Тяжело переводя дух, мы с Димой сели на ящик в углу. Винтовки держали наготове. Ер-Кис с автоматом и фонариком застыл рядом.
Все вслушивались и ждали.
Минуты тянулись, как резиновые. Растворялись в сумраке, текли сквозь выщербленный каменный пол…
Ничего не происходило.
Бинк засопел, утирая лоб шерстистой стороной ладони.
Хахир опять что-то пробормотал себе под нос.
Ожидание выматывало не меньше бегства. Сумрак и тишина становились невыносимыми.
– Может, они ушли? – вполголоса выдавил Дима.
Будто в ответ, из-за дверей донёсся отдаленный грохот.
– Статуя упала, – констатировал Ер-Кис. – Внизу, в коридоре…
Ещё грохнуло. По-моему, в ту дверь, которую я запирал вместе с Бинком.
Проскрежетало и стихло.
Мы оцепенели, чуть дыша. Разбирая едва уловимые звуки, заглушённые ударами сердца…
Всё ближе и ближе.
Вот заскреблось на лестнице – будто кто-то проводит пилой по камню. Вот зашуршало – словно летучая мышь цепляет крыльями низкие своды…
А створки металлических дверей вдруг подались внутрь!
Почти бесшумно. Только скрипнули по выщербленному полу отодвигаемые сундуки. И опять воцарилась тишина.
Я моргнул, стряхивая капельки пота.
Винтовка в руке казалась чугунной.
Узкая щель угадывалась между створками. Чернела пустотой…
От этого муторно – будто кто-то заглядывает внутрь. Изучает наши помертвелые физиономии.
Так хочется нажать «спуск». Палец дрожит на клавише, скрючивается в судороге…
Но я помню слова Ер-Киса: стрелять только на поражение – когда это попытается войти.
Его нельзя злить раньше времени…
Может, тогда у нас будет шанс.
Хотя бы маленький…
Что за подлая прихоть судьбы – сгинуть под чужим небом, за тысячи световых лет от дома…
На фиг тебе земляне, инопланетная тварь?
Мы ведь точно не входим в твою пищевую цепочку. Мы – невкусные!
И Бинк, оцепеневший с плазменным излучателем на изготовку, – тоже не подарок. От него у тебя будет такая изжога!
Нас нельзя трогать. Мы-то припёрлись сюда не ради чужих сокровищ. В гробу я видел эти бриллианты…
Чёрт, не надо о гробах!
Пусть трясётся от страха этот парнокопытный урод. У нас совесть – чиста…
Ну да, взяли бы пару камушков – на текущие расходы.
Что ж, убивать нас за это?
И если ты, порождение иного мира, не имеешь сочувствия к тем, кто без денег и регистрации… Тогда…
Тогда нам на хрен не надо твоего сочувствия!
Кое-что у нас найдётся, чтоб испортить тебе аппетит!
Скрипят металлические створки дверей. Щель между ними постепенно расширяется…
Я удобнее перехватываю винтовку в затёкших пальцах.
Мгновенье спустя происходит невероятное.
Тяжелые пирамиды разлетаются, как пушинки. Сундуки катятся, словно картонки на ветру.
И створки дверей распахиваются настежь. С грохотом бьют по стенам – так что брызгами летят отколотые камешки.
Фонарик гаснет – Ер-Кис его уронил. Но тьму тут же разрезают десятки вспышек.
Гудит излучатель, хлопают винтовки. Длинной, ослепительно яркой очередью работает автомат.
Бах-бабах-бах!!!
Рвутся плазменные разряды, оглушительно трескается каменная стена напротив входа. Волна жара бьёт в лицо…
Потом всё стихает.
Мы израсходовали боекомплект.
Лихорадочно шарю в кармане – у меня точно есть ещё энергоэлемент!
Фонарик опять вспыхивает – тусклым лучом. Наверное, сел аккумулятор или разбился, когда падал. Ер-Кис направляет луч во тьму за дверями.
Автоматом он тоже целится – значит, успел сменить магазин.
В тусклом свете – разбитая выстрелами стена. За клубами пыли – трещины, круглые выбоины, отлетевшие куски камня на мозаичном полу… С изуродованной фрески хмуро глядит на нас какой-то мужик в длинном одеянии – похоже, местный святой…
Но, главное, никаких следов уничтоженного чудовища!
Проклятье!
Ему ведь негде было укрыться. Крохотная площадка перед дверями вся простреливалась – настоящий шквал огня между мозаичным полом и низким каменным сводом!
Мы так нагрели воздух, что до сих пор в комнате невыносимо душно. Остро воняет известью и горелой краской. Пот катится по лицу, ноет плечо – у плазменной винтовки есть отдача, хоть небольшая. Десять раз я выстрелил в тот проклятый сумрак за дверями…
И всё зря?!
Бинк чертыхается. На индикаторе излучателя горит цифра «0» – значит, коробка боекомплекта опустела. Стреляные, бесполезные цилиндрики энергоэлементов катаются под ногами. Пару раз их ещё можно заряжать – например, от силовой установки флаера. Только нам это сделать негде.
Выходит, излучатель уже не оружие, а кусок никчемного металла…
Ер-Кис подходит к дверям. Смотрит влево – в сторону лестницы – осторожно, не высовывая голову из комнаты.
Надеется, что тварь отлетела на ступени?
– Мы промазали? – почти утвердительно спрашивает Дима.
Бомж не отвечает. Отступает от дверей, присаживается на сундук. И мрачно выстукивает подошвой ботинка какой-то загадочный ритм.
Капустин догадывается и по-русски бормочет:
– Хреновые наши дела…
Мы тоже садимся на ящик. Дима легонько толкает меня вбок:
– Ты хоть успел это разглядеть?
Я пожимаю плечами.
Трудный вопрос. Всё, что я видел, – тучи пыли и хаотичное зарево плазменных вспышек. Вроде бы мелькнула неясная тень…
Но, может, мне просто показалось?
Дима вздыхает:
– Я тоже ни хрена не рассмотрел.
– Те, кому это удаётся, – обычно уже ничего не могут рассказать, – сухо замечает Ер-Кис.
– Мы его отпугнули? – спрашивает Бинк.
На секунду воцаряется безмолвие. Все вслушиваются, а бомж качает головой:
– Оно вернётся.
Птички вьют гнезда. Трудолюбивые муравьи готовы сутками напролёт возводить свои купольные общаги. А вооружённые люди частенько строят баррикады…
Наверное, это наша карма.
Какими неведомыми смертными грехами заслужили мы таскать туда-сюда эти грёбаные ящики?!
И проклятые двери теперь толком не закрываются – их покорёжило, словно после атаки носорога.
Кое-как отодвигаем створки на место. Возводим новый барьер из подручных культурных ценностей.
И опять, утирая пот, садимся в углах комнаты – справа и слева от чернеющего щелью дверного проёма.
Что ж, мы немного оттянули развязку.
Я снял с пояса флягу и сделал большой глоток тепловатой воды. Пустил флягу дальше по рукам.
Все жадно пили. Даже «кентавру» досталось полглотка. Хоть и непонятно, пригодится ли нам ещё вьючная скотина…
Минуту мы сидели тихо – дольше не выдержали.
