– А отверженная? – спросил Зверовод.
– Чего? Кто? – не понял я.
Он сделал необычный жест – свел пальцы в щепотку и отмахнулся, будто отбрасывая от себя что-то невидимое. Скверну, может, какую-то или нечто подобное. Двое бойцов-волков, а после и седобородый возница тоже сделали этот жест.
– То существо не было девочкой, – пояснил Зверовод серьезно. – Не было человеческим ребенком. Уже.
– То есть когда-то было? – уточнила Алина, недобро зыркнув на волчьего командира.
– Изначально – да, – кивнул он. – Хотя и в малой степени. Но после оно совсем потеряло свою человеческую суть и сделалось отверженной Лесом тварью.
Алина пробормотала что-то – до меня донеслось слово «фашисты» – и отвернулась. После потасовки в трактире, когда Звероводу с его бойцами едва удалось развести нас с Палачом, когда того оставили в поселке чуть ли не насильно, а мы семеро отправились дальше, в Городище, на трактирной телеге, Аля совсем посмурнела. Замкнулась. Почти ничего не говорила, все время хмурилась и отводила глаза. Мне казалось, это потому, что она не понимает, как я собираюсь поступать дальше: краевцы ей, судя по всему, не очень-то нравились, во всяком случае, ей не нравились лесные волки, а Зверовод с его спокойствием просто пугал… и при этом я вроде как хотел вступить с ними в союз. А перед тем был грубоват с ней. В результате женщина совсем растерялась, не знала, как себя вести со мной, с краевцами, чего от нас ждать, чего вообще ждать от всего происходящего. Надо ее обязательно успокоить. Приголубить, когда вокруг будет поменьше народу, постараться вернуть ее доверие.
– То есть ты эту девочку знаешь? – уточнил я у волчьего командира. – Сталкивался с ней? Раз так уверенно про нее говоришь.
– Можно сказать и так – сталкивался, – подумав, согласился он. – Мой отряд и Палач вместе отправились из Городища на ее поиски.
Ах вон оно что! Очень любопытный поворот. И это сразу вызывает кучу вопросов… на которые, как я понимаю, Зверовод не очень-то собирается отвечать. Все же я спросил:
– То есть Палач – твой подчиненный? Твой боец, как эти?
Парень в меховой бандане что-то презрительно пробормотал. Его называли то ли Вобла, то ли Выдра, я толком не расслышал, и он сильно невзлюбил меня после того, как я сшиб его с ног и отобрал «ТОЗ». За что, в принципе, я его не осуждал. Все-таки – Выдра, подумал я, глянув на бандану. Платок этот головной сделан из шкуры выдры, отсюда и прозвище.
– Палач – это Палач, – сказал Зверовод. – Он не из нашего отряда, просто сейчас у нас общее дело.
– А! – подал голос Шутер, запахивая куртку. Смеркалось, дующий от Леса ветер усилился, становилось холодно. – То есть палач – это типа должность?
Зверовод промолчал, и тогда я добавил:
– В смысле, он у вас занимается казнями? Кого ж вы там казните в таком количестве, что вам для этого понадобился отдельный человек на постоянную работу?
– Мы не казним людей, – сдержанно и не очень понятно сказал Зверовод и отвернулся, давая понять, что обсуждение темы закончено.
– Это хорошо, что не казните, – примирительно заметил Шутер. В отличие от Алины маленький дезертир, когда его накормили да еще и выделили телегу, чтоб не плюхать до Городища пешком, расслабился и теперь выглядел беззаботным. Не умеет долго тревожиться на одну тему – хорошо таким живется, легко. Я вот расслабиться никак не мог, хотя внешне и держался свободно, не дергался и улыбался, чтобы краевцы не подумали, будто жду от них чего-то плохого. На самом же деле я был настороже – еще как! Даже в плену у бравых парней майора Шульгина чувствовал себя как-то спокойнее, а тут не оставляло ощущение, что мы вляпались во что-то большое и серьезное, и главное, пока совершенно непонятное.
Что я точно уяснил: бойцы, сидящие на задке телеги, получили от Зверовода указание не проявлять враждебности и не тыкать нам под нос стволы, но держать оружие под рукой и, если мы попытаемся покинуть телегу или начнем качать права, взять под прицел.
Городище показалось неожиданно – дорога изогнулась было, огибая крутобокий холм, но потом вдруг вильнула и зачем-то пошла вверх по склону. На вершине холма мы проехали мимо дерева, в кроне которого я углядел хорошо прикрытое ветвями гнездо, где, по-моему, сидел снайпер. Потом внизу открылся вид на большое поселение.
Там были десятки домов, стоящих вразнобой, без плана и толку, да к тому же разномастных – от солидных бревенчатых построек в два этажа до каких-то невразумительных фанерных холобуд. К этому времени заметно потемнело, но ночь еще не наступила, и Городище раскинулась перед нами во всей красе. Множество крыш, забранных шифером или покрытых соломой, жестяных и дощатых, кривые улицы между ними, изгороди, огороды, сады… Огни почти не горели, людей на улицах было совсем мало.
– Что ж так тихо у вас? – спросил Шутер, вытягивая шею. Телега с пригорка покатила быстрее, нагоняя козлов, которые заблеяли и побежали. Возница навалился на торчащее из передка отесанное бревно, внизу заскрипело, скорость уменьшилась – надо же, у него там даже тормоз какой-то приспособлен.
– С наступлением темноты большинство наших сразу ложатся спать, а встают с рассветом, – пояснил Зверовод.
– А это что? – я показал на центр Городища, где была земляная площадка вроде той, на краю которой стоял трактир, только раза в три больше. Там торчали какие-то светлые столбы. – Что это вкопано?
– Вы все увидите, – сказал нач-волк. – Сейчас мы отведем вас в дом, где часто селят пришлых. Рядом, в Тереме, как его называют, живет Птаха. Он… – командир повел в воздухе рукой, – можно назвать его нашим старостой.
– А я слышала, у вас управляют старейшины, – заметил Алина. – Несколько людей, не один.
– Это так. Старейшин мы выбираем из уважаемых поселенцев. Но удобно, чтобы был кто-то, кто иногда может быстро принять решение. Сейчас таким человеком является Птаха, к тому же остальных старейшин нет в Городище, они ушли на дальнее камлание.
– Ну, ты как по писаному шпаришь, командир, – восхитился Шутер. – «Таким человеком является», «может быстро принять решение»… Слушай, а возьмешь меня в свой отряд? Я стрелять умею хорошо, повоевать успел… Что молчишь, не хочешь? Ну, еще перетрем насчет этого. Сейчас я вообще-то не о том, я хотел спросить: нам всем с твоим Птахой теперь говорить надо? А не поздно ли? Вон, ночь почти…
– Вы двое можете лечь спать, к Птахе я отведу только охотника. В конце концов, именно у него возник конфликт с Палачом, и когда тот завтра придет в Городище, эта проблема должна быть обсуждена и решена. Охотник, тебе лучше все рассказать Птахе…
– Командир, сколько тебе лет? – перебил я.
