– Нам нужно на общину, по меньшей мере, пятнадцать тонн зерна, – надрывался на сходе Агроном. – А учитывая скорое пополнение, то и все двадцать пять.
– Какое еще пополнение? – не понял Шнобель, сидевший прямо на траве в пяти шагах от оратора.
– Так ведь нам встреча скоро предстоит с амазонками, – слегка смутился Божевич. – Надеюсь, она не останется без последствий.
– Вы только посмотрите на него, – ахнул Соломон. – Мы еще даже семя не вбросили, а он уже подсчитывает урожай.
Слова Шнобеля были встречены дружным хохотом, но Агронома столь бурная реакция не выбила из колеи. Оправившись от смущения, он продолжал все с тем же напором:
– Предлагаю половину собранного урожая оставить на семена.
– Ты что решил всю долину перелопатить, – ужаснулся Рябой. – Да мы же сдохнем на твоей пахоте.
– Во-первых, практика показала, что Цыпа и Цапа пашут лучше вас, – продолжал спокойно Божевич. – Чего не могу сказать об Анкилоше.
– Зато он удобрения дает, – обиделся за своего четвероного друга Рябой. – На его дерьме самые лучшие огурцы вырастают.
– Не будем, как говориться, считаться навозом, но посевные площади следует увеличить, по меньшей мере, в десять раз.
Сход ахнул от огорчения. Многие сочли цифру, названную Божевичем, несуразной. К поостывшему Рябому немедленно присоединился словоохотливый Соломон. По его словам выходило, что Агроном либо из ума выжил, либо хочет угробить всю общину на земляных работах. В конце концов, поселенцы не голодают. В крайнем случае, можно устроить массовую охоту на эпиорнисов. Или собрать побольше их яиц.
– Этак мы всех птиц в округе перебьем, – не согласился с Соломоном Десантник. – Они уже и так почти перестали гнездиться вблизи форта. Чего дорого вообще уйдут из этих мест. Саванна велика. Меня другое заботит – посеять мы, может, и посеем, а вот как убирать будем. Если урожай будущий будет не хуже чем нынешний, то нам придется собрать вручную двадцать тонн зерна. Воля твоя, Милош, но половина его осыплется на потеху археоптериксам.
– А я что говорю! – вскинулся Соломон. – Что касается второй половины, то она просто сгниет в закромах, ибо перемолоть ее в муку у нас просто не хватит сил.
– Правильно, – неожиданно поддержал Фермер Шнобеля. – Мельницу надо строить у ручья, тогда и проблем не будет.
От такой поддержки Соломон лишился дара речи. Только-только разделались с фортами, положив на них остатки сил, так теперь придется горбатиться на строительстве сооружения, о котором у Шнобеля были весьма смутные представления. До недавнего времени он вообще считал, что булки растут на деревьях.
– А что с ячменем? – спросил Свищ.
– Ячменя мы собрали полтонны, – немедленно отозвался Божевич, довольный тем, что разговор опять вошел в деловое русло. – Семян у нас было мало, а растет он здесь хорошо.
– Надо бы увеличить посевную площадь именно под ячмень, – солидно посоветовал Агроному Свищ.
– Еще один чокнутый, – с изумлением посмотрел на товарища Соломон. – Зачем тебе этот чертов ячмень?!
– Ты пиво любишь? – спросил Свищ.
– Наливай.
– Вот видишь, – хмыкнул дейриец. – А его из ячменя делают.
– Слышь, Агроном, – вскинул руку Шнобель. – Копать почву под ячмень я согласен. Но по поводу мельницы – не взыщи. Пусть ее Фермер строит.
Неожиданное отступление Соломона расстроило ряды протестантов. И Агроном не замедлил воспользоваться оплошностью своих противников и сумел протащить через голосование практически все свои предложения. Спохватившийся Шнобель попытался было перейти в атаку, но его претензия больше напоминало просьбу:
– Пусть Кузнец что-нибудь придумает для облегчения каторжного труда. От его серпов у меня на руках мозоли.
– Это правильно, – опять согласился с Шнобелем Фермер. – Жнейка нужна. И хорошо бы самоходная. Пусть Штурман поможет Бонеку, все же его недаром шесть лет учили.
– Ты мне скажи, как она выглядит, – пожал плечами Лумквист, – а я подумаю.
– Ну что же, – закончил сход на оптимистичной ноте Агроном. – Цапа и Цыпа уже в борозде, пора и нам приниматься за работу.
Протоцератопсы действительно трудились с редкостным старанием. Тем более что плуг, сделанный для них Кузнецом, заслуживал, по мнению Фермера, всяческих похвал. Во – первых, его лемех резал эдемскую почву словно сливочное масло, во-вторых, он не требовал больших усилий ни от старательных животных, ни от человека, управляющего агрегатом. Колеса, снятые с вертолета, обеспечивали плугу завидную легкость при движении, сильно облегчая Цыпе и Цапе задачу. Плугом управлял естественно Фермер, не доверивший никому право первой борозды. В помощники себе он взял одного из стриженных, родом с Дельфиона, с детства привыкшего к фермерскому труду. Вучко тоже взял себе двух учеников из недавнего пополнения, которые старательно трясли морковками перед клювами животных.
– Главное в нашей работе не разочаровать протоцератопса, – поучал своих подручных арнаутец. – И пробудить в них дух соперничества. Если вы видите, что Цапа сачкует, а Цыпа упирается, то дайте морковку ему, пусть она позавидует. Но если Цапа активно включится в работу, то дайте морковку и ей. Но слишком часто их не кормите, а то работать перестанут.
– А почему животных только два? – спросил один из стриженных, которому уже успели дать прозвище Курносый.
– Так ведь в этом деле талант нужен и старание, – вздохнул Вучко. – А то получится как у Рябого – велика фигура да дура. Я уже разговаривал с Десантником, он обещал мне отловить пару-тройку детенышей. Вот тогда вы поймете, стриженные, что такое правильно воспитать животное, и каких трудов это стоит. Если сумеете довести их до борозды, то считайте, что авторитет вам среди общинников обеспечен. Нас с Барсуком хоть и дразнят животноводами, но уважают. Потому как за нами тягловая сила, как говорит Фермер.
– А я птиц больше люблю, – вздохнул Курносый. – Мы с отцом на Аркатуре страусов разводили. Птицы глупые, но неслись исправно. К ним особый подход нужен.
– Это ты к чему? – не понял Вучко.
– Я бы взялся за эпиорнисов, они, говорят, на страусов похожи.
– Ну, ты даешь, Курносый, – засмеялся арнаутец. – Эпиорнис ростом под три метра, вес полтонны, ноги как у слона. Его остановить можно только разрывной пулей, иначе просто размажет по земле.
– Страусы тоже лягаются, – стоял на своем Курносый. – Но я ими с пяти лет занимался. Все повадки их знаю. Он только ногу поднимает, а я уже в стороне.
– Ладно, – махнул рукой Вучко. – Раз ты такой упрямый, будут тебе эпиорнисы. Но смотри, перешибет тебе птица хребет, с почестями хоронить не будем.
