Александр не подозревал, насколько тяжело приходится Алисе, но твердо знал одно: очень плохо. Уже более суток девушка отказывалась от воды, еды, практически не спала. И не произнесла ни слова. Если нужно было идти - шла твердо и сосредоточенно, устремив невидящий взор вдаль. А остальное время сидела, плотно поджав колени к груди и обняв. Больше всего Кузнецова пугало отсутствие слез: сколько бы Алиса не продолжала прятать лицо, уткнувшись в колени, отвернувшись к запыленной стене, глаза оставались по-прежнему сухими, жесткими. Разве что потускнели, выцвели - словно пленка на старой фотографии.
У самого же Кузнецова времени на переживания почти не оставалось - и, как сам адмирал считал - слава богу. Слишком хорошо запомнились часы отчаяния, наступившие вслед за открывшейся правдой. Нет, конечно Александр, боевой офицер до мозга костей, никогда не позволил бы слабости одержать верх: на войне дезертирство остается дезертирством, даже если облачается в лично выпущенные в висок девять грамм свинца. Однако в тот момент Кузнецов совершенно искренне ощущал, что все нутро основательно, бесцеремонно и безжалостно перемешали. Единственным способом отвлечься оставалось лишь постоянное погружение в проблемы. Которых всегда немало...
... Первой насущной проблемой оставался способ проникнуть в город. Вариант сойти заранее Александр отмел с ходу, живо представив расставленные вдоль всех дорог пропускные пункты - да и наверняка не обойдется без патрулей. Зная немецкую основательность, помноженную на любовь к порядку, сомневаться в подобном не приходилось. Следовательно, единственным реальным способом оставалось уйти "по-наглому". Авантюры с выпрыгиванием из окон с последующими погонями и прочей прелестью Кузнецов оставил на самый крайний случай.
Не без оснований, все же, адмирал твердо рассчитывал на успех. Движение продолжало оставаться редким, что вызывало большой ажиотаж - постоянные толпы людей перестали быть для городских станций и вокзалов редкостью. Причем именно толпы, где протиснуться даже на шаг можно лишь с явным усилием, работая локтями. Именно это и позволило двоим беглецам прорваться сквозь кордоны. Как и плохо приспособленная к подобным условиям бюрократическая машина: никак не могли немцы справится с контролем приезжающих в подобной суматохе. Сил едва хватало, чтобы поддерживать видимость порядка, да изредка решать мелкие, но уже совершенно неотделимые от вокзала стычки.
Чем и воспользовались Кузнецов с Алисой. Без документов и денег беглецы сумели сойти с поезда незамеченными в вечерних сумерках, воспользовавшись толкучкой. В конце концов ничего подозрительного не было: обычные беженцы с севера - таких в Томск каждый день прибывало множество. Кто бежал от мороза, кто - от голода, а кто - от войны. И уж компании подбирались вовсе разношёрстные. Никто и не подумал обратить внимание на мрачного громилу с обожженным лицом и руками, путешествующего в компании слегка "потерянной" миниатюрной красавицы. Мало ли их было таких же, кто лишился в огне пожарищ близких и крова?
Так, воспользовавшись счастливой случайностью, беглецы покинули вокзал. С одной заминкой. Кузнецов предусмотрительно произвел экспроприацию у местных блатных - в целях пополнения иссякшего совершенно золотого запаса. Местные труженики фомки и заточки с большой дороги работали в открытую, немало не стесняясь ни "полицаев", ни местных, и что уж говорить про приезжих. Ведь последние как раз чаще всего и становились жертвами. Ну а силы "охраны правопорядка" поневоле ограничивались работой в секторе, предпочитая не высовываться лишний раз за границы. Местные службы кроме пожарных и скорой распущены, так что военной полиции имперцев можно рассчитывать лишь на себя - и уж рассчитывать верно они умеют.
Так что, увы, в моменты трагические для людей и страны всяческий сброд почувствовал раздолье. И принялся с азартом наверстывать. В очередной эпизод криминалиады местного разлива и вмешался Кузнецов. Решение созрело моментально, стоило лишь заметить невдалеке шакалью стаю, обступившую хиловатого с виду старичка. Как и всякое трусливое зверье, грабители жались к свету и жертву окружили прямо у одиноко разгоняющего ночные сумерки темноту.
Дедушка вполне интеллигентный, благообразный - чистый божий одуванчик. Клинообразная седая бородка и прическа придавали схожесть с постаревшим Чеховым, да и очки с круглыми линзами лишь усиливали впечатление. Хотя для своих лет сохранился неплохо: в движениях явно читалась бодрость, непривычная легкость. Адмирал невольно вспомнил, как пару раз замечал пожилого неподалеку - старичок вполне умело просачивался сквозь толпу, что-то высматривая вокруг, приглядывая.
"Черт знает! - Александр решительно отбросил ненужные мысли - Какой-нибудь местный КМС на пенсии...". Между тем жизнерадостные молодые парни в потертых куртках и джинсах "под брюки" вовсю занялись игрой - благо, жертва попалась легкая, можно безнаказанно поизмываться. С головы деда щелчком сбили шляпу - и та, влекомая ветром, покатилась по дороге в темноту, прочь из освещенного тусклым мерцанием фонарной лампы круга. Следом сбили очки. И сверкающие линзы полетели вниз, чтобы в итоге с жалобным звоном разбиться о камни.
От подобной наглости дед растерялся, беспомощно заозирался вокруг. Шакалы довольно загоготали, принялись с улюлюканьем толкать старика словно мяч друг к другу. Кто-то ловким ударом выбил из дряблой руки трость. Старик покачнулся, но не упал. Однако теперь, без поддержки вовсе уж ссутулился: колени подогнулись, голова беззащитно прижалась к груди.
Кузнецов ясно ощутил: вскоре игра с беззащитной жертвой стае наскучит и будет кровь. Значит, нужно действовать. Алису пришлось оставить - к тому моменту она еще оставалась в состоянии легкой прострации. Александр лишь настойчиво подвинул девушку поближе к забору, та, впрочем, и не думала сопротивляться - лишь отсутствующим взглядом смотрела под ноги. Бросив на бегу "Жди здесь! Я скоро!", адмирал устремился на помощь. Не без некоторой радости отметив, что девушка ответила на оклик - пусть лишь легким кивком, но это чуть ли не первая реакция за последние несколько часов.
Бегущего стая заметила, когда расстояние сократилось в половину. Точнее, заметила не Кузнецова, а смутное шевеление в темноте, чем-то схожее с маревом жарких летних дней. Кто-то успел удивленно воскликнуть, кто-то в ответ на призыв товарищей обернулся, а кто и вовсе продолжал предаваться извращенной забаве, игнорируя окружающее... В общем, бандитам не повезло. Кузнецов совсем не рассчитывал на длительные морализаторские беседы. Он вообще разговаривать не собирался.
