от глаз. Кулаки сжались, в груди горел пожар, он наблюдал.
Танец закончился, мужчина усадил Пандору за столик. Он держал ее за руку, а девушка и не подумала отстраниться. Завязался разговор, она жадно ловила слова собеседника, смеялась шуткам. Мужчина, в свою очередь, внимательно слушал речь Пандоры, а потом, внезапным порывом, губы поцеловали ладонь девушки. Ее щеки зарделись, глаза наполнились нежностью, она быстро чмокнула Хилона в щеку.
Голова варвара пошла кругом. Его женщина поцеловала другого! Не в силах больше выносить этого зрелища, он вихрем вылетел на улицу.
Моросил дождь, холодные капли приятно освежали. Закипающая ярость варвара едва не вырвалась наружу, лишь неимоверным усилием воли удалось удержать себя в руках.
Больше всего Крэг-хан сейчас хотел ворваться в трактир, в ярости перевернуть столы, выпустить кишки наглому монаху, чтобы изменница ужаснулась и признала вину. А потом – убить и ее! Потому что такая женщина недостойна жить.
Почему недостойна – варвар объяснить затруднялся. Его никогда не воротило прочь от ночных бабочек, припортовых девок, торговавших своим телом. Да что там, он и сам к ним, бывало, хаживал. С улыбкой смотрел на жен, что гуляют на стороне, пока муж в отъезде. Но здесь, теперь… Когда дело коснулось его лично… Крэг-хан не мог вынести предательства.
Но кинуться внутрь означало вновь поддаться своему животному гневу.
Во-первых, этим он показал бы, что Пандора ему небезразлична, что он сходит с ума. Такого гордость варвара допустить не могла. Мужчина должен идти один, с высоко поднятой головой, к своей неведомой цели. А пресмыкаться и бегать за юбками – удел глупцов, либо юнцов.
Во-вторых, противно идти на поводу ярости. Впервые за много лет варвар сумел победить внутреннюю злобу, пусть и благодаря Пандоре. Сдаться сейчас – значит проиграть вдвойне.
А в-третьих… Дождь омывал лицо, а перед глазами до сих пор виделось счастливое лицо девушки, когда она танцевала, когда смотрела на монаха. Ее непринужденный смех, неприкрытая радость, тепло во взгляде… Смог бы Крэг-хан так осчастливить ее? Достоин ли он Пандоры? Сердце варвара сжалось от этих мыслей.
Он принял решение.
Мальчик-слуга в изумлении отпрянул, когда варвар вбежал на конюшню. Быстро снарядив только-только обихоженную лошадь, Крэг-хан запрыгнул в седло, пятки ударили по бокам, скакун вылетел на дорогу и помчался прочь.
Пандора забыла о времени, давно ей не было так хорошо и интересно. Беседа с Хилоном приносила неслыханное удовольствие. Мужчина слушал с неподдельным интересом, вникал в слова. Впервые за долгое время Пандора нашла того, кто принимал ее мысли без всяких скидок и условий. Когда же мужчина отвечал, слова казались на редкость мудрыми, полными скрытых значений.
Они танцевали и это так здорово! Пандора веселилась от души, Хилон оказался неплохим танцором, он разбирался в еде и винах, его шутки заставляли смеяться и, что редкость, никого не обижали.
«Где же Крэг-хан? – оглянулась девушка, – Он пропустит все веселье!»
Но уже в следующий момент тень сомнения пробежала по лицу. Понравилось бы варвару тут? Нашел бы он общий язык с Хилоном? Радовался бы шуткам? Пандора закусила губу.
Эй представился Крэг-хан. Могучий, величественный, необузданный. Такой ни перед чем не остановится, будет сражаться за свою мечту до самой смерти. Не преклонит колени, не сдастся. И красивый… Дикой, звериной красотой, будто тигр или лев, изготовившийся к прыжку.
А Хилон? Мысль пришла неожиданно и поразила ее своей простотой. Вот же он, рядом, такой живой, заботливый, непосредственный. В нем тоже ощущается сила, не только внешняя, но и глубинная, внутренняя. Он старше, но все также хорош собой, возраст, казалось, лишь прибавил опыта и разума, ничего не отняв взамен.
Чем больше Пандора смотрела на мужчину, тем больше в ней поднималось нежности, симпатии, чувства горячей признательности.
Словно почуяв сомнения, Хилон внимательно посмотрел на девушку.
– Что-то не так? Может, хочешь отдохнуть?
Ну вот, разве Крэг-хан сказал бы так? От него только и слышно: «Пошли!» да «Стой!». Может, ему и вовсе не интересно, что на душе у подруги?
Пандора улыбнулась кавалеру, вечер продолжался.
Скорей бы пришел Крэг-хан, а потом… Что будет потом Пандора не могла придумать. Она должна уйти с варваром, но не может даже подумать, чтобы оставить Хилона… От этих мыслей разболелась голова.
«Будь что будет!» – решила девушка.
Хилон был обескуражен. Вечер прошел идеально, он наслаждался каждым мгновением, проведенным вместе с Пандорой. В какой-то момент на лицо девушки набежало облако сомнений, она, несмотря на все его попытки растормошить, погрузилась в тяжелые раздумья.
«Разве я чем-то обидел? – ломал голову Хилон, – Нет. Тут дело в другом!»
Он пытался разговорить, вернуть прежнее веселое настроение, но все втуне. Девушка помрачнела еще больше, а потом и вовсе ушла в свою комнату, сославшись на усталость. Хилону не оставалось ничего другого, как проводить ее до дверей.
Неужели она любит Крэг-хана? Может, Кохиос прав, и монах совершенно напрасно влез в чужие отношения? От этих мыслей Хилон поморщился, по спине пробежал холодок. Кем бы она не была, какими бы обязательствами не связана, он не отступится! Монах прожил достаточно, чтобы понять, что за любовь приходится биться, во всех смыслах этого слова.
В памяти всплыли слова торговца, услышанные недавно в Коринфе: «Кто знает, может совсем скоро ты встретишь ту, кому захочешь сделать достойный подарок?»
«Как в воду глядел! – подумал Хилон, улыбнувшись, – Но где теперь тот торговец со своими побрякушками?»
Крэг-хан скакал всю ночь. То подгонял коня в галоп, то позволял пойти рысью. Лунного света едва хватало, чтобы различать дорогу, но мысли варвара настолько смешались, что он не мог думать об опасностях ночного путешествия. Главное – как можно быстрее увеличить расстояние между собой и Пандорой, словно это могло защитить душу от тягучей, разрывающей боли.
Перед самым рассветом остановился возле ручья, небольшой отдых необходим и животному, и наезднику. Он прошелся пешком, ведя коня под уздцы. На вершине невысокого холмика позволил себе обернуться.
Брови варвара грозно нахмурились, с языка сорвалось проклятие. Рука до боли сжала рукоять ножа, а сердце защемило вдесятеро сильнее, чем раньше. Крэг-хан вспорхнул в седло и погнал коня назад, выжимая из скакуна остатки сил. Потому что на горизонте, на месте, где должен находиться постоялый двор, в ночной темноте даже с такого расстояния хорошо виднелось зарево пожара.
Крэг-хан не обманывал себя. Это не отблеск костра и не причудливая игра света. Именно пожар, а значит горит трактир. А значит – поджог. А значит – нападение. Сердце болезненно сжалось, но он отогнал слабость. Сейчас понадобится сила, пригодится ярость, поможет
