минут, и выходим.
– Ох, подождите! – Анна убежала в туалет.
Никифор положил в карман куртки пакетик с лекарствами, которые они с Климчуком обнаружили у хозяина, сосредоточился на решаемой задаче.
Анна вышла, он подал ей курточку, и оба направились к двери квартиры физика, превращённой им в «склад энтропии».
Однако на пороге Никифор задержался.
– Всё-таки я, наверно, тупей, чем надо.
Спутница вопросительно посмотрела на него, спокойная, внимательная, доброжелательная, и у следователя отлегло от сердца, несмотря на ждущую впереди неведомую катастрофу.
– Речь о ветвлении Вселенных, – смущённо продолжил он. – Я верю, что наша вселенная каждый миг делится на идентичные копии.
– Подождите, Ник, мы не опоздаем?
– Наоборот, каждые две минуты, проведённые в квартире, дают нам минуту опережения по времени снаружи. Мы просто выйдем чуть раньше.
– Ах да, простите, запамятовала.
– Мы оба устали, вот и тормозим. Кстати, попутная мысль: почему мы проскочили момент выхода Истомина из дома и не встретили его?
– По той простой причине, что он находился в другом потоке времени. Мы уже обсуждали эту проблему.
– Допустим, это так и есть. Но в таком случае усиливается другая проблема: почему мы оказываемся в одной и той же матричной Вселенной, а не в ответвившихся?
– Потому что матричной она остаётся для вас лично. Это ваша персональная линия судьбы. В других вселенных, отпочковавшихся от вашей, оказывается ваше второе «я», чуть отличное от оригинала.
– Но при каждом ветвлении я вижу себя в одной и той же версии.
– Этот выбор случаен и вам не подконтролен. Вам только кажется, что вы живёте последовательно от события к событию в одной и той же версии реальности, из-за чего создаётся видимость непрерывности движения времени, формирующая вашу персональную судьбу.
– Звучит как приговор. Но тогда попутный вопрос: почему в моей персональной линии всё время появляетесь вы?
Анна сморщила носик:
– По вашей инициативе.
– Ага, – он озадаченно похмыкал, – вы тоже – моя судьба?
В глазах женщины зажглись весёлые искры.
– Если вы против, я могу уйти.
– Нет! – воскликнул он, протестующе протянув к ней ладонь. – Оставайтесь, без вас мне мою судьбу не изменить.
– Идёмте уже.
Он открыл дверь.
На лестничной площадке стояли две женщины средних лет, худая и толстая. Блондинка пышных форм была в домашнем халате, с платком на голове, из-под которого торчали бигуди. На второй светилась алюминием зимняя куртка с полосками искусственного меха.
– Сижу на телефоне, как плюха, – жаловалась толстуха, – вот и расту как на дрожжах. А не сидеть не могу, иначе ничего не заработаю.
– Да и я почти в таком же положении, – ответила собеседница. – Разве что больше хожу. А от ходьбы коленки начинают скрипеть.
Увидев вышедшую из квартиры Истомина пару, они замолчали, переглянулись. В глазах обеих протаяло любопытство. Однако Никифор не дал им времени на удовлетворение любопытства.
– Доброе утро, – поздоровался он деликатно, увлекая Анну к лифту. – Хорошего дня.
Дверцы лифта со стуком открылись, Никифор и Анна зашли в кабину, и лифт унёс их на первый этаж, отрезая реплики женщин.
– Кто это? – спросила одетая по-зимнему женщина. – Ты их знаешь?
– Не видела ни разу, – ответила блондинка в бигудях. – Может, родственники соседа.
– А вы их знаете? – спросила Анна.
– Одна соседка, вторую не знаю, – отозвался Никифор. – Мне жалко таких, как эта толстушка. Наверно, сидит на рекламе как самозанятая.
– Самозанятые обычно занимаются изготовлением сувениров или овощных консервов для продажи. Она фрилансер. Но я тоже таким сочувствую. Превалирование сидячего образа жизни уже привело к тому, что за последние пятьдесят лет уровень физической активности в стране снизился на тридцать процентов. А к две тысячи пятидесятому году упадёт ещё на двадцать. Представляете, что будет?
– А тут и представлять не надо. Достаточно посмотреть по ТВ, что творится в Соединённых Штатах и в омерзительно благополучной Европе.
– Не буду.
– Что не будете?
– Смотреть.
– Да я тоже телик включаю только на спортивные мероприятия.
Вышли во двор.
По тротуарам вились потоки прохожих, и Никифор невольно обратил внимание на их торопливость.
– Ещё одна примета нашего века.
– Вы о чём?
– Мы стали быстрее ходить.
– Наверно, из-за погоды.
– Да, и климат меняется не в лучшую сторону.
Анна плотнее запахнула куртку, поёжилась.
– Холодно? – забеспокоился он.
– Не то чтобы холодно, но сыро и промозгло. Не люблю такую погоду.
– Просто мы вышли из тёплого подъезда. Хотя я тоже не люблю позднюю осень. Пройдёмся?
– И гулять не хочу.
– Тогда предлагаю сходить в кафе неподалёку.
– Чтобы всё время смотреть на часы и нервничать? Благодарю покорно.
Он улыбнулся:
– Ваша копия показалась мне более целеустремлённой.
Анна слегка расслабилась, пошутила:
– Она моложе меня. Кстати, насколько?
– Я познакомился с ней в кабинете Баринова, когда ещё не было десяти часов. Получается, что вы моложе, так как с вами я познакомилась сразу после того, как подъехал к зданию Следкома.
– Не намного.
– Примерно на полчаса.
– Тогда ваша «первая» Анна, во-первых, «вторая», а во-вторых, старуха.
Засмеялись оба.
– Логично. – Никифор посерьёзнел. – Что, если сейчас позвонить Истомину?
– Зачем?
– Он ведь ещё в квартире?
– Не думала об этом, – призналась женщина.
– Мы прибыли сюда в другой петле времени, ведь так? Он сейчас выйдет, и мы можем его предупредить. Или я чего-то не понимаю?
– Меня тоже терзают смутные сомнения. Давайте подумаем. Реальность изменится, если мы позвоним.
– Без сомнений.
– Я только что подумала, что звонок Глебу Лаврентьевичу может занести нас в иную версию.
– Мир изменится в любом случае, позвоним мы или не позвоним, встретим Истомина или не встретим. Но ведь мы оба не исчезнем ни там, ни здесь, ни где-нибудь ещё. Не так ли?
– Только до момента декогеренции.
– Тем более необходимо рисковать.
– Умеете вы убеждать, – улыбнулась Анна с ноткой грусти, – товарищ следователь по особо важным делам.
– Изнанка профессии. Так что, звоним?
– Попробуйте.
Никифор набрал номер мобильного Истомина.
В ухо влились короткие пик-пик-пик, будто по тротуару рассыпались стеклянные шарики.
– Абонент занят, – сообщил айфон женским голосом.
Анна смотрела ожидающе, и Никифор шепнул:
– Занят.
Через минуту он снова позвонил.
– Глеб Лаврентьевич? Доброе утро.
– Кто говорит? – после паузы ответил Истомин. – Это вы, полковник?
Никифор едва не ляпнул шутливое: нет, это генерал звонит, но удержался.
– Меня зовут Никифор Антонович, я старший следователь Следственного комитета…
В ухе раздались гудки отбоя.
– Майор Сомов, – по инерции закончил Никифор и озадаченно кашлянул.
– Отключил? – догадалась Анна.
Он кивнул.
– Принял меня за какого-то полковника.
– В его окружении есть полковники?
Никифор вспомнил о недавнем инциденте с военспецами, после которого к Истомину заявились спецназовцы Минобороны.
– Его исследования курировали военные эксперты.
– Вы мне не говорили.
– Посчитал информацию несущественной. – Он снова набрал номер физика, дождался ответа: – Глеб Лаврентьевич, не кладите трубку. Вы собираетесь на работу, я знаю, но вам лучше вызвать врача.
– Подите к чёрту! – раздражённо проговорил учёный дребезжащим тенорком. – Будете надоедать, вызову полицию!
В ухе Сомова снова раздались щелчки отбоя.
Никифор покачал головой:
– Вот упрямый старик!
– Что он сказал?
– Наверно, принял меня за телефонного мошенника.
– Правильная реакция, – фыркнула женщина. – Я бы тоже приняла вас за мошенника. Ну, представьте, вам звонят и предлагают не ходить на работу и вызвать врача. Как бы вы отреагировали?
Никифор смущённо переступил с ноги на ногу.
– Пожалуй, вы правы. И это ещё одна нехорошая примета нашего времени: люди боятся мошенников…
– И тем не
