А теперь жесткая ладонь ситха, став вдруг вкрадчиво-нежной, скользнула вверх, к шее Леди Софии, и та, едва сдержав удивленный возглас, почувствовала, как горячий поток его Силы пролился вдоль ее позвоночника, перепрыгивая все ниже, ниже, до самой поясницы, с позвонка на позвонок, с нерва на нерв, наполняя ее тело теплом и негой, от которых ей хотелось закрыть глаза и раствориться в блаженстве, вечно ощущая эту ласковую ладонь.
С неимоверным трудом ей удалось сохранить невозмутимое и совершенно холодное выражение лица, заставляя себя неотрывно смотреть на людей, выступающих перед аудиторией с сенаторской ложи, хотя из ее покрасневших полуоткрытых губ вырвался слишком шумный вздох, и сердце забилось чуть ли не вдвое чаще обычного.
— Что это значит, Лорд Фрес? — произнесла она, все так же безучастно глядя равнодушными яркими глазами на политическую возню, разыгрывающуюся перед нею, ощущая, как длинные тонкие пальцы зарываются в ее шелковые волосы и ласкают затылок. Казалось, что сотни микроразрядов тока пронзают голову и бьют прямо в мозг, заставляя покориться его власти, и эта рука словно выпивала ее волю к сопротивлению, ее личность, ее "я", давая взамен невероятное космическое удовольствие. Каждое прикосновение, каждое движение этой ладони было настолько прекрасным и желанным, что София с изумлением поняла, что с удовольствием вынесла бы и удар, который вместе с болью пронзил бы ее и вспышкой наслаждения, расколовшей бы ее на части, словно попавшая в камень молния.
Фрес обернулся к ней и некоторое время с интересом наблюдал за реакцией, которую вызывают у Софии его коварные ласки. Со стороны казалось, что Двое из Триумвирата всего лишь обсуждают что-то, и достаточно отстранено и даже равнодушно, с застывшими выражениями брезгливости и скуки на лицах.
Но, несмотря на старания Фреса, у Софии даже бровь не шевельнулась, и он, склоняясь к ее уху, вполголоса прошептал, совершенно при этом не меняя спокойного выражения своего глуховатого голоса:
— Не желаете ли вечером составить мне компанию? Я не видел ничего и никого прекраснее в этом конце Галактики, чем вы, и охотно полюбовался бы не только вашим ангельским лицом, но и всем остальным.
Это откровенное приглашение было настолько внезапным и бесстыдным, что Леди София, на миг потеряв самообладание, перестала притворяться, что происходящее в Совете интересует ее и уставилась на ситха с нескрываемым изумлением, и маска холодного равнодушия, спав, сменилась на миг горячей смесью гнева и негодования.
— Что?!
Нужно отметить, что до этого момента Лорд Фрес не обращал своего пристального внимания на Софию. Действуя под руководством Дарта Вейдера, он воспринимал Ситх Леди как часть механизма, как точный, остро отточенный инструмент, идеально пригнанный и действующий во благо Триумвирата. В момент наивысшего напряжения и опасности, казалось, умы всех троих ситхов сливались воедино, и они и вовсе действовали как единое целое, неограниченно пользуясь разумом друг друга.
Но стоило победе приблизиться на расстояние вытянутой руки, как это триединство распалось, и Дарт Фрес с интересом и удивлением обнаружил, что жестокое сознание, заполненное множеством ранящих осколков воспоминаний, принадлежит кому-то другому, а именно женщине, и она, как ни странно, прехорошенькая.
Ситх, чуть улыбаясь, смотрел прямо в расширенные от ярости, смешанной с пьянящим удовольствием, зрачки Софии. От его настойчивой ласки, сопротивляться которой у Софии недоставало опыта (да и воли), удовольствие накатывало на женщину волной, и дрожь пронзила ее тело, когда она все-таки попыталась справиться с его властью над собой.
На красивом лице Фреса расцветало совершенно порочное и хищное выражение, покуда он наблюдал, как в ее чертах причудливо смешиваются два желания — убить его за дерзость и откинуть голову ему на плечо и замереть, отдавшись во власть этой ласкающей руки.
— Вы же поняли, что я имею в виду. Зачем вы спрашиваете? — вкрадчиво произнес он, улыбаясь.
От Дарта Фреса пахло долгим путешествием. Его длинный черный плащ с тяжелыми наплечниками, с высоким ассиметричным воротником, похожим на лепесток экзотического хищного цветка, его черная бронированная чешуйчатая куртка, перетянутая широким поясом, надетая поверх алой длинной туники, стелющейся вслед за ним как река крови, запыленные брюки, обтягивающие узкие бедра ситха и его сапоги — все пахло тем неповторимым запахом, который София про себя называла "космическая пыль". Одежда ситха насквозь пропитана запахами ангаров ИЗР-ов, разогретыми горячими работающими двигателями СИД-истребителей, лазерными выстрелами, оплавляющими все кругом и холодом пустоты космоса, простирающейся сразу за дефлекторным щитом. От алых рукавов его туники пахло новым оружием — вероятно, он лично опробовал новейшие бластеры и винтовки, находящиеся на вооружении у штурмовых отрядов. Вся необъятная Галактика, вся глубина космоса оставила след на его мрачном, устрашающем одеянии инквизитора.
А его руки, его бесстыжие пальцы тонко и нежно пахли самыми последними, самыми сладкими, бархатными и тяжелыми нотками ускользающих, растворяющихся духов прекрасных тви'лечек, тающих под прикосновением его властной сильной ладони.
Ах, значит, все-таки успел… но, видимо, они не сумели вычерпать всю страсть, разрывающую его сердце, и теперь она пожирала и терзала его.
Эти духи с тяжелыми, пряными, почти наркотически прекрасными ароматами предназначались для того, чтобы разжечь пламя страсти в мужчине. Красавицы-рабыни капали капельку этого волшебного снадобья на запястья и на сгибы локтей, на нежный изгиб шеи и на лобок. И кто знает, где побывали пальцы Фреса, до сих пор хранящие запах порочной, развратной страстной ночи.
— Еще раз такое, — отвернувшись от Фреса и снова сосредотачивая внимание на политиках, продолжающих скучные речи, тихо и спокойно произнесла леди София, справившись, наконец, со своими чувствами, и в ее голосе проскользнула стервозная ледяная нотка, — повторится, и я вырву вам тот кусок плоти, который руководит вами вместо головы. Уберите вашу руку.
— Милая, но зачем же так утруждать себя, — произнес Фрес, также переведя взгляд в зал и все так же сохраняя вид какого-то скучного серого обсуждения, светской болтовни. — Я из тех мужчин, что понимают слово "нет". Я редко бываю назойлив и никогда не делаю двух попыток. Вам всего лишь нужно было произнести его, это коротенькое слово "нет". И в мыслях не было оскорбить вас. Я всего лишь предложил познакомиться поближе, мы ведь практически ничего не знаем друг о друге. Вероятно, вы сочли бы меня приятным собеседником…
Его настойчивая рука продолжила свое путешествие по телу женщины, и один из его длинных пальцев коснулся ключицы Софии. Горячий поток его Силы, тонкая струйка, пролилась с шеи на грудь и нежной щеточкой, кошачьим шершавым язычком потерла сосок женщины, ставший в мгновение ока остреньким и чувствительным настолько, что Леди София не сдержала стона, громкого "ах!", выскользнувшего из ее губ против воли.
Вместе с тем разъяренное рычание вырвалось из ее горла, и ее рука в черной перчатке без малейших колебаний цапнула Фреса за пах, а стальные пальцы захватили сквозь кожаные штаны его напрягшийся член и яростно вцепились, сжимаясь, сминая, причиняя боль.
— Руку! — с садистским удовольствием прошипела София, чувствуя, что причиняет мужчине немалое неудобство. Ее стальные когти Силы безжалостно впились в самое его нежное место, и от этого его рука, лежащая на ее плече, вздрогнула и вцепилась в ее тело, до боли сдавив плечо. Стена его самоуверенности растрескалась, и Леди София, казалось, слышит, как разрушается, крошится тонкая перегородка, сдерживая бушующий поток его Силы. Ей было невыносимо больно, но причиняемая ему боль была во сто крат сильнее, и, пожалуй, ощущение его беспомощности окупало то страдание, что он ей причинял. Ее глаза вспыхнули недобрым огнем, и на губах заиграла злобная усмешка. Превозмогая давящую боль в плече, закусив губы, она сильнее стиснула стальные когти Силы на его члене, и хрупкая скорлупа, сдерживающая поток его мощи, не выдержала.
