приходилось вести расследование в отношении полицейского, убившего своего напарника в «Стоп-кадре».
– Но я его не убил.
– В реале убили. – Она указала на Чаза. – После того как остановили Фотографа, вы застрелили своего напарника.
– Мой план…
– Он весьма умен, но вы находились слишком далеко от Варсо-стрит. Мария сочла смерть Чавеса подозрительной. Вы признались под давлением, но затем отказались от своих слов, и судья не принял показания. Мы пытались застичь вас на месте преступления, но не получилось. Почему?
– Я что, должен помочь вам обвинить самого себя?
Она пожала плечами.
– Вы в самом деле не понимаете, как это работает? – Он помедлил. – Вы ведь новенькая?
– Недавно получила повышение. Ваше дело не сочли достаточно важным, чтобы поручить его одной из двух других команд. Решили, что мы сможем кое-чему научиться. А на занятиях говорили…
– Занятия не заменят подлинных переживаний, – перебил ее Дэвис, внезапно ощутив неприятный холодок. – Не стоило давать мне ваш номер.
– Так я и знал. – Мужчина подошел к ним, оставив мертвого Чаза лежать на асфальте. – Говорил же тебе.
– Я должна была сделать хоть что-то, – возразила женщина. – Он заметил, что я им интересуюсь! Было бы странно, если бы я вообще никак не среагировала.
– Нет, – сказал Дэвис. – Вы дали мне нечто материальное – ту салфетку. И это создало постоянную девиацию, которая меня изменила. – Он коснулся ладонью лба. – Изменила то, что я сделал. Я не выбирал. Это вы сделали выбор за меня…
Мужчина и женщина кивнули друг другу, а затем пошли прочь.
– Погодите! – крикнул Дэвис. – Фотограф! Его поймали?
Мужчина нахмурился:
– У вас нет допуска к этому делу…
– К черту допуск! – бросил Дэвис. – Все равно вы сейчас все выключите. Скажите, его поймали?
– Да, – ответила женщина. – Информация, присланная вами из «Стоп-кадра», оказалась точной. Его схватили, когда он пытался отравить еду в школьной столовой.
Дэвис закрыл глаза и вздохнул. Значит, он все-таки кое-что сделал. Нет, не он. Другой он.
Он открыл глаза.
– Я девиация, – сказал он. – Но я не убил напарника. Я лучше того, кто сидит у вас под арестом, но именно меня вы собираетесь убить.
Женщина взглянула на него, словно извиняясь. Как можно извиниться за уничтожение целого города? За убийство Чаза, за убийство самого Дэвиса?
– Хоть дайте на него взглянуть, – попросил он.
– На что?
– На жетон, – ответил Дэвис. – Мой выглядит просто как металлический значок. Докажите мне.
Женщина неохотно достала бумажник.
– Ваш выглядит для вас как простой значок потому, что в день, когда делается копия, вы видели именно его. Он должен быть воспроизведен в точности…
– Я знаю, как это работает. Покажите мне.
Она показала жетон.
В нем Дэвис увидел всю свою жизнь. Себя – ребенка. Юношу. Взрослого. Он увидел прожитые с Молли годы, все радостные и неприятные мгновения. Он увидел рождение Хэла, увидел, как держит мальчика на руках. Он увидел слезы, злость, любовь и панику. Он увидел себя, сжавшегося в комок посреди торгового центра, посреди нервной суматохи, а потом увидел, как недрогнувшей рукой нацеливает пистолет в голову Чаза. Он увидел героя и глупца. Он увидел все.
И Дэвис понял. Понял, что он ненастоящий. Понял то, во что всерьез не верил вплоть до этого момента.
Он моргнул, и видение рассеялось. Те двое уже уходили, направляясь к двери, незримой для дубликатов.
Дэвис подошел к Чазу и опустился на бордюрный камень.
– Похоже, ты так или иначе получил свое, напарник.
Двое детективов вдруг исчезли. Им не было нужды уходить тайно, поскольку они все равно собирались выключить «Стоп-кадр».
– Я нажал на спуск, – проговорил Дэвис, – когда было нужно. Так что, похоже, «Стоп-кадр» меня все-таки изменил. – Он глубоко вздохнул. – Интересно, что чувствуешь, когда…
Вероятно, легко догадаться, что я люблю детективы. «Легион» и «Мечтатель» уходят корнями в этот жанр, и можно найти намеки на него также в моей эпической фэнтези – будь это Вашер, ищущий улики в «Убийце Войн», или Гавин, пытающийся выследить убийцу в «Колесе времени».
Этот жанр существует со времен Эдгара По, так что в нем уже создано многое. Мне всегда хочется найти нечто такое, что я мог бы добавить от себя, вместо того чтобы повторять уже придуманное кем-то раньше.
Я бы сказал, что в основе «Стоп-кадра» лежит желание написать повесть с различными слоями реальности, которые соответствуют различным слоям планируемых преступлений. Первой и самой крутой была идея насчет детектива, который намеревается убить своего напарника, одновременно расследуя другое убийство.
Сюжет начинается вовсе не с появления супергероя/злодея, он же магический источник технологии «Стоп-кадра». Это просто эпизод далекого будущего, где данная технология запущена в действие. Мне пришлась по душе мысль реконструировать тот или иной день для расследования преступлений. Повеяло вполне классическим киберпанком с некоторыми приятными нотками творчества Филипа К. Дика.
Увы, возникла крупная проблема. Мне требовалась эта фантастическая технология, но вместе с тем я не мог писать о слишком продвинутом обществе. Я не мог допустить, чтобы странные миры или культуры далекого будущего отвлекли внимание читателей от сюжета, увели бы его слишком далеко от драмы взаимоотношений двух полицейских. Концепция «Стоп-кадра» и так уже выглядела достаточно странной. Если бы столь же странным оказался и мир, в котором эти люди вели расследование, пожалуй, сюжету не за что было бы зацепиться.
Первые читатели, включая Питера и Моше (моих редакторов), отнесли эту проблему к числу главных. Почему будущее выглядит так, словно до него всего лишь несколько лет? Раз уж в этом будущем имеется технология, позволяющая создать целый город из сырой материи, там наверняка наступила эпоха изобилия, а может, даже постсингулярности. Налицо алогизм: слишком много возможностей экстраполировать научные достижения. Если можно создать «Стоп-кадр», какой смысл тратить его на такой пустяк, как раскрытие преступлений? Почему бы не создавать фантастические миры, в которых можно было бы жить?
Мне же требовалась история о ближайшем будущем, с обычной кривой технологического развития – не считая одной или двух гиперфантастических технологий. И тут я вспомнил, как уже поступил в трилогии о мстителях. Замена научного происхождения на фантастическое (супергероическое) решила проблему.
Примерно так я объясняю читателям разницу между тем, что воспринимаю как научный фантаст (тот, кто пытается реалистично экстраполировать будущее) и автор фэнтези (тот, кто придумывает некое интересное явление, а затем оправдывает его построением мира).
По большому счету, в обоих случаях предпринята попытка разобраться, что значит быть человеком. Одна история начинается с того, что уже существует; затем придумывается нечто интересное и экстраполируются последствия. Другая начинается с чего-то интересного, а затем задается вопрос,
