо ответил мальчик.
– Хорошо. Иначе я заткну твой рот кляпом. Не хватало весь лагерь переполошить, – кивнул Бут и, взяв у Олканы старое покрывало, расстелил его на земле, после чего осторожно поднял Эйдена с кровати и положил в центр. – Да, малец. Высох весь. Ну, хоть нести тебя не тяжело будет.
– Бут…
– Молчи уж, – прокряхтел циркач, заставив Олкану замолчать. – Тебе хоть хватило смелости посмотреть ему в глаза, а Скеллан так и не решился.
– Ты знаешь, он на репетиции. Готовится к выступлению для герцога.
– Знаю, знаю. Как и остальные, – колко усмехнулся Бут, заставив девушку покраснеть. – Помоги. Укрой ему ноги. Так, малец. Я накрою голову, а ты молчи. Услышу хоть писк, сверну шею. Усек?
– Да, – глухо ответил Эйден. Его трясло от холода, ярости и обиды. И мальчик не знал, от чего больше.
Эйден не видел, куда его несут. Только чувствовал холод, от которого не спасало старое покрывало, и кислый запах немытого тела Бута. Изредка до него доносились обрывки разговоров, лай собак и чей-то веселый смех, а потом все стихло. Пахнуло навозом и Эйден почувствовал, как его положили на что-то жесткое, холодное и занозистое. Рядом всхрапнула лошадь.
– «Телега», – подумал Эйден. – «Он отвезет меня далеко в лес, чтобы я не смог доползти, если решусь».
– Не ёрзай, – буркнул Бут и мальчик послушно замер. – Когда минуем ворота, я скажу.
Эйден промолчал, понимая, что любые слова будут лишними.
Он не знал, сколько прошло времени. Лошадь шла мягко и телегу почти не трясло. Да и холод перестал донимать его. Изредка мальчишка проваливался в сон и просыпался от очередного окрика Бута. В последний раз его разбудил свист хлыста и телегу зашатало. Не иначе в колею попали. Но Бут молчал. Молчал и Эйден, догадываясь, что хмурому циркачу все это тоже не по душе.
– Приехали, малец, – глухо сказал он. Эйден удивленно потянул носом. Пахло рыбой, на губах солоно. На миг ему показалось, что он слышит плеск волн, а потом вздрогнул, когда Бут отбросил часть покрывала в сторону. Глаза заслезились от лунного света, а в легкие словно жидкий огонь плеснули. Эйден закашлялся и скрутился калачиком в телеге. Бут молча стоял рядом.
– Где мы? – спросил мальчик, испуганно оглядываясь по сторонам.
– У пристани близ Коксли. Обычно тут одни браконьеры шныряют, но, если легенды не врут, и я правда слы… – Бут запнулся и пробормотал охранную молитву Смеющейся танцовщице. Эйден удивился, услышав,
